– Сэр, подразделения Второго бронекавалерийского полка заняли оборону в десяти-пятнадцати милях к северу от Терека, – сообщил полковник Стюарт, указывая на электронную карту, интерактивную схему, менявшуюся всякий раз при поступлении очередной порции данных от многочисленных самолетов-разведчиков и спутников. – Там лишь часть сил, имеющихся в распоряжении генерала Хоупа. Но и противостоят ему не три русские дивизии, и даже не одна, но лишь несколько полков, уже понесших ощутимые потери.

– Они все равно сметут наших парней одним ударом, даже если там ляжет и половина самих русских. Они будут сражаться без жалости к себе и к врагу, – задумчиво-тяжело произнес Мэтью Камински, отстраненно наблюдавший за слаженной работой операторов, прикипевших к своим мониторам. – Необходимо поддержать Второй бронекавалерийский всей авиацией, какая есть, полковник!

– Двести двадцать девятая бригада армейской авиации уже на подходе, сэр, все ее "Апачи". Кроме того, поблизости находятся авиационная бригада Десятой легкой дивизии и вертолетный батальон Второго бронекавалерийского, разумеется.

Генерал Камински удовлетворенно кивнул – сто тридцать ударных вертолетов АН-64 "Апач", дополненные легкими геликоптерами-разведчиками "Кайова Уорриор", были страшной силой в сражении с противником, не просто утратившим господство в воздухе, но полностью лишившимся всей своей авиации. В вертолетном батальоне Второго бронекавалерийского имелось двадцать шесть "Апачей", в Десятой пехотной на три машины больше, но основой воздушной группировки оставалась Двести двадцать девятая бригада со своими семью десятками тяжелых "вертушек". Огненный град, сотни ракет "Хеллфайр", был способен смыть вражеские колонны, превратить их в пепел, в груду искореженного железа. Но сейчас даже этого казалось слишком мало.

– Генерал, сэр, разведка докладывает о быстром продвижении крупных сило противника к позициям генерала Хоупа в квадрате Альфа-три, – оператор даже в присутствии своего командира обращался к командующему Десятой легкой пехотной дивизией. – Русский танковый полк находится не более, чем в двадцати милях от позиций первого батальона Второго бронекавалерийского. Мы уже можем видеть их, сэр!

На экране радара, огромной панели, перемещались, двигаясь по причудливым траекториям, многочисленные значки, обозначавшие силы свои и противника, и было видно, как с севера к тому рубежу, на котором остановился бронекавалерийский полк, протянулось острие танкового клина.

– Порядка полусотни танков и моторизованная пехота, – сообщил оператор радара, видевший каждый маневр противника. Луч бортового локатора "Джойнт Старс", протянувшись над степью, легко касался бортов и башен вражеских боевых машин, делая их видимыми для тех, кто парил над облаками, пребывая в полной безопасности. – Движутся в походных колоннах.

– Через час наших парней раскатают по степи, – мрачно заметил разом встрепенувшийся полковник Стюарт. – Полк против батальона – слишком скверный расклад, сэр, чтобы рассчитывать на успех!

– Всем эскадрильям штурмовиков "Тандерболт", находящимся в воздухе, передать координаты противника! Нанесем удар прежде, чем русские увидят наши позиции в своих прицелах!

Здесь и сейчас в распоряжении генерала Камински были огромные силы, сотни крылатых машин, боевых вертолетов и самолетов, пилоты которых, послушные одному лишь его слову, могли обрушиться на врага лавиной. И врагу теперь предстоит вести бой по правилам, устанавливает которые именно он, Мэтью Камински, командующий Десятой пехотной дивизией Армии США. Русские не смогли удержать за собой свое небо, хотя отчаянная их попытка, стоившая жизней десятка американских пилотов, и была достойна высшей похвалы, и теперь им предстояло понять все последствия этой неудачи.

– Они обречены, – с жестокой уверенностью промолвил Мэтью Камински. – Проклятье, впервые вижу глупцов, добровольно, без понуканий поднимающихся на эшафот. Осталось только сунуть голову в петлю!

Под крылом "Боинга" мчалась назад серая степь, позади уже остались заснеженные хребты Кавказа. Отсюда, с высоты тридцать тысяч футов, враг представал в виде значков, испещривших карту, и это было слишком несерьезно. Но там, внизу, зарывавшиеся в каменистую землю пехотинцы видели перед собой плюющиеся смертоносным пламенем стальные глыбы, кошмарных чудовищ, сильных, кровожадных и почти неуязвимых. И им, простым американским парням откуда-нибудь из Алабамы, Техаса или даже солнечной Калифорнии, предстояло остановить порыв этих стальных монстров.

Танк М1А2 "Абрамс" казался задремавшим зверем, скованным ночной прохладой. Боевая машина весом шестьдесят две тонны будто прижалась к пологому склону холма всей своей массой, словно врастая в эту землю. Люки низкой широкой башни были распахнуты – несмотря на наличие кондиционера сейчас, в предрассветную пору, экипаж все же захотел вдохнуть свежего воздуха – и в проемах были видны головы танкистов в глубоких сферических шлемах. Ствол мощного орудия калибром сто двадцать миллиметров был развернут на север, туда, откуда должен был явиться враг. И первый снаряд уже ждал в стволе.

Штабная бронемашина М577А1, поставленная на гусеницы стальная коробка, утыканная антеннами, проползла по дну неглубокой лощины, приглушенно рыкая работавшим на пониженных оборотах двигателем. Из-под бронированной коробки корпуса, над которым топорщился целый лес антенн, мало что можно было увидеть своими глазами, а им генерал Элайджа Натаниэл Хоуп доверял больше, чем данным разведки и даже донесениям собственных офицеров.

– Водитель, стоп, – приказал командир полка. – Остановись здесь!

Сидевший за рычагами управления сержант ударил по тормозам, заставив многотонную командно-штабную машину, на которую сейчас замкнулось управление всем полком, замереть на месте. Распахнув люк, командующий Вторым бронекавалерийским полком выбрался наружу, увидев теперь позиции своего подразделения, торопливо готовившегося встретить удар русских моторизованных колонн, неумолимо надвигавшихся с севера.

– Генерал, сэр, это опасно, – предостерегающе произнес начальник штаба в спину своему командиру. – Наденьте каску, сэр!

– К черту! Чего бояться сейчас? Русские в нескольких часах марша отсюда, – отмахнулся Элайжда Хоуп, с наслаждением расправляя плечи – тело затекло от многочасового пребывания в тесноте десантного отсека штабной бронемашины, обеспечивавшей вполне сносную защиту, но не отличавшуюся излишним комфортом.

Штабная машина остановилась на переднем крае, точно между позициями танкового и разведывательного взводов, занявших рубеж на обратном склоне невысокого, будто приплюснутого великанской ступней холма. Справа грозно возвышалась громада танка "Абрамс", сейчас превратившегося в отлично защищенную огневую точку – экипаж этого М1А2 был готов встретить противника смертоносным огнем с заранее подготовленной позиции, простреливая из своего мощного орудия простершуюся на север до самого горизонта равнину. Немного дальше в ночной мгле смутно угадывались угловатые очертания еще трех танков, выстроившихся бок о бок, точно по линейке, обратив стволы орудий в одном направлении – на север.

– Командира батальона ко мне, – приказал генерал Хоуп, поднимаясь по склону холма на его гребень, туда, откуда все окрестности были видны, как на ладони, на много миль вокруг. – Срочно!

По левую руку от командира полка заняли позиции боевые разведывательные машины М3А2 "Брэдли", направив к горизонту тонкие стволы автоматических пушек "Бушмастер". Шесть бронемашин прикрывали участок фронта шириной чуть меньше полумили. Они тоже находились на обратном склоне холма, так что над вершиной его возвышались только массивные башни с бронированными коробами спаренных пусковых установок ракет "Тоу" на левом борту. Именно эти ракеты воплощали сейчас все невеликие надежды Элайджи Хоупа на успех в предстоящем столкновении – пушки "Брэдли" и даже мощные орудия "Абрамсов" обладали намного меньшей досягаемостью, а удержать противника на расстоянии и означало, по сути, одержать победу.