— В народе говорят: Берия водку не пил никогда.

— Да ну что вы! Всегда с нами пил, потому что он перед Сталиным всегда хотел отличиться. Если Сталин говорил, он не отставал, как же… Талантливый организатор, но жестокий человек, беспощадный. Его другом был Маленков, а потом Хрущев к ним примазался. Разные, а есть кое-что и общее.

Мне кажется, выпивать Берия не любил, хотя приходилось часто. Маленков тоже не любил. Вот Ворошилов — да. Ворошилов всегда угощал перцовкой.

Сталин много не пил, а других втягивал здорово. Видимо, считал нужным проверить людей, чтоб немножко свободней говорили. А сам он любил выпить, но умеренно. Редко напивался, но бывало. Бывало, бывало. Выпивши, был веселый, обязательно заводил патефон. Ставил всякие штуки. Много пластинок было. Во-первых, русские народные песни очень любил, потом некоторые комические вещи ставил, грузинские песни… Очень хорошие пластинки.

…9 марта 1973-го Молотову исполнилось 83 года. Выглядит свежо, крепко, здраво мыслит. Было застолье с песнями. Он пел «Калинку», «Степь да степь кругом…», «Метелицу», «Вниз по Волге-реке…», «Соловей, соловей, пташечка…», «Сулико». Пел душой, от сердца. Сказал, что Сталин очень любил петь старинные русские песни.

— Жданов играл на рояле, — продолжает Молотов. — Барабанил ничего. По-настоящему он не играл. Но способный. Видно, что на рояле он чувствовал себя свободно. Умел подобрать вещь…

13.04.1972, 04.10.1972, 09.03.1973, 08.01.1974, 28.07.1976, 14.10.1983

— Сталин поздно ложился спать?..

— Я бы сказал, чересчур поздно, — соглашается Молотов. — Он работал много.

— У него и у вас, можно сказать, личной жизни не было.

— Она была, но была, конечно, урезана.

08.01.1974

Молотов рассказывает, как с О. Пятницким ехали к Сталину в лифте, и перед самым третьим этажом лифт остановился.

— Немножко не доехали, застряли. Никто не догадался, что делать, а Пятницкий подпрыгнул, и лифт пошел дальше!

20.12.1977

— Мы у Сталина не раз ели сибирскую рыбу нельму. Как сыр, кусочками нарежут — хорошая, очень приятная рыба. Вкусная.

В Сталине от Сибири кое-что осталось. Когда он жил в Сибири, был рыбаком, а так не увлекался. Не заметно было, да и некогда.

Рыбу ели по-сибирски, мороженую, сырую, с чесноком, с водкой, ничего, хорошо получалось, с удовольствием ели… Налимов часто ели. Берия привозил.

Берия часто приносил с собой мамалыгу, кукурузу. И особенно вот эти самые сыры. Сыр хороший очень. Ну, все мы набрасывались, нарасхват, голодные… Когда там обедать, некогда, да и неизвестно, пообедаешь или нет потом…

12.05.1976, 09.06.1976

— Сталин писал стихи, — говорю я Молотову. — Я перевел несколько его стихотворений. Вот одно из них. Почитаю вам в своем переводе:

Это было в 1896 году написано. Ему не было еще семнадцать лет.

— Сталин писал стихи до семнадцати лет. Это, когда все пишут стихи — так полагается. Хорошие писал, — говорит Молотов.

— Сталин немецкий знал немножко?

— В Европе бывал. Понимал.

— Когда Риббентроп говорил, он понимал?

— Нет, не понимал. И я не понимал. Самые разнообразные бывают разговоры, меня спрашивают: «На скольких языках вы говорите?» Я всем отвечаю: «На русском».

08.01.1974

— Сталин поднимется, конечно, что говорить, — утверждает Молотов.

— Если армяне не помешают, — шутит гость из Грузии И. С. Антелава. — Микоян — самый главный, кого Шота Иванович не любит.

— Как он остался в лагере Сталина, — спрашивает Шота Иванович, — если он так против Сталина боролся?

— Ленин говорит: «Сталин — демократ», — отвечает Молотов. — Да, говорил Ленин, такой старый фракционер товарищ Сталин и такие вопросы ставит. Говорил, действительно. Микоян правильно, между прочим, в воспоминаниях припомнил.

17.03.1974

— К технике у Сталина было огромное чутье. Он никогда не занимался техникой специально, не изучал совершенно, по крайней мере. Я у него никогда ни одной технической книги не видел, но он разбирался в сообщениях, и то, что получал от конструкторов и заводов, внимательно читал, сопоставлял, тут же находил слабые места и выход из положения.

У Сталина были, конечно, перегибы… Но у него было чутье к новому. И у него были хорошие отношения с конструкторами: с Ильюшиным, Яковлевым… В экономике, я бы не сказал, что он чутье проявил. В военном деле — да. Ко мне тоже хорошо относились военные, министры авиации, флота. Только Хрущев испытывал неприязнь…

У Сталина была поразительная работоспособность… Я это точно знаю. То, что ему нужно было, он досконально знал и следил. Это совершенно правильно. И смотрел не в одну сторону, а во все стороны. Это политически важно было, скажем, авиация — так авиация… (Я спросил выдающегося авиаконструктора А. С. Яковлева, разбирался ли Сталин в авиации, ответ был: «О-о-о!» — Ф. Ч.) Пушки — так пушки, танки — так танки, положение в Сибири — так положение в Сибири, политика Англии — так политика Англии, одним словом, то, что руководитель не должен был выпускать из своего поля зрения.

А с другой стороны, стоит вспомнить постановления Совета Министров и ЦК. В Совете Министров их принимали очень много, в неделю иногда до сотни. Эти все постановления Поскребышев в большом пакете направлял на дачу на подпись. И пакеты, нераспечатанные, лежали на даче месяцами. А выходили все за подписью Сталина. Громадная куча, которая просто не распаковывалась. Когда мы обсуждали, он расспрашивал, что вы там сегодня делали, какие были вопросы, ну, мы обедали, обсуждали, разговаривали, а поспорить — спорили, делились между собой и с ним. Естественно, вопросы выяснялись, если они были неясными, но читать ему все эти бумаги, конечно, было бессмысленно. Потому что он просто стал бы бюрократом. Он был не в состоянии все это прочитать. А ведь и хозяйственные, военные, политические, культурные, черт его там какие ни обсуждают… Все это исходило от имени Совета, а он — Председатель Совета Министров. Все выходило за его подписью, ну а все эти пакеты валялись в углу нераспакованными. Приходишь на дачу (смеется), и месяц назад они валялись, а теперь еще новая куча. Ленин говорил — это опубликовано, а когда говорил, когда было в десять раз меньше; так вот он говорил, что приходится подписывать постановления, которые не успеваешь прочитать. «Я не все читаю, что подписываю. Доверие должно быть к коллективу».

Сталин спросит: «Важный вопрос?» — «Важный». Он тогда лезет до запятой. А так, конечно, принять постановление о том, сколько кому дать на одно, на другое, на — третье, — все это знать невозможно. Но централизация нужна. Значит, тут на доверии к его заместителям, а то и наркомам, членам ЦК.

23.11.1971, 08.03.1974, 14.01.1975, 01.08.1984

— Академик Микулин вам привет передавал, — говорю Молотову. — Он родственник Стечкина.