— Цум тойфель! — вдруг пробормотал он. — Хир ист нихтс да…

— Говорит, что там ничего нет, — прошептала Таня.

— Нихтс, — отозвался другой и взглянул на барона с насмешкой.

Даже при свете фонаря было видно, как побледнел фон Гольц. Руки его тряслись. Гладкие седые волосы были растрепаны.

— Хир дер ганг… — бормотал он, уткнувшись в крохотный листок бумаги. — Хир ди тюр… Вир зинд рихтиг геганген…

— Он говорит, что шли правильно, — переводила Таня.

Вдруг сообщник барона насторожился. Должно быть, слух у него был очень тонкий, и он услышал перешептывание ребят. Он предостерегающе поднял руку и что-то сказал. Таня рванула Степку за руку и втянула в узкую щель справа. В тот же миг луч фонаря обшарил коридор, где они только что стояли. Степка почувствовал на своих губах холодную, чуть вздрагивающую Танину ладонь. И понял, что турист услышал их шепот.

Луч света скользнул по стенам, по полу, даже по потолку. Таня и Степка замерли, прижавшись друг к другу. Затем свет стал ослабевать, и у ребят одновременно вырвался короткий облегченный вздох. Потом до их слуха снова донеслись голоса.

— Заген зи, Фридрих, — говорил спутник фон Гольца. — Конте ир таубшту — мер нихт аллес аузграбен унд ан айне андере штеле траген?

Таня теперь переводила в самое Степкино ухо, так тихо, что не только фон Гольц или его сообщник, но и сам Степка едва слышал ее:

— Он думает, что Гриша все выкопал и куда-нибудь перепрятал. А тот отвечает, что у него не было плана… А теперь он говорит, что его отец старый болван… Он говорит, что его отец, наверно, думал, что большевики станут ждать… Он говорит, что, может быть, весь этот город выстроен на его бриллианты…

— Геен вир, Фридрих, — сказал спутник барона после непродолжительного молчания. — Ес ист хехсте цайт умцукерен. Ман кенте унз зухен.

Таня быстро перевела:

— Он говорит, что пора возвращаться, — и добавила чуть слышно: — А вдруг они нас тут увидят?

Степка ничего не ответил. Противный холодок страха снова зашевелился в сердце. Только сейчас он окончательно понял, как глупо и безрассудно было красться по темным коридорам следом за двумя искателями сокровищ, которым вовсе не хотелось, чтобы их видели. Но рядом с ним была Таня. И чтобы успокоить ее, он шепнул:

— Не увидят…

Несмотря на то, что турист, спутник фон Гольца, несколько раз в нетерпении повторил, что пора идти, старый барон не торопился уходить из пещеры, где рухнули внезапно все его надежды. Разбитым, надломившимся голосом он бормотал:

— Зофиль крафт фергойдет!.. Зофиль энерги!.. За ланге яре цувартен!.. Унд аллес умзонст… Умзонст!..

— Он говорит, что ждал столько лет, и все напрасно, потратил столько сил!.. — шептала Таня.

Вдруг она замолчала. И Степка услышал шаги. Медленные шаркающие шаги, сопровождаемые непрерывным бормотанием: «Аллес умзонст… Аллес умзонст…» В коридоре, где стояли, прижавшись к мокрой стене Степка и Таня, становилось все светлее…

Надо было прятаться. Еще минута, и барон со своим спутником пройдут мимо… И увидят ребят. Что делать? Что делать?

Схватив Степку за руку, Таня, тоже затаив дыхание, слушала, как бормочет барон, и смотрела на разгоравшийся все ярче желтый свет фонаря. С отчаяньем оглядывал Степка холодные стены. Ни одного выступа, ни одной спасительной ниши!.. И вдруг сердце его запрыгало от радости. Вот куда надо было смотреть! Внизу, прямо у него под ногами зияла дыра в стене. И как он раньше ее не заметил?

— Лезь за мной! — быстро шепнул он Тане и юркнул в темное пахнувшее сыростью отверстие.

Скорчившись в три погибели, сидели ребята в узкой, тесной пещерке, когда мимо них прошли барон и его спутник, который поддерживал фон Гольца под руку. Барон шел, устало волоча ноги.

— Аллес умзонст… Аллес умзонст… — бормотал барон.

Его голос глухим шелестящим эхом отдавался в пустых коридорах.

Они прошли. И Степка почувствовал вдруг такую усталость, словно все это время держал на плечах невыносимо тяжелый груз. Только Танин шепот вывел его из оцепенения, странного, как дремота.

— Степа, пойдем, — шепнула Таня, тронув его за руку. — Надо идти… За ними… А то заблудимся.

Они вылезли из спасительного проема в стене и бесшумно двинулись на желтый свет фонаря, удаляющийся по коридору.

На другое же утро все ребята узнали о необыкновенном приключении, выпавшем на долю Степки и Тани. В красный уголок стали собираться рано, чтобы всем вместе идти на Ленинскую дежурить. И Степке приходилось начинать свой рассказ сначала, как только в дверях появлялся кто-нибудь из ребят.

— Погоди, Степка! — перебивали его то Женька, то Шурик Веденеев. — Вон Кузя идет. Рассказывай снова!

И Степка рассказывал. Но едва успевал начать, как приходил еще кто-нибудь, и опять его заставляли повторять все сначала.

Да, это была история! Таких ребята никогда еще не слыхивали. Даже на знаменитом чердаке двадцатого дома. Заслушавшись, они чуть было не опоздали к часу, который майор Коржиков назначил началом дежурств. И то Степке пришлось досказывать уже на ходу.

— И вот мы сидим… А они мимо идут… — захлебываясь, говорил Степка. — И барон этот, фон Гольц, все бормочет, все бормочет: «Аллес…» Таня, что он говорит?

— Аллес умзонст. Это значит: «все напрасно».

— Ага! «Аллес умзонст»… Так и прошли. И мы за ними.

— Вот, наверно, страшно-то было! — проговорил Павлик.

— Подумаешь, страшно! — фыркнул Вовка. — Вот я книгу читал. Там один разведчик, в тылу врага…

Но на Пончика зашипели:

— Подожди ты! Степка, рассказывай дальше.

— А что дальше? — удивился Степка. — Все уже. Ну, шли мы за ними, а потом прямо во двор вышли.

— Эх, жалко, меня там не было! — с завистью воскликнул Шурик.

— А по-моему, ребята, надо нам всем туда, в подвалы, слазить, — сказал Женька. — Может, они плохо искали? Может, клад так и лежит в тайнике?

— Конечно! — подхватил Вовка. — У них, может быть, в плане ошибка была! Наверно, под другим камнем так и лежит!

— Так и лежит, — передразнил Олег. — Тебя дожидается.

— А что? Вдруг найдем?

— Ты, Степа, место запомнил? — спросил Шурик.

— Не знаю, — пожав плечами, ответил Степка. — Может, и вспомню, если пойдем.

— Надо Андрею рассказать, — вмешалась Таня.

— Обязательно! — встрепенулся Степка. — Может, вместе с ним и в подвалы спустимся.

И, уже свернув на Ленинскую, уговорились непременно сегодня же, вернувшись с дежурства, зайти к Андрею и непременно уговорить его обследовать пещеру, в которой Фридрих фон Гольц и его спутник искали драгоценный клад.

— Только надо с собой веревку захватить, — захлебывался Вовка. — Я читал. Так всегда делают. Чтобы не заблудиться.

Но слазить в подвалы ребятам в этот день не удалось. И по очень важной причине.

Расхаживая по тротуару мимо исполкома, Степка вдруг увидел Гришу. Тот переходил улицу. На этот раз он шел по пешеходной дорожке, внимательно глядя то направо, то налево. Степка очень обрадовался, увидев мастера. Он еще утром, как проснулся, решил обязательно сбегать сегодня к нему в мастерскую и рассказать о ночном приключении.

Гриша тоже обрадовался, увидев Степку, помахал ему рукой, подойдя, полез в карман и вытащил какую-то бумажку.

«Федору Алексеевичу Силантьеву, — прочитал Степка напечатанные на пишущей машинке строчки. — Просим Вас зайти в исполком городского Совета депутатов трудящихся в 10 часов утра». Были проставлены в этой бумажке и число, и месяц, и год, и номер кабинета, куда Гриша должен был прийти.

— Это, наверно, насчет комнаты! — догадался Степка.

Гриша в ответ на его знаки пожал плечами.

Мимо них, дымя и рыча, прокатил зелено-голубой автобус, на котором приехали иностранные туристы. В одном из больших квадратных окон Степка увидел барона. Фон Гольц сидел, опустив голову, уставясь в одну точку. И тут Степка торопливо принялся рассказывать Грише о том, как они вчера вечером вдвоем с Таней следили в темных подвалах за бароном и его спутником. К изумлению Степки, Гриша ничуть не удивился, узнав, что его бывший хозяин нашел тайник пустым. Наверно, мастера куда больше в эту минуту занимал вызов в исполком. Он кивнул Степке и скрылся в подъезде здания горсовета.