Сталин пошел дальше. Он не только все это использовал. Он создал артиллерийские армии, чего не было у немцев. Как надо вести наступление? Во-первых, авиация должна бомбить хорошенько. Начинать она должна, потом артиллерия продолжает, дальняя артиллерия, только после этого танки, а после танков — пехота. Четыре этапа развития наступления Сталин разработал глубоко. Не знаю, были ли у немцев дивизии: артиллерийские, у нас были дивизии, а к концу войны — уже армии артиллерийские. Такая масса артиллерии, она пройдет любой фронт. Это у нас применялось. Дивизии, во всяком случае. Может, только говорилось об армиях. Но это уже готовилось.

В первые же месяцы войны, а по-моему, даже перед войной, Сталин заметил, что командующие не умеют управлять всеми видами войск сразу. Я не вижу, чтоб это где-то у наших военных было отражено, не вижу.

Он занимался подготовкой командующих нового типа, которые владели управлением всеми видами войск. Сталин еще в начале тридцатых годов на параде сказал Буденному насчет тачанок: «Не пора ли это все в музей?» Но кавалерию надо было использовать эффективно, с наименьшим ущербом и с наибольшим результатом. Этого командующие наши не понимали. Не говоря уж о Ворошилове.

Сталин был не военный, но с руководством Вооруженными Силами справился хорошо. Хорошо. Никакой нарком не руководил авиацией, а руководил Сталин, и военно-морскими делами руководил Сталин, и артиллерией — Сталин. Были и ошибки. Они неизбежны, но все шло, и это накачивание новой техники военной — под его началом. Этого почти никто не знает.

04.11.1976

— Во время финской войны Сталину привезли новый пулемет на полозьях. Сталин попросил себе винтовку из караулки, лазил по ковру с этим пулеметом, нашел несколько недостатков — с большим знанием дела.

06.12.1969

Рассказываю Молотову:

— Голованов в своих мемуарах пишет, что не маршал артиллерии Воронов, а именно Сталин определил основной удар артиллерии под Сталинградом, и об этом надо было бы вспомнить уважаемому Николаю Николаевичу, а он почему-то забыл об этом написать в своей книге.

— Это верно, — согласился Молотов, — Голованов мог всего не знать, но это правильно. (Мне рассказывал чрезвычайный и полномочный посол В. Семенов, что на большом собрании в Кремле Хрущев заявил: «Здесь присутствует начальник Генерального штаба Соколовский, он подтвердит, что Сталин не разбирался в военных вопросах. Правильно я говорю?» «Никак нет, Никита Сергеевич», — ответил маршал Советского Союза В. Соколовский. — Ф. Ч.)

18.02.1977

— Сталин на XVIII съезде думал, что делает шаг вперед от Ленина в вопросе о возможности победы коммунизма в одной стране, а по сути это глубочайшее извращение Ленина, потому что у Ленина о социализме — из-за неравномерности развития империализма — первоначально возможна победа социализма в одной стране. Первоначально! Все пропускают это слово. А это очень важное слово, если понимать точно, по-научному. Что значит, первоначально? Мировая революция — процесс очень сложный, она еще по-настоящему и теперь не развернулась, значит, все еще первоначальный процесс идет. Так вот, большинство книг, я многие читал, которые выпускали у нас за последние двадцать — тридцать — сорок лет, обыкновенно извращают Ленина.

— Обыкновенно извращают Ленина — хорошо сказано!

— Гнусно извращают! Нельзя быть ученым человеком и настолько нечестным, чтобы пропустить одно из важнейших выражений, и вся эта шантрапа, которая пишет теперь по всем вопросам, — я иначе не могу выразиться, потому что я очень возмущен, и сейчас, перед ближайшим съездом партии я хочу выступить по этому вопросу, знаю, что не напечатают, но пусть документ останется.

— Что значит — первоначально?

Вроде так — на год, на месяц. Поэтому, дескать, не такое важное слово. Но у Ленина нет ни одного лишнего слова, где острые вопросы стоят, — как и у Маркса. У Энгельса, по-моему, в меньшей мере, хотя Ленин защищал Энгельса так же, как и Маркса, но должен сказать, что у Энгельса есть вещи, которые не очень строго научно обоснованы. У Маркса — нет. У Ленина тоже научно проверено все.

— Сталин решил сделать по-своему, но это противоречит марксизму! — восклицает Молотов.

— Коммунизм в отдельно взятой стране?

— Да, что можно построить коммунизм в отдельно взятой стране, что первоначально не только социализм, но и коммунизм можно построить, и будто это шаг вперед. А суть-то марксизма в том, что и социализм нельзя построить полностью в одной стране!

Об этом теперь никто не говорит. Никто из тех, кто пишет, по-моему, этого не понимают, что не только коммунизм, как Сталин сказал, но и социализм по-настоящему построить невозможно в одной стране. Почему? Что значит в одной стране или не в одной стране? Достаточно ли мы сильны, чтобы строить социализм в капиталистическом окружении? Тогда почему мы не свергаем капитализм, если мы так сильны? Уже настолько сильны, что может победить коммунизм, а мы терпим с империализмом? Это абсурд, это экономически несостоятельно, с точки зрения теории Маркса, если остаются две силы более или менее равные, как теперь. Теперь мы находимся в положении, когда капиталисты признали, что можем на равных условиях безопасность соблюдать, тут я допускаю, что они идут на эту фальшь, потому что это выгодно в данный момент, это нам больше выгодно, чем им, но они свою выгоду имеют, видимо. Им выгодно признать, что у них столько же вооружений, поэтому они могут говорить: «Давайте скорей пересилим их!»

Поэтому они нажимают. Они боятся нас до смерти сейчас, и правильно, что боятся! Но и нам нельзя быть олухами. Нам тоже нельзя увлекаться тем, что империалисты признали равные условия, хотя бы временно признали, а потом отказались. Картер — это, так сказать, человек, у которого маленькая голова, он не может ничего сообразить надолго, у него терпения на это не хватит. Так вот, они готовы были признать, и признали даже временно, что мы уже достигли равного в безопасности и далее будем на равных условиях, но это им надо, чтобы нас надуть, а за это время усилиться под этим, так сказать, флагом, под этой, гак сказать, маской и сделать значительно больше вооружений, чем мы. Я про себя считаю так: они сейчас больше вооружены, чем мы, более совершенным оружием, они сейчас втирают нам очки, а народу они хотят сказать: если на равных условиях, тогда нам опасно такое положение, назавтра они еще немного усилятся, мы упустим момент, они нам по шее дадут. Ведь им это надо для того, чтобы вооружаться, они за свою шкуру боятся, за этот империалистический строй. Вот поэтому им выгодно временно признать, потом они это используют, потому что признали, а вскоре скажут: нет, мы слабее, чем Советский Союз, давайте вооружаться быстрее, иначе нас подвинут. И нажимают на все педали, чтобы быть не на равных условиях. Они и так не на равных условиях, но мы политически выше стоим, мы политически глубже имеем корни в народах, это пересиливает — и Европа, и Афганистан к нам идут, мы политически делаемся с каждым месяцем все сильнее, а они все слабее. Но вооружены они, конечно, лучше. Мы в космосе летаем, замечательные дела делаем, а не умеем еще посадить на землю космический аппарат — сгорает в космосе. Американцы технически выше нас стоят. Мы из царского режима вышли, у нас Гражданская война, у нас Великая Отечественная война, мы из кожи лезем вон, масла не хватает, мяса не хватает, а народ правильно говорит: пусть будут эти недостатки, только не было б войны! Это правильно — нам надо во что бы то ни стало еще какой-то период выждать, когда мы будем прежде всего заботиться о вооружении, хотя бы и не хватало мяса, а затем понемногу, понемногу будем восстанавливать и все свои гражданские возможности.

И вот Сталин допустил в этом вопросе очень грубую, очень вредную ошибку. XVIII съезд. А все: ура! ура!