Впоследствии Сен Дину довелось побывать и на соседних складах с бесконечными штабелями ящиков, рогожных кулей, тюков, в которых находились консервы, сигареты, сушеная рыба и другие продукты.

Каждый день прибывали поезда. На разгрузке работало много людей, но все равно Сен Дин выделялся. Он выбирал тюки потяжелее и побольше, бегал быстрее других, неизменно вызывая похвалу начальства. Может быть, поэтому ему и доверили ответственную работу. Когда эшелоны уходили и группу корейцев отправляли на земляные или ремонтные работы в туннель, Сен Дина оставляли на складе. Он помогал раздавать рис боевым частям и подразделениям, расположенным в трех ярусах над складами. Со временем ему довелось и самому побывать на ярусах. Сначала ему казалось, что он никогда не освоится с этими бесчисленными подземными ходами и коридорами. Он удивлялся, как простые японские солдаты уверенно и легко определяют дорогу и на самый верх, где установлены тяжелые гаубицы, и к пулеметным ячейкам первого яруса, и в штаб, и в мастерские, и во многие другие подразделения.

Сначала он только и знал, что удивлялся. Его поражало, какое большое количество пушек собрано здесь, от самых маленьких и до сложнейших агрегатов с огромными стволами, как все это ловко замуровано в скалах, не понимал, как могли втащить такую технику почти на самый верх, куда от земли не меньше трех четвертей километра.

Собственная электростанция, водопровод, радио, телефонная станция — все это было скрыто в земле, в складах, укрепленных железобетоном и сталью.

С группой корейцев по-прежнему проводил занятия капитан со страшной головой. И не только занятия. В самые неожиданные минуты он будто вырастал из земли. Часто, увлекшись работой, Сен Дин замечал вдруг, что на него смотрит неизвестно откуда появившийся капитан. Он наблюдал за их службой, за их жизнью, за их мыслями. Сен Дин чувствовал его присутствие ночью и там, где его в действительности не было.

Однажды на занятиях японец велел Сен Дину рассказать, что он усвоил о величии Квантунской армии. Сен Дин глубоко верил в ее силу, хорошо знал, что победить ее нельзя. И не робея начал отвечать. Он был убежден, что великан-гора и все скрытое в ней — это и есть Квантунская армия. С этого он и начал свой ответ. Но вдруг произошло необычайное: капитан расхохотался. Никто никогда не видел, как смеется капитан. Все замерли, ожидая чего-то. Сен Дин растерялся. Смех оборвался, и стало совсем страшно.

— Это только одна клеточка в сотах огромной пасеки, — растягивая слова, заговорил капитан. — Только одна вишенка из всего сада сакуры великой империи Ниппон.

Еще больше о Квантунской армии узнал Сен Дин на одном из следующих занятий. Он не был любопытным, но единственный вопрос мучил его с первого дня прихода в армию. То, что он видел в боевых ярусах бастиона, было новым, интересным и страшным. Но самым удивительным и непостижимым казалось другое. До прихода в армию его жизнь сводилась к одному — как обеспечить себя едой. Об одежде он не думал. Его мечты, его фантазия не выходили за пределы единственного стремления: есть каждый день, и есть сытно. И вот он попал на склады с несметным количеством продуктов. Они поражали воображение. Ему приходилось видеть рисовые поля, но он никогда не видел в одном месте столько готового риса. Такое большое количество продуктов не укладывалось в его сознании, было выше его понимания. За месяц работы на складе он невольно узнал, что каждый день рис выдается на три тысячи человек, находящихся в ярусах. Он знал, что на кухню командующего отпускаются только отборные продукты и без счета. Но он видел, что на все это не расходуется и четверти непрерывно поступающих запасов.

Для чего они? Особенно здесь, у самой русской границы.

И вот на очередном занятии, когда капитан — уже в который раз! — предупредил корейцев, что они не имеют права разговаривать о всем увиденном и не имеют права никого и ни о чем расспрашивать, а неясные вопросы должны задавать только ему, Сен Дин вдруг осмелел и отважился высказать свои мысли, на которые не мог найти ответа. Он тут же испугался, как бы капитан не рассердился. Но японец, казалось, даже остался доволен вопросом.

— Сейчас ты все поймешь, — миролюбиво сказал он. — Ты узнаешь, что такое империя Ниппон.

По привычке он начал молча ходить по комнате. Потом заговорил, продолжая начатую фразу:

— Она еще небольшая, наша империя Ниппон, но время ее пришло.

Он остановился и снова умолк. Стало тихо. И все думали и задавали себе вопрос: какое же пришло время?

— Каждый новый император, — услышал Сен Дин торжественные слова капитана, — несет с собой новую эпоху, новое летосчисление. Уже двадцать первый год мы живем в эпоху Сиова, что означает «лучезарная жизнь». На много лет вперед бог определил нам эту жизнь. Теперь ее увидим и мы.

С этими словами капитан достал из шкафа и повесил на стену большую карту.

— Вы видите Дайнихон — великую Японию, — показал он на карту. — В нее войдут, как здесь отмечено, занимаемое пока русскими Приморье и Забайкалье, Монголия, уже взятые нами по праву Маньчжурия и Северный Китай и вот эти острова на Тихом океане, недавно отбитые нами у американцев. Это только первый шаг эпохи Сиова, — продолжал капитан спокойно, но с огромной убежденностью.

Он повесил вторую карту и несколько секунд смотрел на нее с улыбкой, любуясь ею, будто забыв, что находится здесь не один.

— Это Дайдайнихон — величайшая Япония, — наконец заговорил он. — Вот ее границы. Территория нынешней России до Урала. Китай, Индокитай, Индия, Афганистан, Бирма, Индонезия, Австралия…

Сен Дин следил за указкой. Он не разбирался в картах, впервые слышал названия почти всех стран, о которых говорил капитан, не знал, сколько там проживает людей, но твердо знал одно: все будет, как сказал капитан.

— Теперь я могу ответить на твой вопрос, — обратился капитан к Сен Дину. — Тут, где мы находимся, границы не будет. Скоро наша армия стремительно рванется вперед. Тогда и потребуются нам крупные опорные пункты, крупные склады не в тылу, а здесь, у самого старта.

Теперь капитан говорил горячо, страстно, как командир перед войсками, идущими в бой.

— Высшее японское военное командование, тайный совет все предусмотрели. И здесь, и рядом с нами, и вдоль всей границы русские видят только мирные горы, сопки и скалы. Вы знаете, что скрыто в них. Какая же сила устоит против нашего удара, когда раздастся великий клич!

Чо Ден Ок приехал на вокзал задолго до отхода поезда. Он прошел на перрон и увидел поезд, состоящий из вагонов обтекаемой формы, блестящий, словно лакированный, с широкими окнами, наглухо закрытыми шторами, и ярко начищенными фонарями у дверей вагонов. И под каждым фонарем проводник, вытянувшийся в струнку. Это экспресс Сеул — Пусан.

Чо Ден Ок тихо смеется. Он поедет в этом поезде, в лучшем из этих вагонов с автоматически захлопывающимися подножками, и проводники, низко кланяясь и улыбаясь, будут спрашивать, удобно ли ему ехать.

В международном вагоне этого поезда путешествует только самая высшая японская знать. Билет стоит очень дорого, но он не пожалел денег. Пусть видят, в каком вагоне он едет.

Чо важно подошел к своему вагону, и проводник, склонив голову, учтиво спросил:

— Знает ли господин, где находится приготовленное для него место?

Чо Ден Оку понравилось, что у него не спросили билет. Можно, значит, сесть сюда вообще без билета; никто не подумает, что такой высокопоставленный чин может не заплатить деньги.

— Вот мой билет, разбирайтесь сами, где тут мое место. Только я не переношу неудобств, — сказал он с явным раздражением в голосе.

— О, отличное место! Прошу подняться, я покажу вам…

Стены длинного коридора оклеены голубым шелком. Мягкий ковер на полу, горящие и сверкающие медные поручни, занавески из черного бархата, тонкие бамбуковые шторы, свернутые в трубочку, зеркала, люстры, цветы.