Чехов вернулся в Россию в начале мая 1898 г., а на письменном столе в Мелихове уже лежало письмо к нему, посланное Вл. И. Немировичем-Данченко. Состоявшаяся почти за год до этого встреча Немировича-Данченко с К. С. Станиславским привела к созданию нового театра, названного «Художественно-Общедоступным», открывшего новую страницу в истории мирового театра. Поиски реформаторами сцены репертуара для нового театра естественно привели их к творчеству Чехова. «„Чайка“ — единственная современная пьеса, захватывающая меня как режиссера, а ты — единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром», — писал Немирович-Данченко Чехову 12 мая 1898 г.
Чехов не сразу согласился на просьбу руководителей молодого театра: он не мог забыть провала своей пьесы на императорской сцене. Однако неизбежное совершилось: театр-новатор начал готовить постановку пьесы новатора-драматурга. Позднее современникам зарождения Московского Художественного театра стало ясно, «что его история только хронологически начинается с первого представления „Царя Федора“, а что, по существу, началом надо считать „Чайку“, что только с Чехова определяется новый театр и его революционное значение» (Вл. Ив. Немирович-Данченко. Из прошлого. М., «Academia», 1936, стр. 1).
Постепенно интерес Чехова к театру Станиславского и Немировича-Данченко рос, и в первых же отзывах после посещения его репетиций Чехов выразил сочувствие театру и надежду на его великие достижения. Встреча с Художественным театром стала этапной в судьбе Чехова-драматурга. После триумфального успеха «Чайки» в декабре 1898 г. театр поставит «Дядю Ваню» и вдохновит Чехова на создание двух последних его шедевров — пьес «Три сестры» и «Вишневый сад».
После просмотренной репетиции «Царя Федора Иоанновича» Чехов писал: «Лучше всех Ирина. Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину» (А. С. Суворину, 8 октября 1898 г.). Роль Ирины исполняла молодая актриса О. Л. Книппер, это были первые встречи Чехова со своей будущей женой.
В эти же месяцы после возвращения из-за границы Чехов занят подготовкой к изданию первого собрания своих сочинений. Он предпринял это издание по совету Л. Н. Толстого и по причинам, о которых позднее написал М. П. Чехову. Объясняя брату, почему он отказался от печатания своих сочинений у Суворина и заключил договор с издателем А. Ф. Марксом, Чехов писал: «Полное собрание моих сочинений начали печатать в типографии (Суворина), но не продолжали, так как все время теряли мои рукописи, на мои письма не отвечали и таким неряшливым отношением ставили меня в положение отчаянное; у меня был туберкулез, я должен был подумать о том, чтобы не свалить на наследников своих сочинений в виде беспорядочной, обесцененной массы» (письмо от 29 января 1900 г.). Договор с Марксом, который должен был избавить от необходимости думать о деньгах, о будущем, оказался крайне невыгодным для Чехова; об этом рассказывают письма следующих лет.
Помимо писем, связанных с названными выше темами, в седьмой том вошли также письма к М. М. Ковалевскому, которого Чехов называл представителем «лучшей части русской интеллигенции»; переписка с И. Э. Бразом, отражающая историю самого известного портрета Чехова; письма к М.-Д. Рошу, Б. Прусику, М. Вечеслову, Э. Голлер, посвященные переводам произведений Чехова на различные иностранные языки и свидетельствовавшие о растущей европейской известности писателя. В ноябре 1898 г. Чехов получил первое письмо от М. Горького, которым открывается одна из наиболее интересных страниц в переписке Чехова.
Как и в прежнее время, письма 1897–1898 гг. много дают для уяснения особенностей творчества Чехова, его литературной позиции. Разбросанные в письмах к редакторам, к молодым литераторам отдельные, чаще всего короткие замечания все вместе говорят о необычайной требовательности художника к себе, об упорной работе над словом, об огромных затратах творческой энергии при создании даже небольших рассказов. В некоторых письмах из Ниццы Чехов, говоря о себе, старался нарисовать образ праздного, ничего не делающего человека. Это, разумеется, не соответствовало истинному положению: в неблагоприятной для работы обстановке только в последние месяцы 1897 г. он создал четыре рассказа, обдумывал несколько новых вещей. Среди яркой южной природы он писал о России, признаваясь Батюшкову: «Я умею писать только по воспоминаниям, и никогда не писал непосредственно с натуры. Мне нужно, чтобы память моя процедила сюжет и чтобы на ней, как на фильтре, осталось только то, что важно или типично» (письмо от 15 (27) декабря 1897 г.).
При этом работа над уже законченными вещами продолжалась для Чехова и дальше. Уже отослав рассказ «У знакомых» в редакцию журнала, он писал редактору Батюшкову: «Пожалуйста, пришлите корректуру, так как рассказ еще не кончен, не отделан и будет готов лишь после того, как я перепачкаю вдоль и поперек корректуру. Отделывать я могу только в корректуре, в рукописи же я ничего не вижу» (письмо от 3 (15) января 1898 г.). Другому редактору, Соболевскому, он сообщал: «Корректуру я читаю не для того, чтобы исправлять внешность рассказа; обыкновенно в ней я заканчиваю рассказ и исправляю его, так сказать, с музыкальной стороны» (письмо от 20 ноября (2 декабря) 1897 г.). О том, что при таком «исправлении» и «отделке» для Чехова не существовало мелочей, говорят его замечания по поводу рассказов молодых литераторов (Л. А. Авиловой, Е. М. Шавровой).
И еще одну сторону творческой лаборатории Чехова приоткрывают его письма. Обращаясь к В. А. Гольцеву, Чехов писал 15 (27) декабря 1897 г.: «Без писем скучно. Да и как-то подбадривают письма к работе». И действительно, письма от А. С. и М. В. Киселевых, полученные Чеховым в Ницце, дали много материала для рассказа «У знакомых» и потом для некоторых образов «Вишневого сада»; в нелепых письмах бывшего монаха А. М. Ермолаева угадываются отдельные черты Епиходова. Мотив крыжовника, который проходит через переписку с Л. С. Мизиновой, очевидно, как-то связан с замыслом одноименного рассказа. А прототипы героини рассказа «На подводе» можно найти в тех серпуховских учительницах, о которых Чехов неоднократно упоминал в письмах. Эти и им подобные примеры, которые содержит переписка, говорят о разнообразии жизненных источников чеховских тем и образов.
Во многих письмах, хотя и не столь щедро, как прежде, рассеяны литературно-критические суждения Чехова, в частности, — о трактате Л. Н. Толстого «Что такое искусство?» (в письме к А. С. Суворину от 4 (16) января 1898 г.), о произведениях М. Горького (в письмах к нему от 16 ноября и 3 декабря 1898 г.), о пьесах М. Метерлинка (в письме к А. С. Суворину от 12 июля 1897 г.). Интересны мимоходом брошенные замечания о Достоевском (в письме к Я. С. Мерперту от 29 октября 1898 г.), о «старом писателе» Гребенке (в письме к И. И. Горбунову-Посадову от 9 ноября 1898 г.).
Письма не отражают вполне круг чтения Чехова, но по обилию цитат, часто скрытых, из Гоголя, можно предположить, что в конце весны 1897 г. он перечитывал Гоголя. В связи с выступлением Золя в защиту Дрейфуса Чехов читал Вольтера, бывшего в свое время защитником другого невинно осужденного (Ж. Каласа). Как всегда, Чехов внимательно следил за русскими газетами и журналами, а во Франции начал в большом количестве читать французскую периодику, высоко отзываясь о французских альманахах и ежегодниках.
Впервые в седьмом томе публикуются: письмо к Н. А. Лейкину от 27 июля 1897 г., телеграммы к А. С. Суворину от 14 июля 1897 г. и в редакцию «Нового времени» от 7 октября 1898 г., М. М. Стасюлевичу от 27 октября (8 ноября) 1897 г.
Свод писем А. П. Чехова дополнен, по сравнению с ПССП, еще 44 эпистолярными документами: В. Н. Семенковичу от 24 июля 1897 г. и 16 августа 1898 г.; И. Я. Павловскому от 25 августа, 15 (27) сентября, 24 сентября (11 октября), 21 октября (2 ноября) 1897 г., 14 (26) или 15 (27) апреля, 20 апреля (2 мая), 25 апреля (7 мая), 28 апреля (10 мая), 1 (13) мая, 16 июня, 2 июля, 9 августа, 24 сентября, 20 октября, 3 декабря, 18 декабря 1898 г.; И. П. Чехову от 29 сентября (11 октября) 1897 г., 14 мая 1898 г.; М. Г. Вечеслову от 26 октября (7 ноября), 6 (18) декабря 1897 г.; М. М. Стасюлевичу от 27 октября (8 ноября) 1897 г.; М. М. Ковалевскому от 11 (23) декабря 1897 г., 8 (20) января, 23 февраля (7 марта), 29 марта (10 апреля) 1898 г.; А. Н. Веселовскому от 23 декабря 1897 г. (4 января 1898 г.); В. В. Билибину от 14 мая 1898 г.; Э. Голлер от 17 июня 1898 г.; П. А. Ефремову от 25 июня, 13 июля, 29 сентября 1898 г.; М. И. Морозовой от 7 июля 1898 г.; В. А. Гольцеву от 20 июля 1898 г.; К. Ф. Бергер от июля — августа 1898 г.; Н. А. Лицыну от 12 сентября 1898 г.; Б. Прусику от 2 октября и 25 декабря 1898 г.; А. С. Яковлеву от 20 октября 1898 г.; К. А. Каратыгиной от конца октября 1898 г.; И. Н. Альтшуллеру от 27 ноября 1898 г.; в ялтинскую уездную земскую управу от 1 декабря 1898 г.; Вл. И. Немировичу-Данченко от 18 декабря 1898 г.
