— Неплохой прикид, — заметила я, чтобы разрядить обстановку.

— Хотелось подготовиться, — ответила она с недвусмысленной ноткой в голосе. — Обычно это срабатывает.

— Речь совсем о другом! — сказала я слишком быстро и, наверное, высокомерно, потому что «мадам Олива» усмехнулась.

— О чем же тогда?

— Для начала, как вас называть?

— А как бы тебе хотелось? — И она облизнула губы уже знакомым мне призывным движением языка.

Эта крошка знала толк в своем деле.

— Если вы не против, Олива.

— Олива? Что-то новенькое! Ладно, главное, чтобы это тебя заводило.

Принесли наш заказ. Я не знала, как подступиться к тому, ради чего назначила ей встречу.

— Полагаю, вы профессионалка?

— В чем?

— В своем… ну… занятии?

— Как любая деловая женщина.

Она взяла сигарету, достала из сумочки золотую зажигалку, с каким-то особым шиком щелкнула ею и закурила.

— Можно узнать, откуда вы родом? — продолжала я.

— Слушай, сладкая… — она помедлила, чтобы пустить длинную струю дыма, — я пришла сюда не на допрос. Чё те надо?

— Мне нужна хорошая актриса и настоящий французский акцент.

— Ну, это проще простого, — сказала она с заметным самодовольством. — Я отлично имитирую французский, немецкий и итальянский.

Она произнесла это как «фронч», «чёман» и «ииталиано», в каждом случае с соответствующим акцентом, и это было безупречно.

— Тогда вот что, — решилась я. — Я задумала сыграть шутку с одной из своих подруг и подыскиваю женщину, которая могла бы играть ее роль примерно в течение часа в компании нескольких адвокатов.

— Групповушки не по мне! — отрезала она.

— Это совершенно ни при чем. Секс не потребуется. Все, что вам придется сделать, это под видом моей подруги подписать завещание.

— Чье?

— Ее.

Наши взгляды на миг пересеклись, я поспешно отвела свой и схватилась за стакан, чтобы немного успокоиться.

— Она и есть Олива? — осведомилась моя собеседница.

— Нет. Это я так, в шутку.

— Ты — просто кладезь шуток, сладенькая.

У меня вырвался нервный смешок.

— Одна маленькая деталь: вы не должны подписывать завещание своей рукой.

— Вот как?

— Весь смысл проделки в том, что вам придется разыграть спектакль. Какой? Вы не владеете руками. Подпись за вас поставит адвокат.

Она откинулась на стуле, рассеянно гоняя соломинкой оливку в своем стакане. Ногти у нее были длинные, с алым лаком.

— Один вопрос, — сказала она наконец. — Адвокаты… они в курсе того, что все это просто шутка?

— То есть?

— То есть это здорово отдает криминалом.

— Что за ерунда! Никакого криминала… ну или минимум. Шутки бывают разные, и эта самую малость рискованнее других. Только и всего.

Было совершенно очевидно, что она не верит, и я облегченно вздохнула, когда последовал совсем иной вопрос:

— А какова будет компенсация за риск?

— Я подумываю о сумме где-то в пределах… хм… хм… в пределах пяти тысяч долларов.

— Конфетка, я от таких пределов не в восторге.

— Назовите свои.

Наступило молчание, показавшееся мне невыносимо долгим.

— «В пределах десяти тысяч» больше ласкает слух.

Уж не знаю, как я удержалась от возгласа облегчения.

— Эту сумму я могу себе позволить, так что на этом и сойдемся. Для начала придется как следует все отрепетировать. Учтите, вам придется не просто изображать мою подругу, а быть ею.

— Можешь не волноваться, конфетка. Я только и делаю, что перевоплощаюсь. Это же моя работа.

Она с усмешкой сняла с соломинки оливку.

Хотя мне по-прежнему не хотелось брать в долг у друзей, пришлось обратиться к Бетти, которая все время повторяла, что мне не стоит стесняться. Именно это я и сделала. Бетти даже не спросила, на что мне нужны десять тысяч и когда они будут возвращены. Я по собственной инициативе обещала вернуть долг при первой же возможности, даже с лихвой. На это Бетти заявила, что никогда не рассчитывает получить назад то, что одалживает, так что и говорить не о чем. Это будет наш маленький секрет. Чтобы сумма не фигурировала в банковском балансе, Бетти выдала ее мне наличными.

Где-то через неделю Олива явилась ко мне домой и получила задаток в размере пяти тысяч долларов. Тогда же я впервые показала ей фотографии объекта моей «шутки» в последних номерах газет и журналов. Судя по реакции, она слыхом не слыхивала ни о Монике де Пасси, ни о любом другом лице нашего круга, включая меня. Я нашла это приятным исключением.

Наряды моей Оливы были достаточно презентабельны, но отдавали ширпотребом, поэтому пришлось одеть ее в один из моих костюмов от-кутюр. Пусть даже я сильно сомневалась в способности адвокатов уловить разницу, врожденный педантизм не позволял упускать ни единой детали в одежде, искусстве и, если уж на то пошло, в правонарушении.

Олива безропотно согласилась придать волосам более темный, антрацитовый оттенок и сделать стрижку как у Моники. Она с усердием оттачивала ее акцент и практиковалась в ее излюбленном макияже. Обучение шло быстро. При этом Олива никогда не рассказывала о себе и не интересовалась мной. Вскоре я начала понимать, что связалась с весьма странной личностью.

Некоторое время спустя Олива поставила меня в известность о том, что на пару дней уедет — по делам. Я поверила в это не больше, чем в бескорыстную любовь Моники к Люциусу. Мир вертелся вокруг денег.

— А когда вернешься? — осведомилась я, немного нервно от опасения, что она может навсегда исчезнуть из моей жизни.

В ответ Олива дала мне номер телефона, предупредив, что пользоваться им следует только в случае крайней необходимости, и обещала позвонить сразу, как только вернется.

За свою жизнь я насмотрелась немало детективных фильмов и знала, что первый шаг полиции в случае подозрений насчет конкретной особы — это поиск списка всех звонков, сделанных и принятых по ее телефону примерно за последний год.

— Нет уж, лучше я сама к тебе наведаюсь.

— У меня нет постоянного адреса.

Возможно, это не было ложью. Существует категория людей, живущих как бы на периферии общества, пасущихся вокруг той или иной денежной акулы на манер прилипал, а когда «хозяин» выйдет из игры, переходящих к другому. Мысль о том, что я столкнулась с такой прилипалой, заставила поежиться. И немудрено — среди этой категории немало бездушных психопатов. Олива до дрожи походила на Монику, так что любопытство во мне постоянно боролось со страхом.

Мы договорились о конкретной дате следующей встречи, и я осталась ждать, изнывая от мрачных предчувствий, сожалея о возможной потере денег, страдая от того, что дело застопорилось. Хочешь не хочешь, приходилось верить Олива на слово.

Я решила воспользоваться передышкой и составить завещание.

В магазине подержанных товаров на Третьей авеню я купила пишущую машинку и принялась за дело. Каждый вечер я работала над текстом завещания, оттачивая его, нащупывая правильный тон. Вот когда пришлись кстати сведения, раздобытые в Париже, — все то, о чем здесь, в Америке, знала лишь сама Моника да, возможно, Нейт Натаниель. Памятуя о дактилоскопии, я садилась за машинку только в перчатках.

Окончательный вариант выглядел так:

«Я, Моника де Пасси, в данный момент проживающая в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, Пятая авеню, 815, настоящим аннулирую все предшествующие завещания и распоряжения и прошу считать данный документ моей последней волей.

Все мое теперешнее состояние нажито путем обмана и мошенничества. Я убедила Люциуса Слейтера оставить большую часть имущества мне, в ущерб законной супруге, под тем предлогом, что беременна, хотя на самом деле не могу иметь детей. Муки совести вынуждают меня исправить нанесенный ущерб.

Все свое состояние я завещаю многострадальной Джозефин Слейтер, в данный момент проживающей в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, Семьдесят четвертая улица, 212. Дорогая Джо, если завещание будет зачитано в твоем присутствии, знай, что я глубоко раскаиваюсь во всем, что тебе причинила. Ты одна знала истинную Монику де Пасси, которая способна на душевную боль.