— Спасибо, княжна, за добрую весть. Это было бы славно. Для меня это огромная удача.
В этот раз она оделась теплее, видимо, рассчитывая оставаться в мастерской подольше. Ольга уселась на лесенке, используемой при опрыскивании высоких растений, и принялась болтать, рассказывая ему о своих недавно прошедших институтских годах.
Сергей молча слушал ее, а потом попросил:
— Вы не могли бы рассказать мне об этой даме, изображенной на портрете?
— Охотно, — сказала она. — Только я знаю совсем немного — то, что мельком слышала из разговоров моих родителей. Это моя прапрабабка Пелагея Осиповна. Собственно это русское имя она получила при крещении перед венчанием. Имени, которое она получила при рождении, я не знаю, вернее — знала, да забыла. Фамилия ее — Вельская, это старинный княжеский род.
Вот что рассказала Ольга Сергею:
— Она родилась в Индии, в семье богатого и влиятельного раджи и была его младшей дочерью. Отец обожал ее — свою умницу и красавицу. По тем временам она получила изрядное образование: в совершенстве знала несколько языков, в том числе французский, была отличной пианисткой, изучала историю своей страны и стран Европы и даже немного разбиралась в математике и в астрономии. Ей было шестнадцать лет, когда на одном из светских раутов судьба свела ее с русским дипломатом князем Петром Павловичем Вельским. Князь был уже не молод. Ему было далеко за тридцать, и он недавно похоронил супругу. Взаимное чувство вспыхнуло мгновенно. Неизвестно, как им в тех условиях удалось сблизиться и объясниться. Но это случилось. Не видя никакой возможности получить согласие родителей невесты на их брак, они сделали попытку бежать в Петербург. Но что-то не сложилось. То ли кто-то из слуг проговорился или предал их, то ли кто-то выследил беглецов, но их сняли с корабля и отправили — его в тюрьму, а ее во дворец отца. Их ожидала ужасная судьба. Его — суд, ее — пожизненное заточение в хоромах отца.
Но в этой трагической ситуации победила могучая сила любви. Девушка отказалась принимать пищу и медленно угасала в отцовском дворце. Когда жизнь уже покидала ее, отец не выдержал и сдался. Он сказал: «Я не хочу твоей смерти, живи, как знаешь, люби кого хочешь. Но знай: я никогда не захочу видеть ни тебя, ни твое потомство. Я никогда не захочу слышать ни о тебе, ни о твоих детях. У меня не просто нет дочери, — у меня ее никогда не было. Для меня ты не умерла. Для меня ты не родилась». Несмотря на страшный приговор отца, это было спасение. Мать, обливаясь слезами, на прощание вручила дочери талисман — огромный голубоватый бриллиант, вправленный в золотое кружево. Она сказала: «Это не наследство. Его нельзя ни продать, ни подарить. Это оберег, который будет охранять тебя, твоих детей и детей твоих детей. Я, как младшая дочь в семье, получила его от своей матери, которая тоже была младшей в семье, а та от своей. Так что история этого талисмана уходит в глубь веков. Говорят, его нашли наши предки в одной из древних гробниц. Храни его как зеницу ока и передай своей младшей дочери. Это залог счастья и благополучия твоей семьи. Если же случится так, что боги не дадут тебе дочерей, отдай алмаз в храм главной богини той религии, которую ты будешь исповедовать в той, далекой стороне. Прощай, родная, я буду молиться о тебе и верить, что ты счастлива».
Не дожидаясь, пока его полуживая невеста хоть немного оправится, Вельский на руках отнес ее на корабль. К счастью, среди пассажиров оказался толковый врач, который помог девушке встать на ноги. Но вероятнее всего, не медицинские снадобья, а молодость и воссоединение с любимым помогли девушке поправиться, так что по прибытии в Петербург она самостоятельно сошла с трапа. Здесь она крестилась в православную веру и обвенчалась со своим суженым. Говорят, они жили долго и очень счастливо. У нее было много детей, и младшей дочери, моей прабабке, она передала заветный талисман, который теперь, через несколько поколений, перешел ко мне. Так, ниточка связывает два портрета — Пелагеи Осиповны и мой, тот, что вы видели в портретной. Только расстояние между ними — более столетия. Я рассказала вам сразу и историю моей родственницы, и историю талисмана, реликвии нашей семьи, которые неразрывно связаны друг с другом. Я не утомила вас?
— О нет, что вы! Это удивительная история, о ней можно писать поэмы, романы, рисовать картины, наконец! Вы помогли мне, княжна. Я теперь буду особенно внимателен и осторожен в своей работе.
Расстались они почти друзьями и договорились, что княжна навестит его снова.
На следующий день Сергей с нетерпением ждал визита Ольги. Хотелось поподробнее расспросить о судьбе прекрасной индианки. Да и что греха таить, общество милой девушки доставляло ему несказанное удовольствие. Но, увы, вот уже час обеда миновал, а Ольги все нет и нет. Наконец горькая мысль закралась в его голову: интерес княжны к его работе и к его персоне исчерпан, она никогда больше не придет в мастерскую. Все у него не ладилось в этот день, все валилось из рук. Сергей просидел без дела в мастерской лишний час, надеясь — а вдруг она придет. Но это не произошло.
Отправляясь домой, Сергей вспомнил, что надо позаботиться о жилье для сестры, и решил навестить матушку Николая Мокрухина, Домну Матвеевну, тем более что та давно его приглашала, и посоветоваться с ней. Николая не оказалось — был занят в издательстве. Но Домна Матвеевна была дома, она очень обрадовалась приходу Сергея, усадила его в мягкое кресло поближе к теплой печке. На столе тотчас появился ароматный чай и горячие сдобные булочки. Старушка присела рядом и приготовилась внимательно слушать. Сергей объяснил, что приезжает его сестра, хочет учиться в Петрограде, и ей нужна комната. Хотелось бы, чтобы комната была недорогая, чистая (никаких мух, клопов и тараканов), чтобы сестру не беспокоили по женской части хозяева или постояльцы, и чтобы тепло было — зима на носу.
— Задачу ты поставил сложную: вишь тебе комнату надо хорошую и дешевую, такие найти трудно, но я постараюсь для Коленькиного лучшего друга. У меня-то все сдаточные комнаты заняты, но вот у товарки моей есть свободные. Ты приходи ко мне через несколько дней, я постараюсь к этому времени все дело устроить. Да ты кушай чай-то, пока не остыл.
Старушка, подперев щеку рукой, с умилением смотрела, как он уписывал за обе щеки вкусные теплые булочки, пахнущие ванилью и медом.
— Ты вот что объясни мне, —- продолжала она, — отчего это мой Николенька не женится? Ведь всем хорош он у меня: и умен, и собой красавчик, и крыша над головой у него есть. И начальство его любит и уважает, вот на Рождество прислало поздравление и конверт. Я, как только начну говорить об этом, он только рукой отмахивается. Поговорил бы ты с ним, что ли... Да и тебе, батюшка, тоже давно пора семьей обзаводиться. Хочешь, я тебе хорошую невесту сосватаю? С приданым?
— Что вы, Домна Матвеевна! — взмолился Сергей. — Где уж мне жениться. Я и себя-то прокормить не могу. Вот зима на носу, а шинелишка — на рыбьем меху. Намедни купил новые башмаки, так рад несказанно, как младенец новой игрушке. Погодим мы с вами с этим делом.
На другой день, принявшись за работу, он с досадой думал о напрасно потерянном времени и дал себе слово больше не отвлекаться. «Все равно она больше не придет!» — повторял Сергей. И вдруг... Стучат знакомые каблучки за дверью! Через секунду в мастерскую влетели веселье, смех, радость и оживление.
— Я думал, вам наскучила моя однообразная работа, — сознался Сергей.
— Что вы, мне все здесь очень интересно! Я просто забыла вам сказать, что по четвергам у меня уроки верховой езды в манеже.
Заняв свою любимую позицию на лесенке и чинно расправив пышные юбки, Ольга принялась рассказывать о том, какое это увлекательное занятие — верховая езда, какое чудо ее серая в яблоках кобылка, как она слушается всадника. Сергей слушал, не перебивая, и стараясь не отвлекаться от работы. Но, увлеченно рассказывая, девушка раскачивала ножкой в ажурном чулке, невольно демонстрируя узкую щиколотку.
