2537. О. В. КОВРЕЙН

25 декабря 1898 г.

Печатается по тексту: ПССП, т. XVII, стр. 395–396, где опубликовано впервые, по копии. Местонахождение автографа неизвестно.

Год устанавливается по письму О. В. Коврейн от 18 декабря 1898 г. (ГБЛ), на которое Чехов отвечает.

2538. Б. ПРУСИКУ

25 декабря 1898 г.

Печатается по фотокопии с автографа (ГЛМ). Автограф хранится в литературном архиве Национального музея (Прага). Впервые опубликовано: «Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР», 1957, № 22, стр. 52.

Год устанавливается по письму Б. Прусика от 14 (26) декабря 1898 г. (ГБЛ), на которое Чехов отвечает.

…за приятное известие и за афишу… — Прусик писал о «громадном, необыкновенном» успехе «Чайки» в театре Шванды на Смихове (предместье Праги) и посылал афишу первого спектакля, который состоялся 14 (26) декабря 1898 г., за три дня до премьеры «Чайки» в Московском Художественном театре (афиша хранится в ТМЧ). Чешская пресса оценила пьесу, исходя из привычных драматургических канонов. Рецензент журнала «Thailie» писал, что спектакль успеха не имел, «потому что пьеса не театральна. Впрочем, у интеллигентного зрителя она могла вызвать немало горячих восторгов, тем более у литературно образованного слушателя, если не сказать прямо литератора… Конечно, литератор тоже не удовлетворен произведением как театральной пьесой, но, как я уже говорил, в „Чайке“ есть что-то такое, над чем мы могли бы задуматься» (1898, № 22, стр. 172).

2539. Ф. Д. БАТЮШКОВУ

26 декабря 1898 г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: Новые письма, стр. 77–78.

Год устанавливается по почтовому штемпелю на конверте: С.-Петербург. 30.XII.98.

Ответ на письмо Ф. Д. Батюшкова от 20 декабря 1898 г.; Батюшков ответил 8 января 1899 г. (ГБЛ).

…шлю Вам полное свое согласие. — Батюшков обращался к Чехову с просьбой разрешить напечатать рассказ «Ванька» в сборнике «Русские писатели о детях», предполагавшемся к изданию в пользу больницы императора Александра III.

…издавался и «Посредником», и бар<онессой> В. И. Икскуль, и Комитетом грамотности… — 2 мая 1891 г. Чехов дал В. Г. Черткову согласие на издание рассказа «Ванька» в издательстве «Посредник» (см. т. 4 Писем, № 958). 31 января 1894 г. комитет грамотности при Вольном экономическом обществе просил у Чехова разрешения на печатание этого рассказа (ГБЛ). 9 января 1895 года (год устанавливается по пребыванию Чехова в Москве) с аналогичной просьбой к нему обратилась Икскуль (ГБЛ). Все эти издания осуществлены не были. «Ванька» входил в состав сборника «Детвора», изд. Суворина в серии «Дешевая библиотека» 1889, 1892, 1895 и 1897 гг.

…во Франции мне очень не хвалили его… — О Роше как плохом стилисте Чехову писал М. М. Ковалевский в январе 1898 г. См. примечания к письму 2173^*.

…моих «Мужиков» перевел он очень плохо. — Батюшков ответил: «Перевод Роша вышел и — по-моему — не дурно. Если Вам во Франции очень критиковали стиль Роша, то нужно принять во внимание следующие обстоятельства: 1) французы вообще так носятся со своим языком, что всякий считает, что он один лишь владеет языком в совершенстве <…> 2) Если Вам попадались повести самого Роша, то Вы могли убедиться, что он un jeune. Впадая во многие крайности реформистов языка в своих оригинальных произведениях, Рош воздерживается от этих крайностей в переводах. Я сравнивал несколько страниц его перевода Вашей „Палаты № 6“ в „La Quinzaine“ с одновременно печатавшимся переводом той же повести в „Revue de Paris“: преимуществами перевода Роша являются большая точность, живописность, оригинальность структуры фраз».

2540. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

26 декабря 1898 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. V, стр. 282–283.

Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 27.XII.1898; Москва. XII.1898.

Ответ на телеграмму А. Л. Вишневского от 19 декабря 1898 г.; Вишневский ответил 30 декабря (ГБЛ).

…спасибо за Вашу милую телеграмму. — Вишневский сообщал об успехе первого спектакля «Чайки» на сцене Художественного театра: «Приветствую еще раз, дорогой Антон Павлович, успех небывалый, вся печать в прозе и стихах восхваляет чудное произведение и редкое исполнение, публика осаждает кассу. „Чайка“ будет боевой пьесой нашего театра. Жалею, что лично не могу расцеловать Вас. Любящий Вишневский».

Из газет я почти ничего не понял… — Вишневский ответил: «Я очень был удивлен, когда я прочитал в Вашем письме, что из газет Вы ничего не поняли об успехе пьесы, если бы не приезд Ивана Павловича и письмо Владимира Ивановича. Значит, Вы в Ялте не читаете всех московских газет, а было очень и очень много статей после первого представления „Чайки“. Самая лучшая и справедливая статья была напечатана в немецкой газете „Moskauer Deutsche Zeitung“ от 19 декабря… Несмотря на то, что рецензент истый немец и большой патриот, как мне передавали, тем не менее он Вас ставит гораздо выше Гауптмана».

…пришло письмо от Владимира Ивановича… — Немирович-Данченко в письме от 18–21 декабря 1898 г. сообщал: «Чтоб нарисовать тебе картину первого представления, скажу, что после 3-го акта у нас за кулисами царило какое-то пьяное настроение. Кто-то удачно сказал, что было точно в светло-христово воскресенье. Все целовались, кидались друг другу на шею, все были охвачены настроением величайшего торжества, правды и честного труда <…> С первой генеральной репетиции в труппе было то настроение, которое обещает успех. И, однако, мои мечты никогда не шли так далеко. Я ждал, что в лучшем случае это будет успех серьезного внимания. И вдруг… не могу тебе передать всей суммы впечатлений… Ни одно слово, ни один звук не пропал. До публики дошло не только общее настроение, не только фабула, которую в этой пьесе так трудно было отметить красной чертой, но каждая мысль, всё то, что составляет тебя и как художника и как мыслителя, всё, всё, ну, словом, каждое психологическое движение, — всё доходило и захватывало. И все мои страхи того, что пьесу поймут немногие, исчезли <…> Затем, я думал, что внешний успех выразится лишь в нескольких дружных вызовах после 3-го действия. А случилось так. После первого же акта всей залой артистов вызвали 5 раз (мы не быстро даем занавес на вызовы), зала была охвачена и возбуждена. А после 3-го ни один зритель не вышел из залы, все стояли и вызовы обратились в шумную, бесконечную овацию. На вызовы автора я заявил, что тебя в театре нет. Раздались голоса — „послать телеграмму“ <…> Играли мы… в таком порядке: Книппер — удивительная, идеальная Аркадина. До того сжилась с ролью, что от нее не оторвешь ни ее актерской элегантности, прекрасных туалетов обворожительной пошлячки, скупости, ревности и т. д. <…> За Книппер следует Алексеева — Маша. Чудесный образ! И характерный и необыкновенно трогательный. Она имела огромный успех. Потом Калужский — Сорин. Играл, как очень крупный артист. Дальше — Мейерхольд. Был мягок, трогателен и несомненный дегенерант. Затем Алексеев. Схватил удачно мягкий, безвольный тон. Отлично, чудесно говорил монологи 2-го действия. В третьем был слащав. Слабее всех была Роксанова, которую сбил с толку Алексеев, заставив играть какую-то дурочку. Я рассердился на нее и потребовал возвращения к первому, лирическому тону. Она и запуталась. Вишневский еще не совсем сжился с мягким, умным, наблюдательным и все пережившим Дорном, но был очень удачно гримирован (вроде Алексея Толстого) и превосходно кончил пьесу. Остальные поддерживали стройный ансамбль. Общий тон покойный и чрезвычайно литературный. Слушалась пьеса поразительно, как еще ни одна никогда не слушалась. Шум по Москве огромный». (ГБЛ; «Ежегодник Московского Художественного театра». 1944 г., т. I, М., 1946, стр. 114–115).