Занимаем места в кабине, выруливаем, разворачиваемся вплотную к ропаку — нам дорог каждый метр полосы. Снова впереди чернеет полынья, она по-прежнему парит и кажется, что с огромного котла кто-то сдернул крышку. Не останавливаясь на старте, не теряя скорости, Журавлев с ходу начинает разбег. Двигатели выведены на номинальную мощность. Медленно, ох, как медленно ползет теперь к нам разводье.

— Скорость пятьдесят...

— Шестьдесят...

— Семьдесят...

— Восемьдесят!

Короткий взмах руки, по команде командира штурман и бортрадист стремглав несутся в хвост фюзеляжа. Резким, скорее, даже грубым движением штурвала «на себя» поднимаем переднее колесо. Машина задирает нос вверх, бежит на основных колесах, но теперь сопротивление снега меньше и она быстрее набирает скорость.

— Бортмеханик, закрылки 15 градусов.

— Выполнено.

Чуть отдаем штурвал от себя, удерживая рвущуюся в небо машину.

Скорость сто двадцать... сто тридцать... сто сорок... Полынья несется на нас, и кажется, что это какое-то живое существо раскрыло черную пасть в предвкушении добычи. Только бы не обломился лед под нами!

— Отрыв!

Ил-14, опустив нос, «горбом» уходит в воздух. Стеной стоят впереди торосы. Полынья под нами, но успеем ли перемахнуть эти ледяные клыки, торчащие впереди? Успеваем. Осторожно уходим от них вверх, наскребая высоту по сантиметру. Торосы летят навстречу и кажется, что один выше другого — вот сейчас снесут шасси, и мы будем битые. Шасси, как хочется их убрать, спрятать, но мы не имеем на это права — Ил-14 тут же «просядет», и никто не даст гарантии, что он не врежется в торосы. Сознание свободно от всяких мыслей, оно лишь контролирует движение рук и ног, чтобы они не сделали ничего лишнего. Любое неосторожное движение сейчас — это катастрофа. Наконец звучит долгожданное:

— Убрать шасси!

Ил-14 с каким-то облегчением хлопает створками гондол и уходит в синее небо.

— Учись, Кравченко, — улыбается Журавлев, — это — «взлет по-полярному». Штучное изобретение.

— Чье?

— По-моему, мы со Шкарупиным первыми его придумали. Бортмеханик! Кофейку бы!

Только теперь я вспоминаю, что мы не спали уже больше суток, и усталость, которая куда-то уходила, пока мы работали с разломанной ВПП, вернулась снова. Не хватает сил даже на обычные после взлета разговоры. Пришли на Средний. Сели. Сдали техникам машину и тут же ушли спать.

«Взлет по-полярному» не раз выручал нас в неординарных ситуациях. Раскололо дрейфующую станцию СП-16. Нашли неплохую льдину подскока невдалеке от нее. Но первым сесть туда должен был самолет Ли-2. Он-то на лыжах, а мы — на колесах. Стали в вираж, наша радиостанция работает как приводная. Ждем. Вскоре подошел Ли-2, которым командует Виктор Степанович Шкарупин. Совершив посадку, вышел на связь:

— Ну что вы все крутитесь? Садитесь рядом. Льдина хорошая, снежное покрытие очень плотное.

Журавлев взглянул на меня:

— Может, действительно, сядем? Проверим, можно ли здесь работать...

Я пожал плечами. Садиться в Арктике на колесной машине на неподготовленный аэродром? Но если Шкарупин снизу советует, да и льдина на первый взгляд не вызывает никаких сомнений, почему бы и не сесть?

Принимаем решение идти на посадку. И вдруг — что за напасть? На пробеге скорость резко упала, винты подхватили снег, неведомо откуда появившийся, Ил-14 окутало снежное облако, и мы остановились.

Журавлев снял наушники, подождал пока опадет снег и говорит

Ананьеву, бортмеханику нашему:

— Выйди, посмотри, что с машиной?

Стоим, двигатели выключили. Возвращается бортмеханик:

— Все вроде нормально.

— Передняя «нога» цела?

— Кажется, цела.

— Ну, тогда доставай лопаты, откапываться будем. Подошел расстроенный вконец Шкарупин.

— Посадил ты нас, Степаныч, — в голосе Журавлева смешались упрек и усмешка — не поймешь только, чего больше. — Влипли мы по самое брюхо, а техники для расчистки полосы еще нет.

— Евгений Григорьевич, кто же мог подумать, что она у вас провалится. Наст вон какой крепкий.

— У вас лыжи, а у нас колеса, вот снег и не выдержал тяжести Ил-14. Что теперь болтать? Копать надо...

И мы начали пробивать три колеи в направлении взлета. Наст, действительно, оказался очень крепким — для наших лопат, но не для самолета. Несколько часов, как кроты, буравили мы снег, истекая потом на морозе. Но всему бывает конец. Пробили колеи, заняли места в кабине.

— Как передняя стойка, бортмеханик? Выдержит?

— Если не сойдете с колеи, командир...

— Взлетаем по-полярному!

И мы ушли со льдины. Так же «горбом» вперед. А потом услышали в эфире Шкарупина:

— Ребята, вы диполи радиовысотомера потеряли. При отрыве от льдины.

— С другим, меньшим углом на взлете мы бы не ушли от вас, — сказал Журавлев. — Сохрани на память и больше не сажай нас в снег.

— Счастливо долететь, — донеслось снизу.

Была ли наша ошибка неизбежной? И да, и нет. В Арктике нельзя застраховаться от всех бед, но свести к минимуму их вероятность можно. Для этого есть главное — знания, опыт, наблюдательность и желание работать. У летчика, летающего в Арктике, много соперников, но главные из них — льды и погодные условия.

Избушки на курьих ножках

Особенно коварны льды. Да и как определить толщину льдины, на которую решил садиться, если она припорошена снегом? Ни заструги, ни ропаки не различимы при сереньком небе, когда нет тени. Все обкатано ветрами, занесено пургой, старые торосы — «лбы» — обожжены, обтаяны солнцем и тоже замаскированы снегом. Вот и вертишься вокруг такой льдинки, рассматривая под всеми углами, оценивая ее белизну, цвет. Чем она белее, тем толще. Если отдает синевой — ее пробивает отраженный от воды свет, а это значит — толщина льда небольшая, может не выдержать тяжести машины.

«Подловила» же как-то такая засыпанная снегом «линза» экипаж Юры Векслера. Они летали на Ли-2 парой с Коломийцем — устанавливали автоматические метеорологические станции, делали промеры глубин. Один экипаж подбирает с воздуха посадочную площадку — льдину, садится, делает свою работу, а второй — подстраховывает его с воздуха. Нашел Юра такую льдину севернее Таймыра. Оглядели ее, сомнений никаких — можно садиться. Приземлились, на ходу, как обычно, двери открыли — след свой посмотреть. Если синий, значит под снегом вода и надо с ходу уходить в небо. И этого не успели. Только лыжи коснулись снега, Ли-2 стал проваливаться. Да так быстро, что экипаж едва выскочить успел. Раздетым...

Коломиец видел эту картину. Хорошо, рядом крепкая льдина оказалась. Сели, подобрали потерпевших. А ведь ребята очень опытные, сотни посадок на льдины было на их счету...

Не всегда хватает опыта, чтобы избежать беды. К тому же надо соблюдать много условий, которым должна удовлетворять льдина, пригодная для дрейфующей станции. В идеале — это огромное поле, достаточно мощное и однородное по толщине льда, чтобы на нем можно было построить взлетно-посадочную полосу и лагерь для зимовщиков. Прямоугольное не подходит — при подвижке льдов его разломает. Хорошо, если это овальная или круглая льдина, заторошенная по периметру. Эти торосы при движении льда являются гасящей, сдерживающей подушкой, принимающей на себя чудовищное давление ледовых масс.

Надо, чтобы на ней была пресная вода — не будешь же с материка возить десятки, сотни тонн. Такая опресненная вода есть в торосах-ропаках, старых льдинах, которые обожжены солнцем. Морская соль, как более тяжелая составляющая, стекает вниз по капиллярам, а верхушки таких торосов опресняются. С них и берут воду на бытовые нужды, для приготовления пищи.

Впрочем, перечень требований к таким льдинам настолько велик, что на поиски их для станций «Северный полюс» уходили недели, а то и месяцы. Искусством этих изысканий очень хорошо владели Виталий Иванович Масленников, Илья Павлович Мазурук, Лев Афанасьевич Вепрев, Виктор Степанович Шкарупин, Всеволод Иосифович Васильев, Михаил Степанович Васильев, Михаил Алексеевич Титлов и другие старейшие полярные командиры. Но они не скупились и весь свой опыт передавали следующему поколению. Невозможно переоценить такие знания, опыт в поисках таких льдин авиационных гидрологов из Арктического института — Василия Ивановича Шильникова, Александра Александровича Зябкина, Василия Матвеевича Барташевича, Валентина Булавкина и многих других.