— А я при чем? Я только повторяю то, о чем трезвонят все. Значит, ты знала Люциуса задолго?..

— Боже мой, какая разница теперь, когда его больше нет?

— Но ты-то есть, дорогая! Получается, что вся история о том, как ты узнала Люциуса по фото в «Форчун» и в первый же день отсосала у него в мужском туалете магазина — это выдумка?

Отвращение было так велико, что я уткнулась лицом в ладони. Я ни минуты не сомневалась, что надо мной втайне посмеиваются из-за работы у Тиффани, но только теперь сообразила, какими сочными подробностями обросла история нашего с Люциусом знакомства, и заново прониклась мыслью о сладости неведения. Особенно больно было оттого, что Джун, подруга, довела эту деталь до моего сведения, не стесняясь в выражениях.

— Интересно, кто-нибудь заметил, что меня хотят привлечь к суду? — спросила я с горечью.

— Ну извини, я просто спросила, — произнесла Джун чопорным тоном.

И вот тут до меня с запозданием начало доходить кое-что важное: хотя для большинства друзей реальная история моего романа совершенно заслоняет факт возможного судебного иска, лично для меня он опасен — и еще как. Для бизнеса не важно, кто прав, главное, что заказчик остался недоволен.

Избавившись от Джун, я попробовала связаться с Агатой Дент. Она «не могла в данный момент подойти к телефону» — плохой признак. На вопрос, как насчет Нейла, горничная ответила, что мистер Дент сейчас в своем офисе. Я немедленно позвонила туда, но Нейла там не было, во всяком случае для меня. Ничего не оставалось, как побеседовать с его секретаршей Шоной, с которой я уже не раз общалась по счетам и графику работы. Мы явно не симпатизировали друг другу. Нейл вывез Шону из Цинциннати. Поскольку наше общение проходило исключительно по телефону, я узнавала ее по монотонному и слегка гнусавому голосу, призванному, как мне казалось, внушать инвесторам доверие.

— Это Джо Слейтер, Шона, — начала я как можно более невозмутимо. — Послушайте, как все это понимать? Похоже, Денты собрались предъявить мне судебный иск! Немного странно узнать такую новость из газет, не так ли? Поскольку это шестая страница, я полагаю, что тревожиться не о чем…

Мой фальшивый смешок был встречен молчанием до того враждебным, что от трубки повеяло холодом.

— Короче, прошу вас передать мистеру Денту, что я должна обсудить с ним этот вопрос как можно скорее. Нужно принять меры против газетной болтовни.

— Мистер Дент просил передать, что свяжется с вами через своего адвоката завтра или даже сегодня.

— Через адвоката? А можно узнать, по какому поводу?

— Я не уполномочена обсуждать это, миссис Слейтер. Повторяю, в нужное время вы получите всю необходимую информацию от адвоката мистера Дента. Самое позднее это будет завтра.

— Я бы предпочла связаться с мистером Дентом прямо сейчас. Вам известно, где он?

— Прошу прощения, я не знаю.

— А как найти его адвоката? Я сама ему позвоню.

— И это мне неизвестно.

— А когда мистер Дент вернется в офис?

— Я точно не знаю когда.

— Вы уверены? — осведомилась я, не в силах удержаться.

— Что, простите?

— Да ничего!

Я повесила трубку, дрожа всем телом. В дверь позвонили. Это оказался посыльный с двумя дюжинами белых роз и запиской от Итана Монка.

«Любая газета, от первой до последней строки, — средоточие зла! Я думаю, что приличный человек без отвращения не может взять эту гадость в руки». Бодлер.

Если возникнет нужда, я всегда готов помочь.

Итан».

Сознание того, что один настоящий друг все же остался, принесло некоторое облегчение.

Я приготовила кофе и постаралась успокоиться. Как только ко мне вернулась способность мыслить здраво, я смогла спокойно оценить ситуацию.

Ни после смерти Рут, ни позже слухов о нашей давней связи с Люциусом не возникало. Кроме нас, только двое во всем мире знали правду о нашем знакомстве, Один из них, Нейт Натаниель, держал рот на замке целых двадцать лет. Другой была Моника. У меня не было и тени сомнения, что происходящее — дело ее рук. За всем этим могла стоять только она.

Я позвонила Нейту домой. Его там не оказалось. Тогда я позвонила в контору, на этот раз он поднял трубку.

— Нейт!

— Джо! — Не удосужившись поздороваться, он торопливо продолжал. — Я сейчас смотрю на шестую страницу! Что, черт возьми, происходит?!

— Это все Моника! Она опять за свое. Наверняка скормила эту историю какому-нибудь прыткому газетчику! Кроме нас с тобой, только она знает правду.

— От кого?

— От меня, но это не важно. Теперь я вижу, что Люциус все ей рассказал задолго до меня — отсюда были и расспросы. А ты не верил, что она хочет меня уничтожить!

— И что, тебя в самом деле притянут к суду?

— Очень может быть. Я пробовала дозвониться до Нейла, но узнала только, что со мной свяжется его адвокат.

— А в договоре был пункт об арбитраже?

— Нет.

— Черт!

Смысл пункта об арбитраже состоит вот в чем. В спорных случаях дело передается не в суд, а в комиссию специалистов более высокого класса, чем тот, кто выполняет работу. Это обусловлено тем, что заказчики все чаще высказывают недовольство конечным результатом просто ради того, чтобы воспользоваться этим правом. Естественно, комиссия редко склоняется в пользу клиента. Дитер Лючино отказался подписать контракт без пункта об арбитраже — и не получил эту работу. В моем случае Нейл Дент тоже уперся как баран. Приходилось принять его условие или остаться ни с чем, а я была не в таком положении, чтобы выбирать, и подписала контракт без пункта об арбитраже.

Еще одна ошибка.

Боже мой, даже в кошмарном сне мне не могло привидеться, что Денты способны выступить против меня! Я считала, что делаю для них превосходную работу: утонченную, элегантную и в высшей степени достойную — bien, как говорят французы. Допустим, я немного отстала от графика и слегка превысила смету, но не настолько, чтобы поднимать шум. Разве я не предупреждала их заранее, что это почти неизбежно в творческом процессе? Разве не просила сойтись на более «гибком» бюджете? Тогда мне казалось, что мы прекрасно понимаем друг Друга.

В тот же день после обеда позвонил адвокат Дентов, некто Уитни Коултер, и кислым тоном уведомил меня, что посылает копии двух документов: один — о разрыве контракта, другой — исковое заявление. В три часа дня мой факс принял эти бумаги. Первая была составлена резко, почти грубо, и представляла собой отказ от моих дальнейших услуг. Меня выталкивали в шею. Во второй перечислялось, что именно вменяется мне в вину. Здесь были и «беспардонное» затягивание сроков работы, и «непомерный» перерасход средств на «отдельно взятые предметы обстановки», и использование «низкопробных» материалов, в смете проходящих как качественные.

В лучшем случае все это могло потянуть на некомпетентность, в худшем — на жульничество, но так или иначе, со стороны Дентов это было форменное свинство. Я припомнила слова покойного мужа: «Если хочешь серьезно посчитаться с человеком, не убивай его — подай на него в суд».

Независимо от исхода моя репутация уже пострадала, если не рухнула окончательно. Только Моника де Пасси, с ее жуткими методами, могла нанести такой удар. Здесь было больше, чем просто ведро помоев на мою голову с шестой страницы.

Хочешь не хочешь, приходилось защищать себя. Но как? Подать встречный иск, обвинить их в дезинформации? Но с моим кошельком смешно доводить дело до судебного процесса.

Поняв, что до Нейла и Агаты мне не достучаться, я решила обратиться за помощью к Триш Бромир. В конце концов, она не только свела меня с Дентами, но и всячески поспособствовала тому, чтобы я заполучила эту работу. Мне отчаянно не хотелось втягивать ее в этот скандал, но кто-то просто обязан был вмешаться.

Триш приняла меня у себя на квартире, то есть в пентхаусе на Парк-авеню с круговой террасой и потрясающим видом на город. Простота отделки и меблировки (все в белых и бежевых тонах) подчеркивала богатство коллекции современной скульптуры и живописи, которую Бромиры с помощью Гила Уотермена собирали в течение многих лет.