…Утром, придя в красный уголок, Степка застал там одного только Женьку.

— Нате, пожалуйста! — сердито воскликнул Треневич, — Я дежурить согласился, думал, Лешка придет, а его нет!

— А ребята где? — спросил Степка, заглядывая в отрядную комнату.

— На разведку побежали, по дворам.

— Может, и Лешка с ними?

— Как это с ними? А газету кто будет делать? Мы еще вчера уговорились.

— Надо к Андрею сбегать, — решил Степка. — Наверно, Лешка спит еще.

Он побежал домой к командиру, но Хворина там не было.

Вернувшись в красный уголок, Степка всего на какие-нибудь секунды опередил Вовку и Мишку. Они влетели следом за начальником штаба, запыхавшиеся и красные.

— В доме пять, во дворе, опять шлак насыпали, — сообщил Вовка, — Третий день лежит.

— Нам девчонка сказала, — добавил Кутырин, — Она там в мячик играла.

Вернулся из разведки Кузя Парамонов.

— В девятом доме в подъезде лампочка перегорела, — доложил он.

Один за другим приходили разведчики. В большинстве дворов на Садовой никаких беспорядков никто не заметил.

— Лешку не видел? — обращался Женька к каждому.

Но Хворина, оказывается, в это утро никто не видел.

Часов в десять пришел Саня с Почтовой. И вслед за ним в красном уголке появился сияющий Лешка.

— Ты где пропадаешь? — накинулся на него Женька.

— Всё, ребята! — вместо ответа воскликнул Лешка. — С осени в ремесленное иду. И общежитие будет.

— Какое общежитие?

И тут Лешка с волнением рассказал, что утром вместе с Андреем он ходил на завод, в комитет комсомола.

— Сам секретарь со мной говорил. Все расспрашивал. Ну, а потом говорит: устроим тебя в ремесленное и место в общежитии дадим.

— Вот здорово. Лешка! — воскликнул Степка. — Только ты… Только ты, — добавил он, — как в ремесленное поступишь, так и наш отряд забудешь?…

— Сказал тоже — забуду!

Всем своим видом Лешка выразил невероятное возмущение. Он, должно быть, хотел возмутиться еще больше, как вдруг дверь отворилась, и ребята увидели на пороге красного уголка человека в милицейской форме.

Это было до того неожиданно, что все замолчали и уставились на странного посетителя. А немолодой полный майор милиции, остановившись в дверях, медленно оглядывал стены, столики, скамейки. Наконец он взглянул на ребят.

— Так это здесь помещается особый пионерский отряд? — спросил он, переступая через порог.

— Здесь, — настороженно ответил Степка.

— Стало быть, я по адресу попал? — сказал майор и, сняв фуражку, вытер платком вспотевший лоб, — Уф, ну и жара! С утра шпарит, как в Африке.

Это было сказано с таким веселым добродушием, что ребята, оторопевшие при появлении работника милиции, сразу пришли в себя.

Майор положил фуражку на столик, спрятал платок в карман и сел отдуваясь. Голова у него была круглая, а волосы коротко подстрижены.

— А меня ваш участковый уполномоченный старший лейтенант Винокуров сюда направил, — сказал он, — Давайте знакомиться. Моя фамилия Коржиков. Зовут меня Степан Игнатьевич. Я из городского отдела.

Он обошел всех, подавая руку, и, дойдя до Степки, когда тот назвал свое имя, обрадовался.

— Тезка, значит. Добро, добро… — Снова усевшись, он спросил: — А кто же у вас самый главный здесь?

— У нас командир Андрей Голубев из этого дома, — объяснил Кузя, — А начальник штаба — вот Степа Данилов.

— Ага! — развеселился майор. — Ты, Степан, стало быть, не только мой тезка, но еще и начальство. Ну, а я — заместитель начальника ОРУДа — отдела регулирования уличного движения.

В красный уголок стали заглядывать жильцы. Степка вспомнил, что из конторы домоуправления никто еще не принес ни свежих газет, ни журналов.

— Шурик, сбегай к Серафиме Ивановне! — воскликнул он, — За газетами.

Веденеев мгновенно вскочил и, сказав «есть!», бросился вон из красного уголка. Наверно, он нарочно, специально для майора Коржикова отчеканил по-военному «есть!». И милиционеру это понравилось.

— Ну, я вижу, у вас тут дисциплина крепкая, — сказал он. — Стало быть, мы договоримся.

Чтобы не мешать старичкам пенсионерам читать газеты, майор предложил для «серьезного разговора» перейти в соседнюю комнату. В отрядной, расположившись на одном из починенных стульев, он снова положил перед собой на столик фуражку и принялся объяснять цель своего визита.

— Так вот, стало быть, дело какое. Вы правила уличного движения знаете?

— Знаем, — заверил Женька. — Переходить улицу надо при зеленом свете светофора… Переходить только по пешеходным дорожкам. Переходя улицу, надо посмотреть сначала налево, а потом направо.

— Верно, верно, — закивал майор. — Вот если бы все так знали правила, как ты. А то ведь что получается! Нехорошо, стало быть. Движение у нас в городе увеличивается. Транспорта все больше становится. За прошлую неделю четыре новых автобусных маршрута пустили. И на днях еще пустят — тридцать шестой номер по вашей Садовой.

— А к-куда он будет ходить? — спросил Павлик.

— Длинный у него будет маршрут, — сказал майор. — От консервного завода, стало быть, до конца Садовой, потом на Почтовую. Там переулком на Ленинскую. По Ленинской два квартала — от горсовета до гостиницы…

— А н-на Советскую? — допытывался Павлик.

— И на Советскую, — кивнул Коржиков. — К кондитерской фабрике.

— Теперь вам с Шуркой здорово ездить будет! — обрадованно воскликнул Степка.

— Вот я и говорю, — продолжал майор, — Движение увеличивается, а публики несознательной еще много. Под машины лезут. На красный свет будто нарочно бегут. И пешеходных дорожек для них точно не существует.

— А в Москве, — вспомнил Степка Танин рассказ, — для пешеходов прямо под улицей делают тоннели…

— То в Москве. У нас движение не такое. Но все же несчастья случаются из-за несознательности. Вот позавчера гражданка под автобус попала. Перелом нижней конечности. На всю жизнь, стало быть, калека. И, главное, дети играют на мостовой, на транспорт внимания не обращают. Далеко ли тут до беды?

Степка, кажется, начинал понимать, для чего пожаловал к ним этот майор Коржиков, который так смешно, кстати и некстати, вставлял почта в каждую фразу свое «стало быть». Он, наверно, думает, что ребята из отряда тоже станут играть на мостовой. А по Садовой скоро будет ходить автобус!

— Мы на мостовой не играем, — сказал он, — У нас вот двор есть. И красный уголок. И наша отрядная комната…

— А я разве что говорю? — удивился майор, — Я к вам и пришел как к сознательной, стало быть, молодежи. Пришел попросить помочь нам, отделу регулирования уличного движения.

— Как помочь? В чем? Когда? — посыпались вопросы.

— А так. Дело-то какое? Кадров у нас маловато. Милиционер-регулировщик за всем один на улице не уследит. А были бы у него помощники… Вот такие, как вы… — Коржиков прищурился и наклонил голову. — Товарищ Винокуров, старший лейтенант, говорил, будто вы со всякими беспорядками боретесь. А это разве порядок, когда люди под машины попадают и калеками становятся?

— Непорядок, — подтвердил Саня.

— Вот и помогите нам, ОРУДу! — воскликнул майор, — Подежурьте на улице. Отдадим вам в полную собственность всю Ленинскую.

— А что мы делать будем? — весело спросил Женька. — Штрафовать, да?

— Если понадобится, то и штрафовать, — кивнул майор. — Но больше надо разъяснять. Правила разъяснять. Понятно?

— Понятно, — кивнул Степка.

Вовка спросил:

— А свистки нам дадут?

— Дадут, дадут! И свистки и красные повязки. Будете, стало быть, настоящими пионерскими патрулями.

— И целый день дежурить надо? — спросила Оля.

— Нет, не целый день. Самое ответственное время — это половина восьмого утра и пять — половина шестого вечера. Когда народ на работу спешит и с работы возвращается. Вот в это-то время и надо выставлять усиленные посты.