Основным официальным праздничным днем в Иностранном легионе считается 30 апреля — в этот день в 1863 году на асьенде Камерон в Мексике 63 легионера под командованием капитана Данжу, встав в круговую оборону, в течение десяти часов отражали бешеный натиск двух тысяч мексиканцев. Горстка иностранцев на жалованье против целой армии энтузиастов-патриотов! Патриоты предлагали им сдаться на почетных условиях. Контрактники отказались и предпочли смерть. Кто не погиб в бою, тот вскоре умер от ран.

На могилах легионеров рядом с местом боя вскоре был установлен скромный памятник. Уходя из Мексики, 27 февраля 1867 года легионеры прощались с павшими словами, произнесенными на их могиле генералом Жаннигро: «Мужественные наши братья по оружию, погибшие на поле чести… Ваш героический подвиг не будет забыт и останется в анналах военной истории и нашей экспедиции в Мексику!» Слова оказались пророческими — именно Камерон стал символом стойкости легиона, его преданности присяге Франции и примером, на котором воспитывают многие поколения легионеров. В 1892 году в Камероне установили новый памятник и начертали на нем на латыни: «Их было меньше шестидесяти против полчища. Их раздавила эта масса. Но жизнь покинула этих французских солдат скорее, чем их отвага. 30 апреля 1863 года».

Через пятьдесят шесть лет после этого торжественного события, в 1948 году полковник Пенетт, отставной офицер легиона, по собственной инициативе начал хлопотать о строительстве мавзолея павшим солдатам. Благодаря своей настойчивости и вере в успех задуманного предприятия через несколько лет он сумел убедить в своей правоте не только французское и мексиканское правительства, но и верховного комиссара ООН. Скульптор Владимир Каспе разработал проект мавзолея с простыми и четкими линиями. По замыслу автора он своими формами напоминает о простоте и ясности любой миссии, выполняемой легионом по всему миру. В апреле 1963 года прах погибших солдат (кости и черепа героев уместились в двух ящиках) был перенесен к месту последнего упокоения.

Легионеры произносят название асьенды и своего праздника по-своему: по привычке не читать по правилам французской фонетики «е» они «съедают» и всегда выходит «Камрон».

Человеку, не служившему в легионе, трудно понять смысл этого праздника: в каждой армии найдется немало примеров стойкости и самопожертвования, а в российской — особенно. И разница не только в оценке отдельной человеческой жизни и «приоритете гуманитарных ценностей», как говорили в забытую эпоху горбачевской «перестройки», а в характере самого народа. То, что для нас — норма, для француза — героизм. Отсюда опять разница: мы своих смельчаков из-за массовости их героизма быстро забываем, а французы своих немногих героев помнят. Но смысл один — «шестьдесят данжуйцев», как наши «двадцать восемь памфиловцев». Но в легионе погибших не оплакивают, а мстят за них. А отомстив, чтят их память.

Празднование «Камерона» проводят в каждом полку. В «Отчем доме», в Обане, на плацу, напротив Памятника павшим, перед глазами десяти тысяч приглашенных ветеранов, официальных лиц и просто «друзей легиона» и местных жителей, проходит парад. Он начинается с того, что деревянный протез левой руки капитана Жана Данжу, командовавшего боем в Камероне, самый достойный из офицеров-ветеранов обносит перед замершими в молчании шеренгами.

Данжу хоронили без протеза — он куда-то исчез. После боя его не нашли, да особенно никто и не старался. Зато спустя пару лет деревянная рука обнаружилась — ее случайно увидел и выкупил один из офицеров у пеона в соседней Камерону деревне — тот клялся, что нашел руку на развалинах асьенды… Крестьянин зачем-то сохранил эту совершенно никчемную в его хозяйстве вещь.

Свою руку капитан Данжу потерял вовсе не в жарком бою. В 1853 году во время мирной топографической съемки в горах Кабилии произошел досадный несчастный случай: он хотел подать знак и выстрелил холостым зарядом… Курок щелкнул по капсюлю, и казенную часть ружья разнесло в клочья, а с ней и руку. Первый раз протез геройски погибшего капитана был показан войскам в гарнизоне Сиди-Бель-Аббеса в 1936 году. Ее нес лейтенант по фамилии Даини. В 1937-м этой чести удостоился капитан Риккио — классический герой довоенного легиона, вобравший все лучшие черты офицера того времени. В 1938 году настала очередь полковника Тероба, по кличке «Тонтон Тероб». Едва зародившись, традиция прервалась до 1947 года. Единственный, кто удостоился этой чести три раза подряд с 1947 по 1949 год, был коммандан Мерле. Тогда и появилось правило: никто не имеет права проносить на параде руку более трех раз. С тех пор кто же будет нести протез капитана Данжу — вопрос долгих обсуждений и большая интрига, теперь такое случается только один раз в жизни.

Кому-то покажется странным, что главная реликвия Французского Иностранного легиона — протез. С точки зрения англичан, французы вообще «very peculiar people», то есть «весьма специфические люди»…

В каждом подразделении происходит общий сбор за красиво накрытыми столами — знаменитая легионерская попойка — «попот». Все это так, но если на праздник 30 апреля смотреть глазами легионера, то становится ясно, что именно этот день — средоточие всех традиций, легенд и верований Иностранного легиона. Это не просто военный церемониал, а торжественная месса верующих, которую служит тот, кто для них выше самого папы римского, — командующий легионом.

«Камерон» довольно «молодой» праздник, его отмечают с 1906 года. Именно тогда о героически погибших в Мексике легионерах вспомнил выпускник Сен-Сира, тогда еще только лейтенант с очень длинным именем Франсуа Мари Жюль Виктор Леон, однако в истории он остался просто Франсуа. Итак, юный Франсуа командовал небольшим отрядом легионеров Первого пехотного полка на всеми забытом блокпосте в Таланге на китайско-вьетнамской границе в провинции Тонкин («Тонкин» — искаженное французами название столицы средневекового Вьетнама г. Тханглаунг, современного Ханоя. — В. Ж). Его проинформировали из штаба о том, что 28 апреля в Сиди-Бель-Аббесе на знамя его полка будет прикреплен орден Почетного легиона, о чем нужно было сообщить личному составу. Лейтенант подошел к этому неформально: 30 апреля, ровно в девять, весь гарнизон был построен с оружием на маленьком плацу. Наказанные были прощены и тоже заняли свое место в строю. Лейтенант обошел строй, внимательно глядя каждому солдату в глаза — всем было уже ясно, что это не обычная утренняя поверка. А затем громко, четко, по-военному кратко доложил о награждении знамени полка орденом и связал это событие с битвой в Камероне, рассказав о подвиге легионеров под командованием капитана Данжу и младших лейтенантов Вилэ и Моде. А затем выхватил из ножен саблю и салютовал так, будто знамя было не на другом конце света — в Африке, а перед ним. Так было положено начало празднику легионеров.

Повод для «попота» получил продолжение: в 1912-м такой же праздник устроили себе во Втором пехотном в Марокко. Спустя десять лет, в конце апреля 1924 года, старший сержант Штерн бодро докладывает из гарнизона в Сефру в том же Марокко, что вторая конная рота всю ночь 30 апреля несла добровольно службу по случаю праздника в результате выдачи дополнительной «четвертинки» красного вина… Наконец вьетнамско-марокканская инициатива снизу была услышана, и перед «странной войной» — в 1936 и 1939 годах — в «Отчем доме» в Алжире так же отмечался этот праздник. Затем последовал долгий перерыв на мировую войну: с 1 января 1946 года, по приказу командующего полковника Готье, поминовение легионеров из Камерона стало отмечаться во всех полках. Так что этот праздник нельзя назвать придуманным или спущенным «сверху».

Но почему же именно «Камерон» стал главным праздником легиона? Это и не сражение и даже не победа в бою. Выражаясь языком реляций русской армии, просто «дело у деревни Камерон». Сколько их было? Таких «шестьдесят легионеров», «героев Шипки» и прочих «девятых рот» в истории войн? Но не все погибшие становятся символами, несмотря на отчаянные старания оплаченных разными правительствами делателей истории…