– Да, сэр, разумеется, – в голосе командира танкового батальона отчетливо слышалась вина, ему стало стыдно за свою горячность.

– Вы, как офицер, должны думать о том, как добиться победы, как выполнить приказ с наименьшими потерями. Пусть эти русские заваливают нас телами своих солдат, а мы будем сражаться иначе. Запросите штаб генерала Стивенса немедленно. Здесь нам нужна вся авиация, какая есть в его распоряжении. Я хочу покончить с русскими одним ударом!

Наступление Третьей механизированной дивизии продолжалось, но теперь эта масса брони, приводимой в движение человеческой волей, из ударного кулака превращалась всего лишь в приманку для врага. В прочем, эта "наживка" сама была способна укусить очень больно. Тяжелые танки все так же мчались вперед, перепахивая широкими зазубренными лентами гусениц русские поля, вновь ощутившие поступь врага, а над ними, поверх облаков, уже мчались получившие новый приказ эскадрильи, широким фронтом заходя на цель.

На поверхности события сменяли друг друга с ужасающей скоростью, и тот, кто еще миг назад торжествовал победу, через считанные секунды мог оказаться разбитым в пух и прах. Чтобы уследить за всем этим, требовалось колоссальное напряжение воли, сжигающее изнутри, а глубоко под землей, под бетонными сводами секретно бункера, расположенного под пригородами Москвы, время как будто остановилось. И если нижние чины могли занять себя, выполняя привычные ритуалы, предусмотренные уставом – сдачу постов, поверку, набивший оскомину инструктаж – то те, кто находился на самой вершине власти, полностью выпали из процесса. Сюда, в подземелье, не поступала "картинка" со спутников, с которыми давно уже была нарушена связь, сюда доносились только обрывки радиограмм, и трудно было представить, что творится над головами, тем более сложно было принимать какие-то решения, не зная, на какую угрозу реагировать. И все же кое-что укрывшиеся в бункере лидеры великой державы, получившей предательский удар в спину, знали, и действовали, используя все оставшиеся возможности.

– Противник продвигается высокими темпами, не встречая никакого сопротивления, – мрачно сообщил генерал Вареников. – Наша оборона может не выдержать удар свежей "тяжелой" американской дивизии, сотен танков и бронемашин. Не всякий щит остановит удар такого меча!

– Наша оборона должна это выдержать! Если "канетмировцы" не смогут хотя бы задержать янки на достаточно большое время, их "Абрамсы" через считанные часы будут здесь, в Москве! И тогда эта война закончится победой врага!

Все надежды Аркадия Самойлова, беспомощно ожидавшего милостей судьбы в тишине подземной цитадели, были связаны с одним единственным человеком. Михаил Греков, командующий танковыми войсками, лично возглавивший контрудар Кантемировской танковой дивизии, самого сильного и подготовленного подразделения, оставшегося в прямом подчинении главы государства, был способен остановить наступление американцев, пускай даже ценой тысяч жизней своих солдат. Передышка, хотя бы ничтожный запас времени – вот что было нужно сейчас. Возможность придти в себя, оправиться от шока, собрав в кулак все оставшиеся – и немалые! – силы, была, пока где-то мчались, ревя сотнями моторов, танковые колонны. На пути вражеского меча поднимался щит, достаточно прочный, чтобы отразить удар и не треснуть при этом.

– Мы не имеем достаточных данных разведки, чтобы адекватно оценить ситуацию, – Анатолий Вареников угрюмо глядел в крышку стола, не поднимая взгляда на расхаживавшего по тесному кабинету Самойлова. – И Греков тоже их не имеет – авиации у нас почти нет, а со спутниками невозможно связаться из-за помех, поставленных американцами. Мы слепы и глухи, и все наши удары обращены в пустоту, только случайно достигая цели.

Они могли только ждать, жадно вслушиваясь в эфир. Радисты не снимали наушников, "плавая" по частотам, меняя диапазоны, чтобы разобрать хотя бы несколько слов, донесшихся сквозь треск и гул помех. И их усилия были вознаграждены – три слова, лишенные эмоций, безо всякой интонации прозвучали в радиоэфире тогда, когда их уже отчаялись услышать:

– Атакованы! Несем потери!

Самойлов и Вареников тревожно взглянули друг на друга, не сказав ни слова – все было ясно и так. Противник оказался расторопнее, при помощи своих спутников и самолетов раньше обнаружив противника и раньше нанеся удар, внезапный и страшный. Все, что теперь останется Михаилу Грекову – увертываться от непрекращающихся атак, пытаясь урвать еще несколько лишних минут у неумолимого рока. Надежды Аркадия Самойлова рухнули, ждать больше было нечего. А в сотнях верст от столицы, на просторах России разворачивалась грандиозная битва, идущая сразу в двух средах. Тысячи людей, верные присяге, готовились принять бой, мало задумываясь о соотношении сил, о том, каковы шансы на успех и сколь велика на самом деле мощь врага. Для них еще ничего не было решено.

"Летающий танкер", трехдвигательный гигант КС-10А "Икстендер", ожидал звено над кромкой территориальных вод России в восточной Балтике. Заправщик, сопровождаемый парой истребителей – уверенность в отсутствии воздушной угрозы не отменяла элементарных мер безопасности, тем более, после таллиннского кошмара, весь смысл и последствия которого многие начали осознавать лишь сейчас – величаво кружил на большой высоте, экономя собственное топливо.

– Наша "дойная корова", – усмехнулся командир группы стратегических бомбардировщиков В-1В "Лансер", пристраивая свою машину в хвост заправщику. – И титька уже наготове, да какая сочная! Становитесь в очередь, парни, и не толкайтесь – достанется каждому!

Четыре бомбардировщика, вылетевшие из британского Фэйфорда, уже успели израсходовать львиную долю запаса горючего, ведь каждый нес полную нагрузку на внутренней подвеске, и к тому же пилотов ждал полет над враждебной территорией, а потому и крохотная капля топлива не могла ныне считаться лишней. Один за другим, бомбардировщики, широко распластав крылья и сбросив до минимума скорость, подходили к корме "Икстендера", наполняя, казалось, бездонные баки живительной влагой, полыхавшей ярким пламенем в камерах сгорания турбореактивных двигателей "Дженерал Электрик".

Для экипажей бомбардировочного авиакрыла, родным домом для которого стала Британия, настали горячие деньки. Машины приземлялись только для того, чтобы принять на борт бомбы, заправиться и, если в полете хоть что-то показалось подозрительным, пройти беглый осмотр, на который техники не старались тратить время – каждый самолет был нужен в бою, и никто не мог позволить отстаиваться на базе грозным "Лансерам". Пилоты именно этого подразделения нанесли удар по русской столице, ввергнув в шок высокопоставленных политиков и военных, на деле явив противнику его собственную уязвимость, а теперь предстояло дело, быть может, чуть менее эффектное, но не менее, а то и более важное, чем атака на Москву. Именно поэтому уделялось внимание всяческим мелочам – на ошибку сейчас не было права.

Далеко позади, на авиабазе, отдыхали от лихорадочной работы техники, готовившие к вылету громадные машины. "Лансеры" едва успели приземлиться, отбомбившись по московским кварталам, когда пришел новый приказ. И самым сложным оказалось вооружить бомбардировщики, которые создавались когда-то для той войны, в которой им предстояло выполнить один единственный вылет, прямиком навстречу ядерному Армагеддону. Тридцать лет назад никто даже не мог предположить, что когда-нибудь эти машины будут методично обрабатывать территорию беззащитного врага, и потому не заботились об удобстве снаряжения. Но техники, прилагая немалые усилия, со своей задачей справились, и теперь предстояло действовать экипажам четверки летающих "Уланов"

– Готово, лидер, – одни за другим докладывали командиры экипажей, отходя в сторону от танкера, на законцовках крыльев и киля которого мерцали аэронавигационные огни. – Баки залиты по самые горловины!