К Новодевичьему кладбищу ехали мимо здания Министерства иностранных дел на Смоленской площади.
— Не грех бы остановиться здесь! — сказал кто-то. Но проехали мимо.
На кладбище шофер стал подавать автобус с гробом к трибуне, где обычно произносят последние речи, но некто начальственным тоном и в то же время как-то испуганно и спешно стал заворачивать его вправо. Гроб установили на катафалк и повезли к могиле. Голова тряслась на сморщенной шее. Холодный лоб, седые усы… Кто-то из толпы заметил:
— Эти похороны обойдутся дороже, чем указ по алкоголизму!
Его закопали рядом с женой, П. С. Жемчужиной-Молотовой. Тут же могилы Н. С. Аллилуевой и других близких И. В. Сталина.
До сих пор ощущаю в руке комок мерзлой глинистой земли, смешанной со снегом, до сих пор слышу его удар о деревянную гробовую крышку, которая там, внизу, уже не казалась красной, ибо в этот момент мир для меня потерял все цвета, кроме черного и белого.
Хоронили и поминали за счет государства. Многие выступали на поминках. Поэт Михаил Вершинин сказал:
— Молотов — это больше, чем должность. Молотов — больше, чем личность. Это знамя. И его биография — не просто биография, это история, которая не зависит от нас.
В. С. Семенов вспоминал, как Молотов в МИДе «драл с сотрудников три шкуры»:
— Пропустили строчек пять в соглашении о рыболовной зоне в Японии. Японцы устроили большой скандал. Царапкин получил очередной выговор. Царапкин ходил с двадцатью пятью выговорами от Молотова! Но он его не только не выгонял, но ценил как работника.
В день смерти на квартиру и на дачу Молотова приезжали компетентные товарищи и увезли с собой два чемодана бумаг и фотографий.
На следующий день после похорон на могиле появились новые цветы. Были венки от иностранных посольств. От нашего МИДа венка не было. Многие зарубежные газеты дали материалы о Молотове, о его похоронах. Только не наши газеты…
На одном букете была лента с надписью: «От народа». У могилы толпились люди. Подошел субъект в кожаном пальто, схватил букет с лентой и грубо оторвал ее. В толпе возмутились:
— Кто вы такой? По какому праву?
— Я — директор кладбища, — ответило кожаное пальто. — И могу вас вообще отсюда выгнать.
…На даче в Жуковке быстро появился новый хозяин. Я приехал туда забрать конторку, за которой работал Молотов. Она валялась на складе у коменданта. Девушка, открывшая склад, сказала:
— Таких, как Вячеслав Михайлович, у нас на участке не было. Никаких просьб, тем более требований, капризов. Ни ковров, ни люстр, никакой роскоши…
На даче в Жуковке Молотов прожил с 8 июля 1966 года по 27 июня 1986 года.
— До последнего дня он старался все делать сам, — рассказывала Татьяна Афанасьевна Тарасова, домработница. — Очень волевой человек. Уже почти не мог ходить, а на прогулке стремился дойти до шестого столба. Бывало, скажешь: «Давайте до четвертого, Вячеслав Михайлович!» — «Нет, до шестого!»
Двадцать четвертого июня 1992 года с англичанами из Би-би-си я ездил к бывшей молотовской даче — сниматься для фильма. Незаметно провел их с аппаратурой через проходную. Почти шесть лет не был здесь. Внутри защемило…
Среди листочков, исчерканных в последние дни корявым почерком, есть один, где намечены тезисы, над которыми он собирался поработать:
«1. Основной принцип социализма (в отличие от коммунизма) — выполнение установленных обществом норм труда.
2. Коммунистическая партия — партия рабочего класса (Не всего народа).
3. Демократия при социализме».
К этим вопросам он возвращался не раз за годы наших встреч. Видимо, ему хотелось побеседовать по проблемам социализма и с нынешним руководством, и он сказал как-то домработнице:
«Позвоните управделами Совмина Смиртюкову. Попросите, чтоб Горбачев нашел возможность поговорить со мной».
Не получилось.
Мозг работал, как и в прежние годы. И только перед самым концом замечались отклонения. Незадолго до смерти он прочитал последнюю страницу «Правды», отложил газету и сказал: «На пять часов пригласите ко мне Шеварднадзе». Видимо, его взволновала какая-то международная проблема и он вошел в свою прежнюю роль члена Политбюро, первого заместителя Предсовмина и министра иностранных дел, руководителя внешней политики государства. Думали, что до пяти часов он забудет, но он надел костюм, галстук. И тогда ему сказали, что товарищ Шеварднадзе занят и не может принять…
Он пережил одиннадцать руководителей страны. Родился при Александре III, умер при Горбачеве.
На его похоронах я сказал: «Мы прощаемся сегодня с последним соратником Ленина, борцом за коммунизм…»
