Пистолет с лязгом упал на землю – американский пилот понял, что очень боится умереть, а это сейчас под пристальными "взглядами" полудюжины автоматных стволов, было проще простого. Покорно бросив оружие, Джованни Карузо поднялся на ноги, не забыв поднять руки повыше над головой. Он двигался так медленно, как только мог, понимая, что взвинченные до предела русские в ответ на любое резкое движение, едва почувствовав опасность, просто изрешетят его на месте.

– Я сдаюсь, – крикнул Карузо, не представляя, владеет ли хоть кто-то из его противников английским языком. – Не стреляйте! Я безоружен!

Русские солдаты переглянулись, затем один из них что-то отрывисто приказал, и другой подобрал лежавший у ног американца "Зиг-Зауэр". Толчок ствола в спину был красноречивее и доходчивее любых команд, и пилот, по-прежнему окруженный настороженными врагами, двинулся в указанном направлении.

Гул турбины обволакивал со всех сторон, довлея над прочими звуками, заглушая их, да и трудно было звукам проникнуть под многослойную броню танка Т-80УК. Создатели боевой машины постарались на славу, втиснув в сорок шесть тонн веса мощное вооружение – даже противотанковые ракеты – обеспечив надежную защиту, высокую подвижность на любой местности, но о комфорте для экипажа не то, чтобы забыли совсем, но явно думали уже напоследок. И все же, несмотря на шум, тесноту, отсутствие кондиционера – для американцев, наверное, вовсе немыслимый факт – полковник Алексей Басов не променял бы свою "восьмидесятку" ни на какой "Абрамс" или "Леопард". Реклама, она и есть реклама, кто знает, каково в бою чудо американской или немецкой технической мысли, а вот на Т-80 Басов сам ходил в атаку, когда в лоб разом лупило по полдюжины гранатометов "Муха" и управляемых ракет, порой выпущенных с сотни метров и даже меньше, и точно знал, чему обязан тем, что остался жив в той мясорубке.

– Первый, я третий, – в шлемофоне раздался искаженный помехами голос командира мотострелкового батальона. – Мы захватили американского летчика. Понял меня, первый?

– Принято, третий. Американец живой? Доставить его ко мне, немедленно! Я сам буду вести допрос!

– Понял, первый! Есть доставить немедленно!

Танковый батальон вырвался вперед, оторвавшись от главных сил полка, и боевой машине пехоты БМП-2 пришлось потратить немало времени, чтобы, двигаясь на предельной скорости, буквально убивая двигатель и трансмиссию, нагнать танки. Американца со связанными за спиной ремнем от автомата руками буквально вынесли из десантного отсека, и тот, уставившись на замершую посреди равнины громаду русского танка Т-80, не сразу увидел выбравшегося из боевой машины командира полка.

– Товарищ полковник, старший лейтенант Силантьев, – навстречу Басову шагнул командир взвода, лично сопровождавший "посылку". – Пленный доставлен, товарищ полковник!

Алексей смерил взглядом американца, затянутого в летный комбинезон, стоявшего, расправив плечи, но, все же опустив взгляд, чтобы не видеть русских солдат, с оружием наготове обступивших пленника.

– I'am colonel Belyavsky, Russian Army, – представился Алексей, кое-как подобрав слова полузабытого чужого языка. – Your Name end rank!

Пленный американец был довольно высок для пилота, худощав и смуглокож, явно уроженец южных краев, более знойных, чем какой-нибудь Мэриленд или Висконсин. Он хмуро взглянул на полковника, процедив сквозь зубы с явной неохотой:

– Сaptain Caruso, US Marine Corps, – и, помедлив пару секунд, добавил еще: – I'am Pilot.

– Морская пехота значит, – усмехнулся Басов. – Да еще и крылатая? Кто знает хорошо английский? – Полковник обвел взглядом стоявших рядом офицеров: – Вы, лейтенант? Тогда переводите все, что я скажу, и постарайтесь, чтобы он все понял, и чтобы я тоже понял, что отвечает этот янки!

Американец молча слушал речь Белявского, кажется, не понимая ни слова из произнесенного в его присутствии. Но как только старший лейтенант, медленно подбирая слова, запинаясь, обратился к нему, пленный летчик дрогнул, выпрямившись, точно подброшенный пружиной.

– Вы пилот авиации морской пехоты, – произнес Басов, и переводчик эхом повторил его слова. – Мы сбили ваш штурмовик. Где вы базируетесь? На авианосце? Каково было ваше задание? Отвечайте!

Американец медлил с ответом совсем недолго, как раз столько, чтобы на лице командира полка проступил гнев, но еще не успел вырваться наружу. И все же здравый смысл и желание жить сообща смогли победить гордость.

– Универсальный десантный корабль "Уосп", – перевел старший лейтенант. – Мое звено получило приказ атаковать обнаруженные воздушной разведкой русские танки, ваши танки. И мы выполнили этот приказ!

– С ваших кораблей на берег уже высажен десант? Где он находится, каковы его задачи?

– Не так далеко отсюда, вы движетесь как раз навстречу нашим морским пехотинцам. Они уничтожат вас, как только обнаружат, полковник. У вас нет надежной защиты от атак с воздуха, тем более нет авиационного прикрытия, атаковать в этих условиях глупо!

– Это я решу сам, капитан! – зло бросил Басов. – Какова численность десанта, его вооружение? Есть тяжелая техника?

– Экспедиционный батальон. Много боевых машин LAV, несколько танков "Абрамс", вероятно, взвод, приданный для усиления. Точно мне ничего не известно – авиация действует по заявке наземных сил, выполняя конкретные задачи.

– На "Уоспе" еще остались самолеты?

– Да, сэр, – холодно ответил пленный, и в голосе его, в выражении лица, появилась гордость и превосходство. – У нас достаточно штурмовиков и боевых вертолетов, чтобы сжечь все ваши танки до единого в этих степях! Вам лучше сдаться прямо сейчас, сложив оружие и сохранив жизни ваших солдат, полковник. Если вы настоящий командир, вы должны понимать, когда можно рискнуть, а когда лучше проявить благоразумие, когда риск приведет только к бойне!

Пленник с вызовом посмотрел в глаза Басову, и тот, вдруг содрогнувшись всем телом, изменился в лице. Но вместо страха и растерянности в глазах его блеснула ярость.

Джованни Карузо видел перед собой настоящего боевого офицера, и понимал, что находится в полной власти этого русского. Полковник был коренаст, возможно, несколько плотно сложен для танкиста, которому приходится работать в тесноте, проскальзывая в узкие проемы люков, но потертый комбинезон без знаков различия сидел на нем, точно родная кожа. Кожа офицера была загорелой до красноты, на руках – пятна машинного масла, на луб – капельки пота. Это был боец, способный повести за собой хоть на верную гибель, солдат, а не кабинетный служака.

– Я знаю мало, я обычный пилот, но и то, что я видел достаточно, – произнес капитан, в упор уставившись на русского. – Ваша армия разгромлена, сражаются только отдельные храбрецы или безумцы. Наши морские пехотинцы высадились на берег без единого выстрела. Ваш флот, ваша авиация уничтожены и не оказывают даже намека на сопротивление! Самое лучшее, что вы можете сделать – сдаться, и тогда останутся живы сотни ваших солдат! Война уже почти закончена, и победа в ней достанется нам! Мы наступаем по всем фронтам и скоро войдем в вашу столицу!

При каждом новом слове Карузо русский офицер багровел все больше, подаваясь вперед, точно хотел наброситься на американского пилота, вцепившись ему в горло, как дикий зверь. Стоявшие рядом солдаты напряглись, меняя хватку на оружии – каждый из них слышал благодаря переводчику то же, что и командир.

– Моя страна не остановится и не отступит, – упрямо произнес Джованни Карузо. – Какие бы потери мы ни понесли, война будет продолжаться до победы, а в ход будет пущено любое оружие, тем боле разрушительное, чем большее упорство проявите вы сами. Сложив оружие сейчас, вы сохраните множество жизней, и это, я полагаю, лучшее, что вы можете сделать, вместо того, чтобы напрасно проливать кровь. Для вас все кончено, смиритесь с этим!