В последующих письмах Соболевский продолжал «мрачными красками» изображать русскую жизнь; ближайшее письмо от 22 ноября начиналось так: «Вы не можете себе представить, дорогой Антон Павлович, <…> что у нас здесь за гадость, начиная с погоды <…> А пишу я Вам в 1-м часу дня при зажженных свечах! Холод, сырость, отсутствие возможности ходить и ездить по улицам… все эти прелести природы в соединении с такими же прелестями общественной жизни и культуры, стон пьяных голосов на улицах, непроходимая тьма и скука в домах, болезненное чувство беспричинного страха за свое существование, неотступно преследующее русского интеллигента с самого момента пробуждения, — тоска, тоска и тоска, гнетущая не только людей больных и алкоголиков, но решительно всех мыслящих русских людей, — вот наша обстановка повседневная, беспросветная, нисколько мною не преувеличиваемая. Нет! или нужно, родившись здесь, никогда не выходить на чистый воздух, не заглядывать туда, где есть солнце и люди, или же, выйдя раз, — никогда сюда не возвращаться…»

В письме от 25 ноября: «Солнце — пропало в России, где в сущности люди живут по необходимости: только потому, что нас, славян, никуда больше не пустят. И растут здесь — в лесу мухоморы да некрасивые <1 нрзб> ели, а в интеллигенции торчат такие же Д. И. Тихомировы и Н. И. Пастуховы: только такие породы и переносят наши суровые условия; им только здесь и живется хорошо и дышится легко…» В письме от 4 декабря Соболевский, используя образы из рассказа Чехова «На подводе», писал: «Мы здесь живем по-прежнему, сидим и ждем чего-то. А чего ждать? Все так и будет, как с Вашей учительницей: поехала в город — вернулась; для разнообразия раз-другой какой-нибудь Семен подмочит — и больше ничего мы не увидим».

Другая тема писем Соболевского, подобно первой, тоже не находившая отклика в ответных письмах Чехова, — выпады против В. А. Гольцева и «Русской мысли», в которых Соболевский видел непоследовательных «союзников» — см. его письма от 12 и 22 ноября, 8–9 декабря 1897 г. (ГБЛ).

…Ковалевский читает в Париже и имеет успех. — О лекциях М. М. Ковалевского в Вольной школе общественных наук в Париже см. примечания к письму 2192^*.

Но если в самом деле Вам неудобно высылать корректуру, то да будь по-Вашему! — См. «Несохранившиеся и ненайденные письма», № 890^*. В письме от 12 ноября Соболевский объяснял, почему рассказ «Печенег» был напечатан в «Русских ведомостях» раньше, чем рассказ «В родном углу»: «Второй рассказ помещен первым, потому что пришел первым и немедленно был сдан в набор. Получив затем „В родном углу“, отложил его ко второй половине этого месяца. Прочитав его внимательно в рукописи, решительно не вижу надобности посылать Вам корректуру и сегодня же по телеграфу прошу разрешения поместить без этого, чтобы не терять времени на посылку и обратное получение. Разве два-три словечка — явных описок (повторение слова), которое легко исправить здесь, — превосходный этот очерк и с внешней стороны безукоризнен. Хотелось бы поместить его в это воскресенье (16-го ноября), в виду надежды, подаваемой Вами на новую присылку. (Выслать гонорар — когда и куда?)»

От Варвары Алексеевны в конце октября я получил письмо и ответил ей. — О письме В. А. Морозовой от 14 октября 1897 г. см. в примечаниях к письму 2144^*. Ответное письмо Чехова неизвестно.

2167. Е. Я. ЧЕХОВОЙ

20 ноября (2 декабря) 1897 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: «Красный архив», 1929, т. 6 (37), стр. 176.

Открытка. Год устанавливается по почтовым штемпелям: Nice. 2 dec. 97; Лопасня. 26.XI.1897.

Ответ на недатированное письмо Е. Я. Чеховой с пометой Чехова: «97, XI» (ГБЛ).

Сегодня получил я от папаши письмо. ~ Уж не А<нна> ли П<етровна>?» — О смерти старой лошади, купленной вместе с имением Мелихово и названной Анной Петровной, П. Е. Чехов сообщал 14 ноября 1897 г. (ГБЛ). О том же писала Чехову и Мария Павловна 20 ноября (Письма М. Чеховой, стр. 53).

Благодарю за письмо! — Е. Я. Чехова писала: «Дорогой Антоша, благодарю тебя за карты. 2 колоды получила и бумажку иголок очень хороших. В Москве я была в октябре месяце. Мы здоровы. Дай бог, чтобы ты был здоров. Скоро три месяца, как с тобой не видались».

2168. Ал. П. ЧЕХОВУ

21 ноября (3 декабря) 1897 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 182.

Год устанавливается по ответному письму Ал. П. Чехова от 18 декабря 1897 г. (Письма Ал. Чехова, стр. 347–348).

Ныне ты получаешь ~ пакет. — В пакетах Чехов пересылал со знакомыми письма, полученные им за границей (см. письмо 2172).

…управляющий петербург<ской> пробирной палаткой… — Н. В. Кулаков (ср. письма 2145 и 2170).

Василий — лакей Суворина.

О получении пакетов всякий раз уведомляй… — О получении двух пакетов Ал. П. Чехов известил 18 декабря.

2169. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

22 ноября (4 декабря) 1897 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано с пропусками: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 119; полностью — Письма, т. V, стр. 111–112.

Год устанавливается по пометам на телеграфном бланке на ответной телеграмме В. М. Соболевского, посланной из Москвы 28 ноября (10 декабря) 1897 г. (ГБЛ).

…рассказ ~ «На подводе», не помещайте раньше конца декабря… — Рассказ был напечатан в «Русских ведомостях», 1897, № 352, 21 декабря (см. письмо 2181).

…велите набрать его и прислать мне в корректуре. — Соболевский телеграфировал: «Корректуру получите в начале декабря. Жду другой рассказ» (перев. с франц.).

…напишу другой рассказ, который Вы напечатаете ~ в первой половине декабря. — Рассказ «Новая дача» был послан Чеховым только 24 декабря 1898 г. (см. письмо 2536).

Пишут мне об юбилее Златовратского. Очень мило! — О праздновании 16 ноября 1897 г. 30-летия литературной деятельности Н. Н. Златовратского Чехову писали Н. И. Коробов, И. Д. Сытин (оба — 17 ноября; ГБЛ), Е. М. Шаврова (18 ноября; там же). Коробов писал: «Вчера в Эрмитаже справляли юбилей Златовратского. Похоже, что это только предлог либеральной демонстрации. Народу записалось столько, что, говорят, половине отказали. Пропасть адресов, между прочим от рабочих, которые якобы воспитываются на его сочинениях, была на юбилее и драка у Тихомирова (Д. И.) с Медведевым, которого не знаю и, правда ли это, тоже не знаю наверное…» В письмо Сытина сообщалось: «…вчера был юбилей знаменитого Златовратского <…> перессорились кое-кто в отдельности <…> было драматическое представление в 200 человек, но переругались многие, но свалки не было. Первый раз я в таком большом умном кругу, да, думаю, и последний». В ином духе был отзыв Шавровой: «В воскресенье я была на юбилейном обеде Златовратского, и у меня осталось очень, очень хорошее впечатление. Я не знаю, насколько искренни были все эти люди, профессора, юристы и представители различных обществ, говорившие стихами и прозой, но говорили они очень убедительно, горячо, и все такие хорошие вещи! А слушая их, хотелось верить и верилось в то, что они говорили. Златовратский говорил долго. Он, видимо, очень устал и потому в его речи было мало последовательности и отделки. Но говорил он что думал, а ведь это главное. Говорил о том, как писатели мучаются иногда над какой-нибудь страницей, безжалостно вычеркивая и перечеркивая написанное, говорил о своем детстве, об эмансипации, коснулся декадентов, которые с „фиалами в руках“ ищут какой-то новой красоты. А в заключение сказал: „Вот, господа, мы здесь едим и пьем и не вспомним о том, что, стыдно сказать, нашего мужика все еще „порют“. Обед кончился, и опять были речи, речи, и речи…»