— Нас прислала Фелиси Менье, — ответила мать, — меня и мою старшенькую, чтоб подсобить…

— Ах, это вы! — сказала девица, почесывая мизинцем нос. — Вас ждут. С этим балом все голову потеряли.

Она впустила их в калитку и повела к дому.

Широкая аллея тянулась вдоль левого крыла здания, увитого диким виноградом. Они обогнули массивное строение серого гранита. За ним открылся тенистый парк. Справа от дома виднелись конюшни. К их высоким двустворчатым дверям было прибито более сотни звериных лап — серых, черных и рыжеватых, — и под каждой из них блестела медная дощечка. Катрин не удержалась и спросила провожатую, что это означает.

— О, это лапы волков, оленей, косуль и кабанов, которых застрелил барин.

— А дощечки?

— Кажется, на них выгравированы время и место охоты, ну, и фамилии важных господ, участвовавших в этой охоте… Мне рассказывала об этом дама-компаньонка барыни; сама я читать не умею…

Вид этих зловещих трофеев, выставленных на всеобщее обозрение, испугал Катрин. «Волки, кабаны и олени…» Девочка невольно прижалась к матери.

Вдруг сам хозяин дома, охотник, покажется в дверях конюшни верхом на вороном коне? Катрин стало страшно.

— Смотри под ноги! — крикнула ей краснощекая девица. Катрин и не заметила, что им теперь надо было спускаться по каменной лестнице в полуподвал. Она едва не скатилась вниз, но девушка вовремя удержала ее.

Сойдя по ступенькам, они вошли в просторную кухню, вымощенную красными и черными каменными плитками. Открытая дверца громадной плиты багровела в полумраке; на полках вдоль стен сияли ряды медных кастрюль. В первую минуту Катрин не увидела ничего, кроме пламени плиты и блеска кастрюль. Потом, когда глаза привыкли к полутьме, она различила массивный стол, деливший помещение надвое, и склоненные над этим огромным столом фигуры женщин.

— Вот еще двое нам в помощь, — объявила девушка, отворившая им калитку.

Женщины у стола закивали. Катрин подошла поближе и увидела, что за столом сидят двое, а рядом с ними стоит третья, низенькая и толстая. Эта низенькая толстуха была здесь, как видно, за главную, потому что поманила к себе Катрин с матерью и распорядилась:

— Садитесь за стол и помогайте им резать яблоки, да поторапливайтесь. А ты, — сказала она краснощекой девице, — можешь отправляться к своей даме-компаньонке!

В кухне было жарко, но Катрин нравилось сидеть здесь, вдыхая аромат нарезанных фруктов, горячего сиропа и сладких пирогов и пирожных, которые пеклись в духовке большой плиты. Примостившись на скамейке рядом с матерью, она старательно резала яблоки и укладывала их тонкие ломтики поверх раскатанного на столе сдобного теста. Большой черный кот величественно прохаживался по кухне; иногда он останавливался и пристально смотрел своими круглыми желтыми глазами на мелькающие руки женщин. Заметив его взгляд, Катрин невольно вздрогнула и на мгновение прервала работу.

— Живей, живей, девочка, — проворчала толстуха, — нечего ворон считать.

Женщины рассмеялись.

День медленно угасал. Повариха то и дело вынимала из своей необъятной духовки бисквиты, пирожные, печенье, сдобные пирожки. Их раскладывали — горячие, хрустящие и румяные — на длинном столе и снова наполняли противни мягким белым тестом.

Сквозь решетчатое окно, пробитое на уровне с землей, в кухню вместе с первыми вечерними тенями вливалось дыхание старого парка: аромат смолы, свежей листвы, трав и цветов.

— Все-таки, — пробормотала толстуха, — эта дама-компаньонка слишком много себе позволяет: она давным-давно должна была прислать мне на помощь Матильду. А я не могу отлучиться от плиты, чтоб сходить за этой недотепой… — Она шумно вздохнула. — Послушай-ка, деточка, хочешь немного поразмять ноги? Поднимись на второй этаж — слышишь, на второй этаж! — и скажи даме-компаньонке, что мадам Пурпайль требует Матильду. Мадам Пурпайль — это я!

Катрин вскочила со скамьи. Гордость и волнение охватили ее: такое ответственное поручение!

— Открой вон ту дверь в глубине кухни, — продолжала толстуха. Поднимись по каменной лестнице, она приведет тебя в вестибюль. Там ты увидишь две другие лестницы — слева и справа, — иди по той, что справа, и сразу попадешь в коридор. В коридоре постучишь в третью дверь слева. Это и есть комната дамы-компаньонки.

Катрин хотела было попросить, чтобы толстуха еще раз объяснила ей дорогу, но не осмелилась. Словно угадывая ее беспокойство, госпожа Пурпайль добавила:

— Да это совсем просто: как только откроешь дверь, Фару побежит впереди, а ты иди следом за ним. Он в это время привык лакать молоко, которым эта тетеря-компаньонка угощает его в своей комнате.

Госпожа Пурпайль не ошиблась: едва Катрин толкнула тяжелую дверь, как черный кот проскользнул мимо нее и понесся стремглав по каменным ступенькам.

Катрин пришлось бежать, чтобы не потерять его из виду. В спешке она забыла уже половину наставлений госпожи Пурпайль. Из вестибюля на второй этаж вели две широкие лестницы с деревянными, натертыми воском ступеньками, одна слева, другая справа; Фару выбрал последнюю. Сверху доносились звуки музыки.

Как ни старалась Катрин ускорить шаг, поднимаясь по скользким, до блеска натертым ступенькам, она через минуту потеряла след Фару. Остановившись на площадке лестницы, девочка прислонилась к стене, завешенной большим ковром со старинным, наполовину выцветшим рисунком. Музыка смолкла; тишина стала такой же густой, как сумерки, заполнявшие все уголки большого дома. И все же надо было попытаться найти комнату дамы-компаньонки. Катрин вышла на середину лестничной площадки.

Отсюда на ковре, закрывавшем стену, можно было разглядеть фигуры охотников в диковинных костюмах, силуэты лошадей и сказочного зверя, пронзенного стрелами. Катрин снова вспомнила об охотничьих трофеях на дверях конюшни. А что, если безжалостный охотник выступит перед ней из мрака? Вдруг где-то впереди послышался легкий шорох! Сердце у нее упало; ей неудержимо захотелось повернуться и убежать вниз, на кухню! Но как показаться на глаза толстухе, не выполнив ее поручения? Шум доносился из коридора и напоминал легкое царапанье. Катрин попятилась к стене, но, вспомнив об охотниках, лошадях и фантастическом звере за своей спиной, снова метнулась на середину площадки, обмирая от страха. Шорох на мгновение стих, затем возобновился, на сей раз сопровождаемый хриплым мяуканьем. Катрин тихонько рассмеялась: колдовские чары, владевшие ею, рассеялись. Она двинулась ощупью по темному коридору, прислушиваясь, как кот скребется лапой в закрытую дверь. Девочка робко постучала в эту дверь; никто не ответил. Она постучала снова.

Молчание. Тогда, набравшись смелости, Катрин повернула ручку двери, приоткрыла ее, просунула голову в щель. В комнате не было никого. Лишь кот, стоя у постели, сердито толкал мордой пустое блюдце. Видно, в суматохе приготовлений к балу дама-компаньонка забыла о своем любимчике. Кот выгнул спину, сразу сделался громадным и с угрожающим видом направился к двери.

Катрин поспешно отступила.

В полумраке глаза кота горели двумя яркими зелеными огнями. «Надо спуститься вниз, — подумала Катрин, — и сказать мадам Пурпайль, что дамы-компаньонки в комнате нет». Кот скользнул мимо нее, и в глубине коридора снова блеснули из темноты его зеленые зрачки. Катрин двинулась к этим зеленым огонькам, которые словно манили ее за собой. Что он хочет от нее? Коридор показался ей бесконечным. Наконец впереди слева сверкнула полоса света, и послышалось громкое мяуканье Фару. Полоса света превратилась в тонкую золотую ниточку. Свет падал, по-видимому, из какой-то двери, которую приоткрыл кот. Быть может, дама-компаньонка здесь, за этой дверью?

Катрин осторожно толкнула дверь и остановилась на пороге, замерев от восхищения.

Никогда в жизни не видела она такой большой, такой великолепной залы.

Светлый паркет был выложен ромбами; по стенам, за стеклянными дверцами высоких шкафов, выстроились почти до потолка бесконечные ряды книг в темных с золотом переплетах. Катрин на цыпочках пересекла залу, подошла к открытому окну. Оно выходило в парк; прямо перед ним вздымался гигантской темной массой голубой кедр, четко выделяясь на светлом фоне неба, озаренного последними отблесками заката. Девочка обошла залу кругом. На книжных шкафах стояли большие гипсовые бюсты. «Чьи это отрезанные головы?» — недоуменно думала Катрин. И вдруг вздрогнула от жуткой догадки: что, если хозяин этого странного дома убивает не только зверей, но и людей? Может, это их отрубленные головы, покрытые тонким слоем гипса, красуются здесь? Между шкафами на стенах горели десятисвечные бра, а под потолком сияла бесчисленными огнями массивная хрустальная люстра. Катрин двигалась, словно во сне, по огромной зале. Боже милосердный, кто в состоянии прочитать такое множество книг? Неужели существует человек, способный одолеть эти сотни и тысячи фолиантов?