Байрон сказал:

— Нет, мы не можем доверить ему. А вот поупражнявшись, я стану лучше справляться с кораблем. Ведь я вас еще не разбил?

Плечо у него все еще болело от первого толчка, и, как обычно, боль сделала его раздражительным.

— А что же нам делать с ним? — спросил Джилберт.

— Мне не нравится хладнокровное убийство, — ответил Байрон, — да и к тому же оно нам не поможет. Лишь вызовет добавочное озлобление тиранитов. Убийство представителя господствующей расы — непростительный грех.

— Каков же выход?

— Высадим его.

— Хорошо. Но где?

— На Родии.

— Что?

— Это единственное место, где нас не будут искать. К тому же нам в любом случае придется садиться.

— Почему?

— Это корабль наместника. Он предназначен для коротких перелетов с планеты на планету. В нем нет запасов продовольствия. Прежде чем отправляться куда-нибудь, нужно проверить, что есть на корабле, и пополнить запасы воды и пищи.

Артемизия кивнула.

— Верно. Я должна была сама подумать об этом. Очень разумно, Байрон.

Байрон сделал протестующий жест, но тем не менее почувствовал удовлетворение.

Впервые она назвала его по имени. Она может быть приятной, когда захочет этого.

— Но он немедленно сообщит о нашем местонахождении, — сказал Джилберт, глядя на пленника.

— Не думаю. Во-первых, мне кажется, на Родии есть пустынные места. Мы не станем высаживаться в деловом квартале города или в центре тиранитского гарнизона. К тому же он, вероятно, не так уж хочет связаться со своим начальством. Представьте, что будет с солдатом, который позволил украсть личный крейсер наместника.

Пленник не ответил, но побледнел.

Байрон не хотел бы оказаться на месте этого солдата. Конечно, его вряд ли можно обвинять. Он не мог ожидать нападения со стороны членов королевской семьи Родии. В соответствии с тиранитским военным кодексом, он мог отказаться допустить их на борт корабля.

Даже если об этом попросил сам Директор, как им сказал солдат, он тоже вынужден был бы отказать. Но они окружили его, и когда он понял, что ему следовало точнее выполнять статьи кодекса, было уже поздно: нейронный хлыст коснулся его груди.

Он и тогда не покорился, потребовался выстрел в грудь, чтобы убрать его. Но даже в этом случае его ждал трибунал и осуждение. Никто в этом не сомневался, а меньше всех сам солдат.

Они приземлились два дня спустя на окраине города Саутварка. Город был выбран сознательно, так как он лежал в стороне от наиболее населенных районов в Родии. Тиранитский солдат был связан и высажен в полустах милях от ближайшего населенного пункта.

Приземление на пустом берегу прошло легко, и Байрон, которого труднее всего было узнать, сделал здесь необходимые закупки.

Родианских денег, которые они захватили с собой, едва ли хватило на самые элементарные нужды. Большая часть их ушла на приобретение небольшой тележки, в которой можно было по частям перевезти припасы.

— Денег хватило бы на большее, — сказала Артемизия, — если бы вы не покупали столько тиранитской каши.

— Другого выхода не было, — горячо ответил Байрон. — Эта каша — хорошо сбалансированная пища и она подойдет нам лучше всяких деликатесов.

Он был раздражен. Доставить все необходимое из города и погрузить на корабль — работа грузчика, и рискованная к тому же, так как покупать приходилось под носом у тиранитов, и он ждал одобрения.

И действительно иного выхода не было.

Тираниты производили продукты, рассчитанные на небольшие корабли. Они не могли себе позволить забивать корабли множеством туш. Ими была разработана концентрированная стандартная пища.

Она занимала лишь одну двадцатую часть объема естественных животных продуктов и могла быть помещена на складе в виде брикетов.

— У этой каши ужасный вкус, — сказала Артемизия.

— Придется привыкнуть, — отозвался Байрон, подражая ее раздраженному тону. Она вспыхнула и отвернулась.

Байрон знал, что ее беспокоила теснота и все, что с ней связано. Дело не только в использовании тиранитской пищи, которая занимает меньше места. Не было, например, отдельных спален. Большую часть корабля занимали помещения для механизмов и контрольная рубка. Байрон подумал, что в конце концов это военный корабль, а не частная яхта. Был склад и маленькая каюта с двумя ярусами по три койки с каждой стороны.

Туалет помещался в небольшой нише возле каюты.

Теснота, полное отсутствие уединения. Артемизии придется считаться и с отсутствием на борту женской одежды, зеркал и ванной.

Байрон считал, что сделал для нее достаточно. Почему бы ей не удовлетвориться малым? Почему бы не улыбнуться хоть раз? У нее прекрасная улыбка, и вообще она хороша, если не считать характера. Ох этот характер…

Хуже всего было с водой.

Тиран — пустынная планета, вода там — редкость, и люди знают ей цену, так что на корабле вода для умывания почти не использовалась. Солдаты мылись, высаживаясь на планету. Во время перелета немного грязи и пота — не такая уж беда. Даже для питья воды вряд ли хватало на долгий рейс. Воду нельзя ни концентрировать, ни дегидрировать, приходится запасать в корпусе. Проблема осложнилась тем, что содержание влаги в пище было очень низким.

На корабле было установлено устройство для вторичного использования воды, выделяемой телом, но Байрон, разобравшись в его назначении, почувствовал тошноту, и это устройство не использовалось. Это вообще разумная процедура, но к ней нужно долго привыкать.

Второй взлет прошел сравнительно гладко, и Байрон проводил время, упражняясь в пилотировании. Контрольный щит лишь отдаленно напоминал те, к которым он привык на Земле. Он был невероятно компактным.

В пилотскую рубку вошел Джилберт.

Байрон оглянулся, спросил:

— Артемизия в каюте?

— Где же ей еще быть? Другого места на корабле нет.

— Когда увидите ее, скажите, что я буду спать здесь, в рубке. Советую вам сделать то же самое, чтобы каюта была в ее полном распоряжении.

И пробормотал вдобавок:

— У нас лишь одна избалованная девчонка.

— У вас тоже есть недостатки, Байрон, — заметил Джилберт. — Будьте снисходительны, вспомните, какую жизнь она вела.

— Я понимаю. Ну и что? А к какой жизни я привык? Вы знаете, что я тоже родился не в шахте какого-нибудь пояса астероидов, а на самом большом ранчо Нефелоса. Но если попадаешь в определенную ситуацию, то нужно считаться с ней. Черт возьми, я же не могу растянуть корпус корабля. Он может взять лишь небольшое количество пищи и воды, и я ничем тут не могу помочь. Она злится, что на корабле нет душа, как будто я его конструировал.

Он чувствовал облегчение, выкрикивая все это Джилберту.

Но тут дверь открылась, и вошла Артемизия. Она холодно сказала:

— На вашем месте, мистер Фаррил, я воздержалась бы от криков. Вас слышно по всему кораблю.

— Это меня не беспокоит, — сказал Байрон. — И если вам не нравится на корабле, вспомните, что если бы ваш отец не пытался убить меня, а вас выдать замуж, мы бы не были здесь.

— Не говорите о моем отце.

— Я буду говорить о чем хочу.

Джилберт сжал руками уши.

— Пожалуйста, прекратите!

Спор мгновенно оборвался. Джилберт сказал:

— Не обсудить ли нам сейчас нашу цель? Очевидно, чем быстрее мы доберемся до места и покинем корабль, тем лучше.

— Согласен с вами, Джил, — сказал Байрон. — Куда угодно готов лететь, лишь бы не слышать ее болтовни.

Артемизия пропустила колкость мимо ушей и обратилась исключительно к Джилберту:

— Почему бы нам совсем не уйти из Туманности?

— Не знаю, как вы, — немедленно заявил Байрон, — а я собираюсь вернутся на свое ранчо и кое-что узнать о гибели отца. Я остаюсь в королевствах.

— Я не собираюсь улетать навсегда, — сказала Артемизия. — Только пока нас не перестанут искать. Не знаю, что вы собираетесь делать со своим ранчо. Вы его не получите, пока империя тиранитов не разлетится на куски, а пока я этого не предвижу.