Органы внутренних дел и Федеральной Службы безопасности в связи с обострением криминальной обстановки в городе обратились к гражданам города с просьбой быть бдительными и предельно осторожными, по возможности не возвращаться домой и не выходить из дома без крайней необходимости в одиночку в темное время суток. МВД и ФСБ просят также незамедлительно сообщать о странных или подозрительных явлениях круглосуточно по специально организованной телефонной линии по номеру 21.

Наша редакция в свою очередь обращается к нашим правоохранительным органам с убедительнейшей просьбой: установить преступников, организовавших похищение людей в столь значительном масштабе, и развеять панические слухи, циркулирующие по городу о приземлении в районе города корабля инопланетян, которые похищают наших жителей в целях проведения экспериментов, и о банде террористов «Черный кот», якобы орудующей в городе и похищающей людей с целью последующей их продажи в рабство в одну из стран Ближнего Востока.

Итак, доблестные сыщики! От имени всего населения города мы призываем вас: спасите наши души! SOS!!!

«…Разыскивается Ярмагаева Элеонора Николаевна.

На вид тридцати лет, рост средний. Около 160 см, лицо овальное, глаза карие, нос прямой. На левой щеке — небольшой шрам. По профессии — ворожея. Была одета в дубленку черного цвета, черную шапку из меха соболя.

Ушла из дома 24 апреля 1997 года.

Информацию о пропавшей женщине сообщать по телефону: 25–61.

За любые правдивые сведения вознаграждение гарантировано!»

«…Пропал котик. Черный, без единого белого пятнышка. Очень переживают дети!

За информацию или возвращение кота вознаграждение гарантируется. Тел. 23–73».

Хотя Сазонов и сыщики меня убеждали, что убийство девушки не имеет отношения к делу о взрыве поезда, я постоянно возвращался к мыслям о гибели Тани. В деле я не нашел никаких упоминаний о том, что девушку кто-либо видел в окна вагонов незадолго до взрыва, между тем десять километров, разделяющие место взрыва и место убийства, поезд мог преодолеть за пятнадцать — двадцать минут.

Должны были ее видеть! Тем более — на велосипеде и в красной куртке!

Пришлось мне идти в бригаду Межинского УГРО, которая занималась убийством. Возглавлял следствие некто Александров Анатолий Александрович, которому позвонил Сазонов после моего долгого нытья по поводу того, что я считаю нужным понять, когда и почему была убита Таня. Сазонов долго отнекивался, привел несколько веских аргументов в пользу версии о действиях маньяка, которому взрыв был на руку.

«Скорее всего, — говорил Сазонов, — он убил ее и оттащил в кусты. Только после этого поезд прошел мимо места преступления, и еще через двадцать минут взорвался багажный вагон. Маньяк, хотя вначале и испугался взрыва, быстро сообразил, что суматоха прикроет его, и, завершив свое черное дело, скрылся. На него просто никто не обратил внимания, потому что и пассажиры и спасатели были заняты поездом. Вот и все дела!» — закончил Сазонов.

Но я продолжал настаивать, и наконец Михаил Логинович сдался, позвонил Александрову и попросил показать мне дело об убийстве Тани.

Анатолий Александрович встретил меня довольно любезно, сказал, что они действительно допрашивали пассажиров, пострадавших во время взрыва и доставленных в местную больницу, успели допросить и несколько человек из тех, которые не пострадали и поэтому были вскоре отправлены на трех автобусах до следующей станции, где их усадили в состав, специально сформированный для пассажиров поезда № 326, и отправили к местам назначения. «При этом, — сказал Александров, — никто из пассажиров не упомянул о девушке в красной куртке».

Александров выглядел явно удрученным. Я понимал его. Убийства, совершенные маньяком, раскрывались редко и с большим трудом. Следователю, естественно, не хотелось вешать на себя «глухаря». Но я по-прежнему упрямо считал, что даже если убил маньяк, то он был каким-то образом связан с теми, кто организовал взрыв, и поэтому мне дело казалось вовсе не таким безнадежным.

Но почему никто не видел Таню? В чем была загвоздка? Я бегло просмотрел папку, разыскал протоколы допросов свидетелей и действительно не встретил ни единого упоминания о девушке в красной куртке на велосипеде.

Я поблагодарил Александрова за помощь и в полном недоумении вышел на улицу, записав адреса семи пассажиров, которые ехали до Межинска и были после аварии доставлены на машинах прямо к своим домам. Правда, предварительно их осмотрели врачи и подтвердили, что они никаких повреждений не получили и могут отвечать на вопросы следователей и оперативников.

Я постоял около своего джипа, размышляя, куда теперь податься. В этот момент из здания Управления выскочил оперативник из бригады Александрова, которого я мельком видел в соседней комнате. Проходя мимо меня, он буркнул: «За углом, в кафе!» — и пошел дальше, не оглядываясь.

Я сел в джип, проехал до первой улицы, свернул на нее и метрах в ста от угла, на противоположной стороне увидел скромную вывеску: «Кафе». Я проехал мимо, решив, что если оперативник соблюдает конспирацию, то дело серьезное. Остановившись метрах в пятидесяти от заведения, я оглядел улицу. Прохожих было немного, среди них я увидел спешащего по противоположной стороне сыщика. Больше знакомых лиц не было. Я вышел, пересек улицу и вошел в кафе.

Столики здесь были высокие, не предназначенные для долгого пребывания. Взяв у стойки кофе и два пирожка, я прошел к дальнему столу у окна, из которого была хорошо видна перспектива улицы. Через пару минут ко мне подошел опер.

— Я из бригады Александрова. Виталий Акентьев, — представился он.

Я в свою очередь назвал себя, сказал, что занимаюсь частным сыском.

— Я знаю, — кивнул Виталий. — Потому и решил тебе рассказать. Официальным сыскарям говорить не имеет смысла. Все равно или не поверят, или замнут для ясности.

— А ты пробовал? — спросил я.

— Пробовал, — ответил опер. — Те, которые из сазоновской бригады, сказали, что знают все, и не надо, мол, себя утруждать!

— Любопытно, — заметил я. — И о чем же они не хотят слышать?

— О девушке, — сказал Виталий. — Ее действительно видели из окна двое из опрошенных пассажиров. — Только протоколы эти из дела изъяты и написаны новые, где якобы никто ничего не видел!

Пораженный словами сыщика, я чуть было не подавился пирожком, запил его кофе и пробормотал:

— Ну вы даете! Это как же получилось? Кто изъял? Зачем?

— Пассажиры были на совести у меня и у старшего опера Козлова. Только ему не повезло. Никто из его пассажиров, очевидно, девушку не видел. Или не вспомнил. Зато из тех, кого я опрашивал, Таню запомнили двое. Третий, помощник машиниста тепловоза Коняев, видел не только ее, но и человека в темной одежде и спортивной кепке, лежавшего неподалеку, у кустов. Человек этот лежал совершенно неподвижно на животе, уткнувшись мордой в землю. Коняев подумал, что пьяный. По его описанию предположили, что это кто-то из местных жителей. Лица лежавшего Коняев не разглядел, но одежда была уж больно серая. Туристы так не одеваются. Коняеву запомнились серая куртка и черные брюки, заправленные в резиновые сапоги.

— Так, так. И что же дальше? — спросил я, когда мой новый знакомый вдруг замолчал.

Виталий пробормотал:

— Показалось, что девица знакомая вошла. Лучше, чтобы нас вместе не видели. Головой рискую. Тайну следствия частнику раскрываю, несмотря на строгий запрет начальства.

— Да что же это за тайна такая! — возмутился я. — Меня же Сазонов для того и послал к вашему шефу, чтобы узнать, видел кто-нибудь Таню незадолго до катастрофы или нет.

— Я знаю… Короче, все о чем я рассказал, было в деле, и мы начали по описанию «пьяного» работать. Выяснили, что у Тани был парень. Живет в деревне, по другую сторону железной дороги. Мы, конечно, к нему наведались. Он к нам вышел, одетый в серую куртку. В дом долго не пускал. «Нечего, говорит, вам в доме делать». Потом мы все-таки вошли, пригрозили, что сразу же и арестуем его. В доме были мать и дружок нашего клиента из того же села, что и Таня. — Опер снова замолчал, дождался, когда мужик у соседнего стола допьет свой кофе и уйдет. Потом пояснил: — У нас здесь все друг друга знают. Этот мужик часто бывает в налоговой службе. Инспектором работает в Полянском районе.