На обороте:

Виктору Александровичу Гольцеву.

Москва, Брюсовский пер., редакция «Русской мысли». Moscou. Russie.

Мизиновой Л. С., 2 (14) ноября 1897^*

2155. Л. С. МИЗИНОВОЙ

2 (14) ноября 1897 г. Ницца.

2 ноябрь, Pension Russe, Nice.

Милая Лика, Вы напрасно сердитесь^*. Вы писали мне, что скоро уезжаете из Москвы, и я не знал, где Вы. Ну-с, я всё еще в Ницце, никуда не собираюсь, ничего не жду и почти ничего не делаю. Погода обыкновенно бывает чудесной, летней, сегодня же лупит дождь и Ницца похожа на Петербург в конце августа. Margot приехала из Биаррица в Ниццу, но исчезла с горизонта, и я ее не вижу^*.

Как Вы поживаете? Что нового? Куда собираетесь и когда думаете покинуть Москву с ее скукой и юбилеями? Кстати, читал, что скоро юбилей Златовратского^*. Вы, конечно, были на этом юбилее; напишите, кого видели, что слышали. Филе только обещается написать, но никогда не пишет, и Ваше сообщение, что он на днях пришлет мне письмо^*, не принесло мне особенных радостей. Кстати, кто теперь ухаживает за Вами?

Теперь то, что, надеюсь, останется между нами. Получил от Барскова длинное заказное письмо^*, за которым пришлось идти на почту пять верст. Он пишет, что купцы не дают денег, и бранит этих купцов, говорит о том, какой я хороший писатель, и обещает, буде я изъявлю согласие, изредка высылать мне на расходы свои собственные деньги. Лика, милая Лика, зачем я поддался Вашим убеждениям и написал тогда Кундасовой?^* Вы лишили меня моей Reinheit[26]; если бы не Ваши настоятельные требования, то, уверяю, я ни за что бы не написал того письма, которое теперь желтым пятном лежит на моей гордости.

У меня, благодаря главным образом О<льге> П<етровн>е^*, может развиться мания преследования. Не успел очнуться от письма Барскова, как получил две тысячи рублей от левитановского Морозова^*. Я не просил этих денег^*, не хочу их и прошу у Левитана позволения возвратить их в такой, конечно, форме, чтобы никого не обидеть. Левитан не хочет этого. Но я все же отошлю их назад. Погожу еще ½—1 месяц и возвращу при благодарственном письме^*. Деньги у меня есть.

Все это, повторяю, пусть останется между нами.

Напишите мне о чем-нибудь, сообщите какие-нибудь факты. У меня ничего нет нового, всё благополучно.

Ваш А. Чехов.

Что Варя^*? Бываете ли в опере?

Жму руку.

Авиловой Л. А., 3 (15) ноября 1897^*

2156. Л. А. АВИЛОВОЙ

3 (15) ноября 1897 г. Ницца.

3 ноябрь, Pension Russe, Nice.

Ах, Лидия Алексеевна, с каким удовольствием я прочитал Ваши «Забытые письма»^*. Это хорошая, умная, изящная вещь. Это маленькая, куцая вещь, но в ней пропасть искусства и таланта, и я не понимаю, почему Вы не продолжаете именно в этом роде. Письма — это неудачная, скучная форма, и притом легкая, но я говорю про тон, искреннее, почти страстное чувство^*, изящную фразу… Гольцев был прав, когда говорил, что у Вас симпатичный талант, и если Вы до сих пор не верите этому, то потому, что сами виноваты. Вы работаете очень мало, лениво. Я тоже ленивый хохол, но ведь в сравнении с Вами я написал целые горы! Кроме «Забытых писем», во всех рассказах так и прут между строк неопытность, неуверенность, лень. Вы до сих пор еще не набили себе руку, как говорится, и работаете, как начинающая, точно барышня, пишущая по фарфору. Пейзаж Вы чувствуете, он у Вас хорош, но Вы не умеете экономить, и то и дело он попадается на глаза, когда не нужно, и даже один рассказ совсем исчезает под массой пейзажных обломков^*, которые грудой навалены на всем протяжении от начала рассказа до (почти) его середины. Затем, Вы не работаете над фразой; ее надо делать — в этом искусство. Надо выбрасывать лишнее, очищать фразу от «по мере того», «при помощи», надо заботиться об ее музыкальности и не допускать в одной фразе почти рядом «стала» и «перестала»^*. Голубушка, ведь такие словечки, как «Безупречная», «На изломе», «В лабиринте»^* — ведь это одно оскорбление. Я допускаю еще рядом «казался» и «касался», но «безупречная» — это шероховато, неловко и годится только для разговорного языка, и шероховатость Вы должны чувствовать, так как Вы музыкальны и чутки чему свидетели — «Забытые письма». Газеты с Вашими рассказами сохраню и пришлю Вам при оказии, а Вы, не обращая внимания на мою критику^*, соберите еще кое-что и пришлите мне.

Пока была хорошая погода, все было благополучно; теперь же, когда идет дождь и посуровело, опять першит, опять показалась кровь, такая подлость.

Я пишу, но пустячки. Уже послал в «Русские ведомости» два рассказа^*.

Будьте здоровы. Крепко жму Вам руку.

Ваш А. Чехов.

Чеховой М. П., 4 (16) ноября 1897 Монте-Карло^*

2157. М. П. ЧЕХОВОЙ

4 (16) ноября 1897 г. Монте-Карло.

4 ноябрь.

Все обстоит благополучно, новостей нет. Сезон начинается. В садах и городских скверах высаживают в грунт цветы. Маргаритки великолепные.

Кланяюсь всем.

А. Чехов.

На обороте:

Марии Павловне Чеховой.

Лопасня, Московск<ой> губ. Russie via Moscou.

Соболевскому В. М., 8 (20) ноября 1897^*

2158. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

8 (20) ноября 1897 г. Ницца.

Дорогой Василий Михайлович, я послал Вам два рассказа; из них второй был напечатан в воскресенье^*, о судьбе же первого («В родном углу») я ничего не знаю, так как Вы не пишете мне. Время идет, Вы не шлете ни писем, ни корректуры, и это отбило у меня охоту писать, я пал духом и теперь не знаю, когда опять засяду за маленький рассказ.

У нас никаких перемен, т. е. погода все так же хороша, солнце греет; сезон начинается. В Монте-Карло ходит уже много поездов, все магазины и отели открыты, в скверах всюду цветы. Немирович обжился, привык к месту и пишет очень много.