— Катюша, одолжи мне пару луковиц.

В кухне было тихо и пустынно. Тогда она зашла в спальню Кати и остановилась, потрясенная. На постели в судорогах и конвульсиях лежала Катя, глаза ее закатились под самый лоб, изо рта вырывались какие-то хрипы, на губах пузырилась пена. Амалия Карловна подобрала пузырьки, брошенные на полу у кровати.

— Опиум! Отравилась!!! — вскрикнула она.

Деятельная натура мгновенно подсказала решение.

— Кеша! Кеша! — закричала она сыну. — Беги скорей в участок, у них есть телефон, вызывай карету скорой помощи. Скажи, соседка отравилась, надо срочно спасать, пусть едет как можно скорее, — она умирает.

Отправив сына, Амалия Карловна побежала на кухню, схватила чайник с водой и таз и стала заливать воду в почти бесчувственное тело. Вода текла изо рта, промочила одежду и постель, попала в дыхательное горло и вызвала судорожный кашель, но, видимо, часть ее попала по назначению и спровоцировала спасительную рвоту. Сделав больной укол для поддержания сердечной деятельности, медики увезли больную для госпитализации.

Через несколько часов прибежал запыхавшийся Сергей. Входная дверь в квартире была открыта, свет в прихожей не горел. Ощупью включив свет, он обнаружил повсюду непривычный беспорядок. Пахло какими-то лекарствами. Сергей несколько раз окликнул сестру и, не получив ответа, принялся искать ее по всей квартире. За этими поисками и застала его Амалия Карловна, привлеченная его криками.

— Катюшу увезла скорая. Она отравилась.

— Как отравилась? Почему? Она жива? Куда ее увезли? — засыпал вопросами соседку Сергей.

— Из всех ваших вопросов я могу ответить только на один — ее увезли в госпиталь на Фонтанке, куда мы с вами сейчас и отправимся.

— Амалия Карловна, дорогая, — взмолился Сергей. — Я добегу туда за полчаса, а вместе мы и за два часа не управимся. Обещаю вам, вернувшись, рассказать все самым подробным образом.

И, не допуская возражений, он опрометью бросился к выходу.

Глаза лечащего врача встретили Сергея холодно и осуждающе.

— Вы муж пациентки?

— Нет, ее брат.

Глаза врача немного потеплели.

— Целуйте руки вашей соседке, которая умелыми и решительными действиями не дала вашей сестре умереть до приезда врачей. Сейчас она вне опасности. И она, и ребенок.

— Какой ребенок? При чем здесь ребенок?

— Ваша сестра беременна, и нам удалось ее беременность сохранить.

— Я могу ее увидеть?

— Сейчас — нет. Мы дали ей большую дозу снотворного, и она будет спать до утра. А вот утром — часов в десять приходите обязательно. Мы рассчитываем на Вашу помощь и содействие. Мы не можем справиться с одной проблемой. Дело в том, что ваша сестра не хочет жить. Она обвиняет нас в том, что мы насильно вернули ее к жизни. Короче, повторный суицид неизбежен. И хотя мы подключили квалифицированного психиатра, результата пока нет. Мы рассчитываем на то, что ее родные, лучше разбирающиеся в ее жизненных перипетиях, окажутся полезнее. Но, кажется, я ошибся. Тем не менее, давайте попробуем. Надо очень деликатно, без нажима попытаться выяснить, что заставило эту молодую здоровую мать лишить жизни и себя, и своего ребенка. Докажите ей, что рождение малыша будет величайшим счастьем для всей вашей семьи, что ей будут созданы все условия для воспитания ребенка. До завтра. Желаю удачи. Кстати, вам необходимо организовать круглосуточное дежурство у постели вашей сестры, иначе неизвестно, какой сюрприз с летальным исходом она нам может утроить.

Вернувшись домой, Сергей был с пристрастием допрошен Амалией Карловной, которая сразу же предложила свои услуги: дежурить у постели больной во второй половине дня. В ночные часы решено было пригласить опытную сиделку.

— Ничем не могу вас порадовать, — такими словами встретил Сергея лечащий врач. — Та же апатия, замкнулась в себе, отказывается от пищи. Пройдите к ней, поговорите, может быть, что-то удастся выяснить. Кстати, мы связывались с женской консультацией по поводу ее беременности. И выяснили, что она недавно обратилась туда с просьбой сделать аборт, но ей, естественно, отказали ввиду поздних сроков беременности. Видимо после этого она и решилась на суицид.

Сергей с трепетом вошел в палату. Он не узнал сестры — осунувшееся, почерневшее лицо, остановившиеся безжизненные глаза, глубокие складки у края рта. На столике завтрак, к которому она и не притронулась.

— Здравствуй, сестренка, — начал было Сергей, — и замолк.

Холодный, враждебный взгляд скользнул куда-то мимо него, остановился где-то на потолке, после чего Катя закрыла глаза.

Он подождал немного и снова начал:

— Что же ты не кушаешь? Ведь малышу необходимо питание. Я тебе принес грушу и апельсин. Хочешь, очищу?

Катя лежала все так же неподвижно с закрытыми глазами.

— Как замечательно, что у нас будет малыш! — продолжал Сергей. — Ты позволишь мне участвовать в его воспитании? Он ни в чем не будет нуждаться — лучшая одежда, лучшие игрушки, лучшая школа. Я научу его или ее рисовать. Если это будет мальчик, мы с ним будем вместе ходить на футбол и рыбалку, будем что-нибудь мастерить, а если будет девочка, — мы отдадим ее в балетную школу, она у нас будет изящной и грациозной, а ты научишь ее рукодельничать.

В этот момент звук, похожий на рыдание, сорвался с губ Кати, она открыла глаза и посмотрела на него с ненавистью.

— Ребенок не родится. Он сказал, что если ребенок родится, он покончит с собой.

— Кто «он». Кто это сказал? — вскричал Сергеи.

Но Катя, как бы испугавшись, что проболталась, замолчала и отвернулась к стене. Через минуту ее тело корчилось и билось в отчаянных рыданиях. Дежурная медсестра вызвала врача, который назначил укол снотворного.

Сергей подробно рассказал врачу о результатах своего монолога.

— Вот и найдите этого негодяя, который обрек на гибель бедную женщину и ее ребенка, и потребуйте, чтобы он отказался от своей угрозы.

— Куда идти, где его искать? — думал Сергей в растерянности. Как всегда в трудную минуту помощь Николая Мокрухина была неоценима. Домна Матвеевна обрадовалась дорогому Сереженьке.

— Вот и отлично, у меня как раз сейчас пироги поспеют, мои фирменные — с зеленым луком и яичками. Николенька еще со службы не вернулся, но он сейчас придет. Посиди со мной маленько, да расскажи, как живешь-можешь.

— Спасибо, Домна Матвеевна, как-нибудь в другой раз, а сейчас не могу, побегу ему навстречу, дело уж очень срочное.

Николая он встретил почти у порога и наскоро рассказал суть дела. Узнав, что Катя отравилась, Николай ни слова больше не понял из того, что говорил Сергей и только кричал:

— Она жива?

Он обхватил голову двумя руками и, раскачиваясь из стороны в сторону как в трансе, в отчаянии причитал:

— Ах, я негодяй! Что я натворил? Убить меня мало!

Сергей был поражен.

— Так это ты, Колька, напакостил? Как же ты мог?

— Да нет, я не в том смысле. Я видел, что этот хлыщ умасливает Катерину Дмитриевну и, вместо того, чтобы убить мерзавца, уехал в Швецию на выставку. Тут он и сотворил свое черное дело.

— Говори скорей, кто этот хлыщ.

— Кирилл Шумилов, кто же еще?

— Где мне его найти?

— Я сам найду его и вытрясу эту мразь из его поганой шкуры.

— Нет, Николай, прости меня, но это дело наше, семейное. И решить его должен я, ее брат. Так где его найти?

— Он подвизается на каких-то ролях в РАБИС!

Сергей уже бежал по указанному адресу, когда

Николай крикнул ему в след:

— Я могу увидеть ее?

— Ни в коем случае, она сейчас не готова видеть кого-либо, даже меня. Я тебе скажу, когда будет можно.

Сергей ринулся мимо растерявшегося швейцара к двери с табличкой «Шумилов К. Е.». Игнорируя секретаршу, которая безуспешно пыталась остановить незваного посетителя, он ворвался в кабинет, схватил Кирилла за галстук, и заорал что есть силы:

— Мерзавец! Ты убил мою сестру!

— Вы с ума сошли. Как Вы смеете, вести себя подобным образом в государственном учреждении? — возмущался Кирилл, пытаясь сохранить достойную позу. — Я милицию вызову!