10 (22) марта 1898 г. Ницца.
10 марта.
Милая Маша, я послал с одним французом два пакета: в одном мой пиджак, в другом кухня*. Потапенко пошлет тебе из Петербурга посылку в шесть рублей — это часть моего белья. Те пакеты, повторяю, на которых ты найдешь такую марку или несколько, клади на мой стол.
Приготовляй флаг, скоро приеду. Конечно, буду стараться приехать домой в хорошую или сносную погоду, и во всяком случае не раньше, чем окончательно с полей сойдет снег, т. е. приблизительно около 10–15 апреля.
С. Филе* проиграл 15 тысяч. Приехала некстати М. Филе, нагоняющая теперь на нас скуку своими разговорами. Оба Филе уедут послезавтра, останусь я с Потапенко. Сей последний вчера выиграл 400 франков, по до миллиона еще далеко, очень далеко. Сегодня или завтра приедет Браз. Потребую, чтобы он писал меня по утрам и чтобы к 10 часам я бывал уже свободен.
Ты спрашиваешь меня о здоровье. Я чувствую себя очень недурно. Вчера в Монте-Карло Mme Худекова, которую я встретил, нашла, что я пополнел и даже помолодел. Помолодел, вероятно, оттого, что ношу красные галстуки*. Я здоров, но обленился ужасно, ничего не делаю, а это хуже болезни.
Получил от учителя Михайлова письмо. Какие дрязги!* Живя за границей, я ничего не могу сделать. Пусть он подождет моего возвращения или обратится к Н. Н. Хмелеву, который благоволит к нему.
Папаше, мамаше и всем нашим поклон и привет. Кланяйся и Марии Тимофеевне. Что прислать тебе еще из парфюмерии? Не нужно ли красок?
Будь здорова.
Твой А. Чехов.
Грюнбергу Ю. О., 13 (25) марта 1898*
2266. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
13 (25) марта 1898 г. Ницца.
9 rue Gounod.
Nice. 98 13/25 март.
Многоуважаемый Юлий Осипович, В. Г. Вальтер дал мне прочесть Ваше письмо к нему*, и затем вскоре пришла «Нива». Большое Вам спасибо за память и внимание. Рассказ я пришлю непременно*, но не раньше того, как вернусь домой; здесь писать я не могу, обленился. Около 5-10 апреля (ст. ст.) я поеду в Париж, оттуда домой, и в мае или в июне, вероятно, уже буду писать для «Нивы».
Будьте добры, распорядитесь, чтобы журнал мне высылали не в Ниццу, а домой, т. е. по адресу: «Лопасня Моск. губ.» Туда же благоволите послать три первые книжки Тургенева*; я послал бы те, что получил, но — увы! — это невозможно; здесь на почте не принимают русских печатных произведений, направляемых в Россию.
Позвольте еще раз поблагодарить Вас и пожелать Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Суворину А. С., 13 (25) марта 1898*
2267. А. С. СУВОРИНУ
13 (25) марта 1898 г. Ницца.
13 март.
Здесь великолепная погода, одно сплошное очарование. Тепло, даже жарко; небо голубое, яркое, море сверкает, фруктовые деревья цветут. Хожу в соломенной шляпе, без пальто. Я обленился, как араб, и ничего не делаю, решительно ничего, и глядя на себя и на других русских, всё больше убеждаюсь, что русский человек не может работать и быть самим собой, когда нет дурной погоды.
Здесь Потапенко. Он тоже остановился в Pension Russe. Вчера уехал отсюда кн. Сумбатов-Южин. Мы втроем ездили в Monte-Carlo и много там смеялись. Ковалевский вернулся из Парижа.
Вы привязались к театру, а я ухожу от него, по-видимому, всё дальше и дальше — и жалею, так как театр давал мне когда-то много хорошего (да и зарабатываю я на нем недурно; в эту зиму в провинции шли мои пьесы, как никогда, даже «Дядя Ваня» шел). Прежде для меня не было большего наслаждения, как сидеть в театре, теперь же я сижу с таким чувством, как будто вот-вот на галерке крикнут: «пожар!» И актеров не люблю. Это меня театральное авторство испортило.
Настя выходит замуж*. А как поживает Боря? Я возлагаю на сего человека большие надежды. И мне хочется повидать и его, и Настю.
На днях я послал в Таганрогскую библиотеку всех французских классиков*, 319 томов. И это мне влезло. Боюсь, что цензура будет держать долго и, пожалуй, заарестует половину.
Будьте добры, скажите в телефон бухгалтеру, чтобы он подвел мои счета за прошлый 1897 г., и если мне приходится что-нибудь, то пусть пришлют, ибо денег у меня совсем нет. Если же ничего не приходится, то не нужно, обойдусь как-нибудь или, вернее, извернусь.
Я здоров, но не стал здоровее, чем был; по крайней мере в весе не прибавился ни капли и, по-видимому, уже никогда не прибавлюсь. Возвращусь домой после 10 апреля, через Париж.
Анне Ивановне и всем Вашим поклон и привет, и тысячи сердечных пожеланий.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Сегодня я видел Рошфора.
Чеховой М. П., 13 (25) марта 1898*
2268. М. П. ЧЕХОВОЙ
13 (25) марта 1898 г. Ницца.
13 март.
Сашечка и Машечка Филе уехали*. Потапенко проживет здесь еще две недели. Браз приезжает послезавтра*.
Купи у Феррейна 25 грамм Guajacoli carbonici (гваяко́ли карбо́ници) и положи у меня на столе. Не гран, а грамм. Мне присылают сюда «Ниву»; я написал, чтобы высылали домой*.
Когда станет теплее и если найдется место, вели перетащить шкаф с лекарствами в сени во флигеле. Если мужики не успели осенью обсадить пруд деревьями, то пусть сделают это теперь весной. В Москве открывается литературно-художеств<енный> клуб*. Я член-учредитель, но бывать там не буду, ибо боюсь встретиться с Ликой Л*<енской>.
Получила ли деньги за март? На сей картинке изображена Эза, местечко между Ниццей и Монте-Карло. Будь здорова. Кланяйся всем дома и в Москве. Пиши.
Твой Antonio.
На обороте:
Марии Павловне Чеховой.
Москва, Кудринская Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17. Moscou. Russie.
Чеховой М. П., 16 (28) марта 1898*
2269. М. П. ЧЕХОВОЙ
16 (28) марта 1898 г. Ницца.
16 март.
Третьего дня приехал Б<ра>з. Он всё в том же сюртуке, в котором похож на кузнечика, возмужал, не франтит и как будто немножко полинял. С ним его друг, боровичский помещик*. Остановились оба в P<ension> R<usse>. Сначала Б<раз> хотел писать меня на воздухе, но это оказалось неудобным; в комнатах много солнца — и тоже неудобно. Пришлось отыскивать мастерскую, и таковая нашлась. Писаться я буду по утрам, в пестрых панталонах и белом галстуке. Б<раз> много говорит о Веласкезе и много жалуется на Р<епи>на*, который, по его мнению, интригует против него, предвидя в нем конкурента.
