Я разглядывала ее украдкой, всматриваясь в профиль и черты лица, после косметики отдаленно напоминающее лицо Самюель. Светлые пышные волосы она заплела в тугую французскую косу, при этом несколько прядей выбивались из прически. Убранные волосы открывали идеальную кожу на шее. Безусловно, Мизери была красива, настолько красива, что ей могли завидовать все, но даже с косметикой она не могла сравниться с Евой или Самюель. Ей не хватало изюминки.

Но имитировала она движения моей мамы идеально. Все напоминало о матери, вплоть до походки, перемещения рук, сгибания шеи в мою сторону, когда я говорю, хотя Мизери этого и не нужно было делать, мы с ней были одного роста в отличие от Самюель. Такого явного физического таланта (если конечно она просто не сбрендила), мне не доводилось видеть. Терцо мог стирать память, Самюель очаровывать, Грем уговаривал, Калеб считывал воспоминания, Прат противостоял любым ментальным талантам. И на их фоне, Мизери выглядела очень странной. Зато этим объяснялась некоторая флегматичность Мизери. Чтобы имитировать других, нужно было отстраняться от своего я. Это было первым, что я нашла общего между нами. Мое Я тоже отступало, когда я касалась других сознаний. Мне упорно приходилось сдерживать себя, чтобы не растворяться, например, в сознании Бет, когда она обращалась.

— Как это началось? — я села к столу, и с готовностью занялась макаронами. Не знаю как, но и их она приготовила идентично готовке Самюель. Жуть, да и только.

— Говоришь так, словно у меня психоз внезапно развился, — рассмеялась Мизери, скидывая с себя образ Самюель на несколько мгновений.

— Нет. Но ты получила талант после обращения, не так ли? — я следила за тем, как макароны наматываются на зубчики вилки, и медленно поднесла их ко рту, стараясь не рассыпать. Следить за реакцией Мизери не было времени. Она же смолкла. Я, было, решила, что она задумалась, но Мизери просто вытирала лица близнецов от липкой фруктовой кашицы. Даже не знаю, кто из них больше этому радовался. Глаза Мизери прояснялись, когда она смотрела на них. Неужели ей так сильно хотелось иметь детей? Или просто это я еще не доросла до того возраста, когда материнский инстинкт становится действительно сильным?

— Не совсем, — дав малышам бутылочки с каким-то чаем, Мизери выиграла нам несколько спокойных минут разговора. Но так показалось лишь с начала — Рики все равно тянулся ко мне. Пришлось забрать его на руки с высокого детского стульчика — еще чего доброго выпадет. Откинувшись мне на грудь, Рики довольно засопел, все же дав мне поесть и послушать.

— Дело в том, что до встречи с Ричардом, я любила себе представлять, что не являюсь тем человеком, каким есть на самом деле. Так легко было окунуться в фантазии и поверить, что я кто-то другой, а не Мизери. В итоге, к восемнадцати годам кем я только не работала. Родителей к тому времени не было, никто меня не заставлял поступать в колледж, и уж тем более не отговаривал от желания стать моделью. А уже после обращения, я почувствовала, что время от времени меня тянет становиться кем-то другим. Глаза замечали особенности поведения людей, которые были мне интересны. Я отмечала, как кто-то поправляет волосы, дергает себя за ухо во время неуверенности, дергает носом, или потирает руки. Это было так органично попробовать сделать себе новый образ, что я не могла отказаться.

— А как же Ричард? Что он на все это говорит? Разве ему нравится, просыпаясь вдруг видеть незнакомку? — я говорила почти с набитым ртом.

— Не знаю, какие у вас с Калебом отношения, но как понимаешь, это очень разнообразило нашу личную жизнь с Ричардом.

— Фу, даже не продолжай! Не могу ни о чем таком слышать, и уж тем более Прату не говори — он захочет увидеть, — я все же продолжала есть после того, как закашлялась. Макароны были просто замечательными и рассказы Мизери об их личной жизни с Ричардом, не испортили моего аппетита. Хоть в чем-то было преимущество превращений Мизери. Если Самюель будет отсутствовать, Мизери прекрасно может готовить вместо нее. Несмотря на свою теперешнюю худобу, я любила поесть.

Водянисто-голубые глаза явно повеселели:

— Он уже давно знает.

— И Прат просил сымитировать стриптизершу или что-то в таком роде?

— Почти. Ричард был так зол, что Прат больше об этом разговора не заводил.

— Ну, он боится Ричарда, или точнее говоря, боится его осуждения больше, чем всех нас вместе взятых, — попыталась я объяснить поведение дяди. Хотя по выражению лица Мизери было понятно, что этого не нужно.

— Знаю, — коротко отозвалась Мизери, и я поняла, что она вовсе не ощущает неприязни к Прату, как остальные члены нашей семьи. Возможно, потому что и Мизери считалась еще не совсем нашей, она чувствовала к Прату некоторую симпатию.

После минутного, почти неловкого молчания, мои глаза встретились с ее водянисто-голубыми.

— Это сложно? — я, наконец, произнесла то, что меня интересовало с самого начала.

— Сложно изучать, но лишь изначально. Сложность в том, что люди, вампиры и оборотни чувствуют, когда их изучают. Например, Ева решила, что я слежу за ней, потому я ей неприятна. Но она столь красива, что мне очень хотелось пополнить ею свой запас образов, — Мизери улыбнулась. Это был первый на моей памяти случай, когда мы разговаривали с Мизери столь доброжелательно и тепло. Между нами сегодня протянулась тонкая нить взаимопонимания. Мне это понравилось. И все же я была крайне обескуражена словами Мизери об образах.

— То есть? Ты хочешь сказать, что даже спустя время можешь воплотить любой испытанный на себе образ? — Рики перегнулся через мои руки, чтобы посмотреть на упавшую вилку. Любопытное личико осветила улыбка. Следом полетела и его пластиковая кружечка. Она, конечно же, не издала такого же звонкого звука, как вилка, но тоже его заинтересовала. Терпеливо вернув кружку и вилку, я вновь уставилась на Мизери.

— Конечно. Все кого я когда-либо имитировала в моей памяти, но я еще веду тетради, чтобы записывать детали. Они как раз имеют большее значение, чем внешность и подобранный образ. Нужно чувствовать себя органично, и детали в этом помогают.

— Впервые узнаю о таком странном и в то же время интересном таланте.

Мизери рассмеялась моему удивлению. Ее почти можно было назвать усталой, и я понимала почему — преображение в кого-то, как, например, делаю я, поглощая чье-то сознание, отбирает слишком много сил. Ты почти растворяешься в личине человека, и потому чтобы не провалиться в него нужно постоянно себя контролировать.

— Если ты не против, можно я сегодня уложу детей спать?

Глаза Мизери не были просительными, но она следила за моей реакцией выжидающе, к тому же несколько напряженно.

— Без проблем, — я согласно кивнула.

Я знала, что такая радость для Мизери была редкостью — и в честь нашего странного примирения и взаимопонимания, я готова была уступить ей. В эту неделю я и так много времени проводила с ними, даже не смотря на мои частые отлучки к Калебу. Я так же, не смотря на протесты Самюель, брала их в кровать к себе, но к утру не находила возле себя. Сегодня можно было спокойно подумать.

Передав Рики в руки Мизери, я поднялась.

— Тогда я иду отдыхать! — по привычке вымыв за собой посуду, я пошла вслед за Мизери наверх.

Прат встретил нас по дороге. Причесанный, пахнущий чем-то неприлично дорогим и в свежей одежде, он выглядел просто сногсшибательно. В душе я в очередной раз посочувствовала тем девушкам и женщинам, которые купились на всю эту роскошь.

— Подожди, не говори — ты сегодня Самюель!

Я, закатив глаза, прошла мимо. На сегодня у меня закончился лимит терпения. Душ, кровать и музыка нового альбома Creed или же Evig Naat. И что главное — мне просто необходимо продумать несколько моментов, потому что слова Калеба о приезде с утра явно предполагали поездку к Аерасу.

С утра Калеба пришлось ожидать не долго. Он даже не стал заходить в дом, а поджидал меня около своего джипа.

Увидев его из окна кухни, я, не доев, побежала одеваться. На ходу я натягивала куртку и шапку, попутно собирая сумку. Прат и Мизери не удивлялись моему поведению, но будь в доме Терцо или Самюель, они быстро бы оценили странное волнение, вовсе не связанное с появлением Калеба.