Готовилась торжественная встреча. Порт был украшен государственными флагами США и Кореи. На портовой площади соорудили трибуну. Усиленные наряды полиции патрулировали улицы.

Сеул и его порт Инчхон соединяет отличная асфальтированная дорога длиною в восемнадцать километров. И днем и ночью сплошным потоком идут по ней тяжелые грузовики в обоих направлениях. В этот день движение здесь усилилось. Задолго до прихода «Глориус Джейн» из столицы в порт направились десятки автобусов. Это везли на митинг фашиствующих молодчиков из организации под громким названием «Национальное движение корейской молодежи», из «Организации молодых людей», представителей «демократической» и других лисынмановских партий.

Когда командующий американскими войсками в Южной Корее генерал-лейтенант Ходж узнал о готовящемся митинге и всей этой кутерьме, он пришел в ярость. Маленький, сморщенный и злой Ходж, самый дальновидный из многочисленной свиты американских генералов в Сеуле, в ярости был страшен. В такие минуты для него переставали существовать выдержка и такт, он мог нанести любое незаслуженное оскорбление подчиненным, как угодно унизить их.

Вся история с паровозами ему не нравилась. Не нравилась еще и потому, что сам он в какой-то мере дал повод для шумихи, которую считал неуместной.

Американцы широко оповещали население, будто Ходж не занимается ни политикой, ни торговлей, ни вообще какими бы то ни было гражданскими вопросами. Главная задача, возложенная на него правительством США и главнокомандующим экспедиционными войсками на Дальнем Востоке Макартуром, сводилась только к военным делам. Создание и оснащение оружием южнокорейской армии, строительство военных баз, стратегических дорог, аэродромов, портов — вот сфера его деятельности. Превратить Южную Корею в мощный бастион обороны США на Дальнем Востоке, бастион, который мог бы обороняться наступательными действиями, — вот главная задача, поставленная перед ним.

Однако генералу Ходжу была подчинена и военная администрация США, призванная руководить политической и экономической деятельностью страны. И будь на посту начальника военной администрации человек дела, Ходж не так часто вмешивался бы в его область. Но на генерала Арнольда положиться он не мог. Тот всегда что-нибудь напутает, да и видит недалеко.

Когда появилась статья доктора Кан Ку, Ходж позвонил генералу Арнольду и похвалил его: именно так надо готовить общественное мнение.

В тот день у Ходжа было отличное настроение, и он даже пошутил: «Как женщина со вкусом умеет подобрать одежду, чтобы скрыть недостатки своей фигуры и подчеркнуть ее достоинства, — сказал он, — так и мы должны действовать в политике».

Генерал Арнольд очень громко смеялся в телефон, чтобы командующий слышал, как ему смешно. Однако следующие шаги Арнольда вызвали недовольство Ходжа. Нельзя перебарщивать. Опубликовали одну статью, и хватит.

Дальше было еще хуже. В крайнюю степень раздражения его привели слова из «Кенхян синмун»: «Паровозы, построенные по последнему слову американской техники». И в раздражении он позвонил Арнольду.

— Генерал будет через несколько минут, — отрапортовал капитан Гарди Стоун и услышал в трубке совершенно спокойный голос Ходжа:

— Когда придет, спросите, не кажется ли ему, что он болван? И вне зависимости от его выводов по этому поводу пусть немедленно прекратит в печати идиотскую комедию с паровозами.

Гарди опешил. Он еще держал трубку, когда вошел Арнольд. Передать слова командующего у него не хватило духу. Он сказал, что тот очень недоволен и просит не печатать больше статей о паровозах.

Но раз заведенная машина работала на полную мощность. Исходя из самых лучших побуждений, стремясь доказать свою преданность военной администрации США, каждая газета изощрялась, чтобы не только не отстать от других, но и превзойти их в восхвалении американских благодеяний. «Кенхян синмун», гордая тем, что кампанию начала она, не желала уступать первенства. И действительно, ей первой удалось раздобыть и опубликовать снимок паровоза «Консоли». Правда, это была перепечатка из какой-то старой японской газеты, но никого в редакции это не интересовало.

Генерал Арнольд, ранее поощренный Хеджем, благосклонно относился к выступлениям газет, давая понять редакторам, что именно так и надо вести кампанию. Поэтому выразить им теперь недовольство не мог, как и в голову не пришло бы ему ослушаться Ходжа. Пригласив начальника департамента культуры, Арнольд в мягких тонах дал ему понять, что хорошо бы больше о паровозах ничего не печатать. Тот принял это как благородный жест, как скромность американской военной администрации. И еще в более мягкой форме передал полученное указание редакциям. Естественно, те не торопились его выполнять. Что-что, а фотографии паровозов надо дать.

Едва стихла газетная шумиха, как Ходжу доложили о готовящемся митинге в Инчхоне. Он приказал отменить какие бы то ни было митинги и встречи. Но было поздно. Массы людей уже находились на пути в Инчхон, на подходах к порту была и «Глориус Джейн».

Генерал Арнольд, на которого бесцеремонно орал Ходж, сказал, что нашел выход из создавшегося положения: задержать судно в море — и, сообщив людям о непредвиденной задержке, митинг отменить.

Ходж с любопытством посмотрел на Арнольда.

— Слушайте, генерал, — заинтересованно спросил он, — мне очень любопытно знать: вы в самом деле такой или только прикидываетесь, чтобы поскорее уехать из этой дыры?

Насупившись, ничего не понимая, молча стоял Арнольд. И с той же заинтересованностью командующий продолжал:

— Неужели вы не понимаете, что это на руку коммунистам? Вы собрали толпу, а сказать вам нечего. Но этому скоту только дай собраться. Им в такой момент подавай что угодно. Вот и вылезут коммунисты на трибуну, которую поставили вы.

— Мы послали туда достойных людей, а не коммунистов, господин генерал, — осмелел наконец Арнольд.

Ходж с сожалением взглянул на него. Ходжу все это надоело. Ну как объяснить такому, что явятся на митинг не только приглашенные?! Сколько раз приказывал он не собирать толпу! Толпа и всякие сборища — это стихия бунтовщиков. Немало трудов стоит отменять и запрещать митинги и собрания. И вот, пожалуйста: сам начальник военной администрации затеял митинг.

Ходж давно заметил, что генерал Арнольд — фигура не подходящая для такого поста, какой занимает. История с паровозами, особенно этот митинг, окончательно решили судьбу Арнольда. И хотя Ходж был в ярости, он потерял интерес к этому человеку. Он только приказал:

— Послать в Инчхон всех сеульских мотоциклистов-полицейских. На их место поставить эмпи. Митинг закончить в полчаса.

Демократические силы Южной Кореи ушли в подполье. Типография компартии была теперь оборудована в скалах, в пещере, куда только хваденмины знали тропку. Но у добровольных наборщиков хватало сил, отработав днем в городе, прийти сюда на ночь, да еще принести с собой очередную порцию типографских знаков.

Сегодня, как и каждый день, здесь кипит работа.

Пан Чак выбирает себе уголок, где бы можно было присесть и никому не мешать. Это не так легко. Пещера небольшая, а в ней находятся и наборные кассы, и печатная машина — повернуться негде. Юноша с фотоаппаратом через плечо показывает редактору снимки, которые ему вчера удалось сделать: пьяный американский солдат гонится за женщиной, она убегает, оборачиваясь, и не видит, как наперерез ей бежит другой солдат. На втором снимке два офицера, взгромоздившись в коляску рикши, размахивают руками, погоняя возницу. Следующий снимок сделан у четырехэтажного здания магазина «Пиэкс». На двери видна четкая надпись: «Вход только для американцев». Несколько человек обступили редактора и рассматривают снимки. Одни предлагают напечатать их под общим заголовком «Американцы в Корее», другие считают фотографии такими выразительными, что они не требуют подтекстовки.

Редактор хвалит юношу, принесшего снимки.