— О чем ты говоришь? Ты же знаешь, что для меня на свете есть только одна женщина, других просто не существует.

— Так это же прекрасно! Все остальное — пустяки. Все остальное можно пережить, починить, исправить. Сядь рядом, выкладывай, что случилось.

— Я не хочу досаждать тебе своими ласками, — буркнул он.

— Но я истосковалась по твоим ласкам!

Лицо его хмурое и раздраженное, вдруг прояснилось, на нем изобразилось сначала крайнее удивление, затем радость и, наконец, восторг. Он протянул к ней руки, и горячая пенная волна охватила их, закружила, унесла в поднебесье и рассыпалась, наконец, в бравурном крещендо, источнике новой жизни, дарованному человеку свыше вопреки грехам его.

* * *

Веселый и довольный сидел Николай за столом на кухне, уплетая очередной блинчик, который добавляла ему мать с шипящей сковородки.

— Ишь, как изголодался — одни глаза торчат. Молодец, Екатерина, навела-таки порядок в семье!

Очередной блинчик повис в воздухе, лицо сына вытянулось и окаменело. Уж не с Вашей ли подачи, маменька, мне жена устроила допрос?

Мать многозначительно промолчала.

Эх, маменька, маменька! А я, было, поверил, олух. Уходя на службу, Николай поцеловал жену в лоб со словами:

— Спасибо тебе, моя добрая, за чарующий мираж.

Озадаченная Катя размышляла над странным демаршем мужа, когда вновь хлопнула входная дверь. Решив, что Николай что-то забыл, Катя поспешила навстречу и столкнулась нос к носу с Кириллом.

Он стремительно двигался в глубь комнаты, заставляя Катю синхронно отступать. Этот импровизированный вальс-бостон завершился, когда Катя оказалась припертой к стене.

— Прости, что без приглашения, — начал Шумилов, — но обстоятельства складываются так, что мы с тобой должны незамедлительно определить наши семейные дела. Меня вскоре переводят в Москву. Если я потороплюсь оформить наш брак, то нам выделят комфортабельную квартиру в престижном доме на набережной Москвы-реки. Если же мы затянем с этим, нам придется ютиться где-то на задворках.

— Ты забыл, что я уже замужем, счастлива в браке, и не собираюсь его разрушать.

— Ты не можешь любить этого жалкого мазилу бобиков и хрюшек!

— Жалкого? Николай талантливый иллюстратор, его имя известно и в стране, и за рубежом. И его потенциал далеко не исчерпан. А чем ты можешь похвастать? Ты ведь тоже выпускник академии. Где твои полотна? Чем ты занят, кроме сидения в мягких креслах?

— Я выполняю важную государственную работу, за что получаю соответствующее вознаграждение, и я имею возможность окружать тебя комфортом и выполнить твои желания.

— Даже если бы ты предложил мне не дом на набережной, а хоромы в Грановитой палате с тридцатью серебряниками в придачу, то и тогда я не предала бы свою семью.

— Но ты не любишь Николая! Не может красивая женщина любить человека с такой физиономией!

— Ты ошибаешься по поводу внешности Николая -— у него оригинальная, неординарная внешность. Сейчас Сережа пишет его портрет. А на тебя подуй — и ты улетишь, как пух с одуванчика. Зато с моего Николая Геракла лепить можно.

— В тебе говорят раздражение и обида. Может быть, ты и права, я отчасти виноват перед тобой. Прости меня, пожалуйста, за то горе, которое я невольно причинил тебе.

— Я давно простила тебя, Шумилов! Я даже благодарна тебе: спасибо тебе за дочурку и за то, что ты не женился на мне раньше. Наш брак не мог быть прочным — рано или поздно я распознала бы те черты твоего характера, которые мне отвратительны, и это привело бы к разрыву. Спасибо тебе, что ты не женился на мне, и я смогла связать свою судьбу с достойным человеком, и счастлива с ним. Я тебя давно простила и забыла тебя.

— Неправда! Ты не забыла меня, ты любишь меня, не можешь не любить. А я люблю тебя по-прежнему, нет, больше прежнего! Ты моя жизнь, моя отрада, мое счастье... — и он двинулся к ней с явным намерением доказать действием силу своей любви.

Катя одним прыжком оказалась в углу, прихватив с собой стул. Выставив все четыре ножки стула навстречу атаке, она завизжала, как обычно визжат женщины, видя что-то противное или ядовитое. На этот истошный визг выскочила из кухни перепуганная Домна Матвеевна. Увидев незнакомца, атакующего ее невестку, она бросилась на выручку:

— Ты кто такой? Откуда ты взялся? Убирайся вон, сейчас дворника позову! Впрочем, зачем дворника? Вот я сейчас возьму кочергу и так отметелю, что своих не узнаешь. — И уже во всеоружии она набросилась на агрессора. Кириллу пришлось поспешно удалиться. Заперев входную дверь, Домна Матвеевна вернулась выяснять причину инцидента. — Кто это был? — спросила она.

— Отец Насти.

— Что ему здесь нужно?

— Он хотел, чтобы мы с Настей вернулись к нему.

Лицо Домны Матвеевны стало несчастным.

— А как же мы с Коленькой?

— Домна Матвеевна, драгоценная Вы моя, мы все— одна дружная семья, и я никогда ее не разрушу. И она расцеловала расстроенную даму.

— Давайте-ка мы подумаем, стоит ли говорить Коле о происшествии, -— предложила Катя.

Были взвешены все аргументы «про-» и «контра-». С одной стороны, говорить мужу опасно — сгоряча глупостей может наделать. Но Катя особо настаивала на том, что Николай может узнать стороной о визите Кирилла и неправильно истолковать ее молчание. К тому же, у жены не должно быть секретов от мужа.

В конце концов решили: рассказать в урезанном и причесанном варианте. Николай, как и ожидалось, пришел в бешенство.

Мать, как могла, успокаивала сына:

— Ты не вмешивайся, сынок, а то невзначай зашибить можешь хиляка до смерти. Вон, кулачищи-то скрутил. Мы тут с Катюшей сами управимся: она со сковородой, я с кочергой. Ты только щеколду и глазок нам приладь к двери на всякий случай.

Николай, как будто согласился, но после того, как обе хозяйки занялись на кухне, он незаметно исчез. Обе дамы поняли: пошел объясняться с обидчиком.

— Худо дело, до беды недалеко, — заключила встревоженная мать.

— Хорошо, что ты явился, — так встретил его Шумилов в дверях кабинета. — Я сам хотел послать за тобой. Нам надо поговорить. Я буду здесь занят еще минут тридцать, а ты пока пойди в соседний ресторанчик, займи столик где-нибудь в стороне и закажи что-нибудь щадящее. Там и поговорим по- мужски.

— Не смей досаждать моей жене своим домогательством, — так начал «мужской разговор» Николай.

— Странно. Это я, а не ты должен предъявлять тебе претензии. Это ты отнял у меня любимую женщину, воспользовавшись нашей размолвкой. Это ты похитил у меня мою жену и моего ребенка. Естественно, я делаю и буду делать все возможное, чтобы вернуть их, — возразил Кирилл.

— Ты чуть было не погубил бедную девочку. Ее чудом спасли добрые люди.

— В каждой семье бывают ссоры и неурядицы и, если бы не ты, мы давно были бы вместе. Ты же знаешь, что она не любит тебя. Вижу — знаешь. И знаешь, что она по-прежнему любит меня. Если ты порядочный человек — не мучай ее, отпусти, верни ей слово. Если она и останется с тобой, рано или поздно она возненавидит тебя, все в тебе будет раздражать ее, ваша жизнь превратится в ад. Если же ты отпустишь ее сейчас, то она будет благодарна тебе, ты останешься ее светлым воспоминанием. Докажи, что ты действительно любишь ее, дай ей возможность познать счастье. И делать это нужно сейчас, пока у вас нет общих детей. Когда появятся общие дети, неизбежный развод будет мучительнее, — настаивал Шумилов.

— Я не буду удерживать ее, если она захочет уйти, но и провоцировать ее оставить меня я не буду. Пусть сама решает, с кем ей лучше.

— Как знаешь. Подумай хорошенько над тем, что я сказал и прими правильное решение, — заключил напоследок Кирилл.

После его ухода Николай заказал графин водки и закуску.

* * *

Было уже темно, а Николай все не возвращался. Бедные женщины не находили себе места, страшные мысли лезли в голову. Наконец, Катя решила бежать к Сереже, чтобы вместе идти на розыски, но в этот момент в прихожую ввалился дворник вместе с другим мужиком, который оказался извозчиком. Под руки они волокли бесчувственное тело Николая.