Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сапелкин взглянул на участкового уполномоченного, покосился на Андрея, с опаской перевел взгляд на широкие плечи Стрелкова, что-то процедил сквозь зубы, фыркнул, круто повернулся, наступил кому-то на ногу и, не извинившись, быстро зашагал прочь.

Андрей подошел к ребятам.

— А газета-то получилась колючая, — сказал он.

— Колючая! — подхватил Женька.

А Шурик Веденеев добавил:

— Иголки торчат, прямо как у ежа.

Читатели у стенда сменяли одни других. Некоторые возмущались, найдя среди заметок или Женькиных стихов свою фамилию, другие, тоже отмеченные Женькой или Лешкой, смеялись вместе со всеми. Ни один, кто бы ни подошел к газете, не остался равнодушным. И чуткие уши ребят не раз ловили короткие замечания, брошенные как бы мимоходом:

— Хорошее дело, нужное.

— Еще бы!

— Художник-то, видать, специалист.

— Здорово продернули.

— Сапелкин-то как похож! Прямо вылитый!

— Давно пора такую сатиру выпускать.

— Конечно. У нас в учреждении есть тоже. Действует без отказа…

— Вот что, братки, — сказал Андрей. — Надо будет теперь выпускать нашу «Ракету» регулярно.

— А мы и будем выпускать, — заверил Женька. — Можно два раза в месяц… Как у нас в классе выпускали.

Командир отряда обернулся к Лешке.

— Как, художник? Справишься?

— Справлюсь, пожалуй, — ответил Хворин. — Только вот заголовок…

— А заголовок пускай так и остается в рамке, — придумал изобретательный Олег.

— Правильно! — воскликнул Женька. — Заголовок пусть остается, а мы к нему будем приклеивать новые номера!..

К ребятам подошел Яков Гаврилович.

— Большое дело сделали, товарищи пионеры, — сказал он.

— Еще больше сделаем, — отозвался Андрей. — Только вы не обижайтесь. Если красный уголок не откроете, то и на вас карикатура появится.

— Да я разве против? — замахал руками Яков Гаврилович. — Я со всей душой! Обязательно откроем уголок. Непременно!

Глава вторая

Мебели теперь в отрядной комнате было достаточно. Вовка все-таки осуществил свой замысел — притащил с чердака два стула. Их починили, и теперь в отрядной были, кроме столика и скамеек, эти два стула, табуретка, сколоченная Лешкой и Павликом, а кроме того — тумбочка. То есть тумбочкой ее сделал все тот же Лешка. А сначала это был обыкновенный длинный деревянный ящик, который притащили откуда-то Павлик и Шурик. Внутри ящика Хворин набил фанерные полочки. Олег и Мишка оклеили его снаружи синей настольной бумагой, а спереди, там, где должна была находиться дверца, занавесили куском красного кумача, который принесла из дома Таня. В тумбочку можно стало складывать и инструменты, и книги, и прочее добро. Конечно, лучше было бы вместо кумачовой навесить настоящую деревянную дверку, но на это не хватило досок и фанеры. Все это мебельное хозяйство предстояло расставить по местам, вымести стружки и опилки, одним словом, привести отрядную комнату в порядок.

Собираться начали, как обычно, к девяти и, не дожидаясь, когда придут все, взялись за дело. Расстановкой мебели руководил Костя.

— Вот сюда — тумбочку. Сюда — стол… Здесь — одна скамейка. Стулья лучше поставить у тумбочки, по бокам… А на ней пусть лежат вот горн и барабан…

— А вымпел? — спросил Степка.

Костя задумался. Если бы вместо вымпела у отряда было настоящее знамя, его можно было просто прислонить к стене древком, и его все равно было бы видно. Но отряду знамени не полагалось. А вымпел, если его поставить в угол, будет выглядеть совсем без всякой торжественности.

— Пусть тоже тут стоит, на тумбочке, — решил Костя.

— Можно гвоздиком прибить, — предложил Шурик. — Чтобы не упал.

— Вот еще — гвоздиком! — возразил Степка. — А если в поход? Так и выдергивай гвоздик из стенки?

— Весь вымпел порвать можно, — поддержала начальника штаба Таня.

— Конечно, лучше уж пусть так стоит, просто на тумбочке, — решил Степка.

Дверь приотворилась, и в комнату протиснулся Вовка. Он был чем-то явно расстроен. Степка сразу же это заметил.

— Ты что? Не выспался, что ли?

— Ой, Степа! — простонал Вовка и схватился за щеку. — Не знаю, что будет… Я… Я мамину вазочку разбил.

— Какую вазочку?

— Синяя такая вазочка… На трехногой подставке стояла…

— Ну и что? — удивился он. — Подумаешь, сокровище — вазочка!

Вовка вздохнул.

— Ты не понимаешь. Эту вазочку маме брат подарил. Мой дядя. Он на фронте погиб… Мама ее бережет на память… А я… Торопился сюда, зацепил… Она трах — и на три половинки.

— Кто на три половинки? — весело спросил Женька. — Мама?

— Ну тебя! — отмахнулся Вовка. — Не мама, а вазочка.

— Нечего смеяться, Женька, — сказал Кузя Парамонов. — Это ведь память. Человек на фронте погиб…

— А я что говорю! — тотчас же воскликнул Женька. — Надо починить. Ваза-то стеклянная?

— Фарфоровая, — опять вздохнув, сказал Вовка.

— Я слыхал, фарфор клеить можно, — проговорил Лешка Хворин. — Клей специальный есть.

— А где его достать, клей-то?

— Давайте Пончикову вазочку к Грише отнесем! — предложил Степка. — Может, он сумеет склеить?

— Кто? Гриша?

— Конечно!

— А что! Можно отнести. Все равно ведь она разбитая.

— Я сейчас! — закричал Вовка, бросаясь к двери. — Я сейчас принесу! Пока мамы дома нет! Ой! Может, и правда склеит?

И он с такой прытью выбежал из красного уголка, какой Степка от толстого Пончика совсем не ожидал.

Вовка вернулся минут через десять, бережно неся под мышкой газетный сверток.

— Вот, — сказал он, разворачивая газету. — Видите, как разбилась.

Ребята обступили Вовку и Степку.

— Здорово раскололась, — сказал Лешка Хворин.

— Не починить, пожалуй, — с сомнением проговорил Павлик Куликов.

— Выбросить ее на помойку, и дело с концом, — предложил Женька.

— Самого тебя выбросить! — шмыгнув носом, ответил Вовка. — Ишь, быстрый какой нашелся!

Длинное узкое горлышко вазочки было начисто отбито. Откололась и половина донышка с частью круглого гладкого бока.

— Идем, Вовка, — решительно сказал Степка, заворачивая осколки вазы в газету. — Идем.

Вряд ли в другом каком-нибудь случае Вовка отважился переступить порог Гришиной мастерской. Он до сих пор испытывал перед загадочным мастером какой-то тайный страх. И в мастерскую вслед за Степкой вошел он с некоторой опаской, невольно ступая на цыпочки и настороженно оглядывая стены Гришиной комнатушки.

Мастер встретил ребят радушно. Он объяснил Степке, что утром у него был доктор и разрешил ему вставать. Пончик с любопытством следил за тем, как Степка ловко «разговаривал» с глухонемым при помощи знаков и жестов.

— Вставать ему разрешили, — «перевел» Степка непонятные Вовке знаки. — Сейчас я ему про вазочку скажу.

И, развернув газету, он снова быстро задвигал пальцами, а один раз показал на Вовку, который тотчас же смутился и покраснел.

Гриша взял вазочку, оглядел ее и сделал короткий энергичный жест.

— Починит, — обернувшись к Пончику, сказал Степка.

Мастер достал из-под верстака большую кастрюлю, моток крепкой бечевки, какую-то бутылку с прозрачной жидкостью, тряпку и тюбик, на котором было написано: «Клей БФ-2». В кастрюлю Гриша зачем-то налил воды и поставил ее на электроплитку. Потом он сел за верстак и разложил перед собой кисточку, клей, бечевку и тряпку.

Стоя за спиной мастера, ребята смотрели, как он работает.

Прежде всего Гриша откупорил бутылку, жидкостью из нее смочил тряпку, и в комнатушке распространился сладковатый запах ацетона. Тряпкой мастер старательно протер всю вазочку. Затем тонкой мягкой кисточкой стал наносить на фарфор клей. Клей ложился тонким слоем, гладко и ровно. Потом, приставив на место горлышко и дно вазочки, Гриша быстро и ловко принялся опутывать всю вазочку бечевкой. Сначала — от донышка к горлышку, затем — вокруг вазочки, снова — от донышка к горлышку.

Забулькала, вскипев, вода в кастрюле. И тут, к великому изумлению ребят, Гриша опустил связанную бечевкой вазочку в кипящую воду.

42
{"b":"190339","o":1}