Она достала из кармана резинку.

— То есть я — скорее заблудшая овца?

Глупые шутки — мой конек.

— И мое мнение распространяется как на твое чувство юмора, так и на манеру проведения экскурсий.

Щеки Лив порозовели от жары, и она принялась старательно заплетать светлые волосы в две косички. Жителям туманного Альбиона нелегко привыкнуть к влажности Южной Каролины.

— А что ты хочешь посмотреть? Хочешь поехать стрелять по банкам за старой мельницей у трассы номер девять? Положить монетку на рельсы перед поездом, чтобы увезти домой сувенир? Последовать примеру мух и пообедать на свой страх и риск в жуткой дыре, которую мы называем «Дэ-и Кин»?

— Да. Особенно последний вариант. Я просто умираю с голоду.

Лив добавила к одной из стопок последнюю библиотечную опись.

— …семь, восемь, девять! Значит, я выиграла, а ты проиграл, так что руки прочь от моих картофельных чипсов! — провозгласила она, придвигая к себе поближе тарелку с картошкой фри.

— В смысле от картошки фри?

— В смысле уговор есть уговор!

На ее стороне уже стояла тарелка с луковыми кольцами, чизбургер, кетчуп, майонез и мой чай с сахаром. Лив выложила посредине стола линию из ломтиков картошки, наподобие Великой Китайской стены разделяющую его пополам.

— «Сосед хорош, когда забор хороший!»

Я помнил это стихотворение, мы его по английскому проходили, и уверенно ответил:

— Уолт Уитмен!

— Роберт Фрост! — сокрушенно покачала головой она. — И убери свои лапы от моих луковых колец!

Ну конечно, как я мог перепутать? Сколько раз Лена цитировала при мне стихи Фроста и вставляла его строчки в собственные стихи!

Мы с Лив заехали пообедать в «Дэ-и Кин», потому что кафе находилось на той же улице, что и два последних адресата: миссис Ипсвич («Как прочистить прямую кишку») и мистер Харлоу («Классические фотографии кинозвезд времен Второй мировой войны», которую нам пришлось вручить его жене, так как самого получателя дома не оказалось). Сегодня я наконец-то понял, почему библиотечные посылки заворачивают в коричневую оберточную бумагу…

— Мне прямо не верится, — начал я, складывая салфетку, — кто бы мог подумать, что жители Гэтлина — такие романтики?

Я сделал ставку на церковную литературу, а Лив — на любовные романы. Я проиграл — восемь к девяти.

— Не просто романтики, а романтики-праведники. Какое замечательное сочетание, это так…

— Лицемерно?

— Вовсе нет! Я собиралась сказать: «Это так по-американски». Обратил внимание, что мы доставили книги «Всего лишь Библия» и «Сладостная прелестница Далила» по одному адресу?

— А я думал, это книга кулинарных рецептов!

— Ну разве что если Далила готовит что-то поострее, чем эти чипсы с чили. — Она помахала ломтиком картофеля фри.

— Чем этот картофель фри…

— Точно.

Я густо покраснел, вспомнив взволнованное лицо миссис Линкольн, когда мы позвонили в дверь и вручили ей эти книги. Я не стал рассказывать Лив, что преданная фанатка Далилы — мать моего лучшего друга и, бесспорно, самая большая праведница во всем городе.

— Ну и как тебе «Дэ-и Кин»? — поспешил я сменить тему.

— Я просто в восторге!

Лив впилась зубами в чизбургер и откусила кусок, способный посрамить самого Линка. За обедом она уже успела уничтожить средний рацион баскетболиста прямо у меня на глазах. Казалось, ей все равно, что я о ней думаю, и это меня радовало. Особенно если учесть, что все мои попытки наладить отношения с Леной в последнее время заканчивались полным фиаско.

— А что бы мы нашли в коричневой посылке, предназначенной тебе? Церковные книги или любовные романы? А может, и то и другое?

— Не знаю.

У меня в запасе много тайн, и я совершенно не знал, что с ними делать, но уж точно не рассказывать Лив.

— Да ладно тебе, у всех есть секреты!

— Не у всех, — соврал я.

— То есть под всей этой прекрасной оберткой ничего нет?

— Ага. Одна оберточная бумага.

В каком-то смысле, мне бы, наверное, хотелось, чтобы дело обстояло именно так.

— То есть ты похож на луковицу?

— Скорее на обычную прошлогоднюю картофелину.

— Итан Уот — не просто старая картофелина, — провозгласила Лив, внимательно разглядывая очередной ломтик картофеля фри. — Вы, сэр, ломтик картофеля фри.

Сделав это заключение, она улыбнулась и засунула картошку в рот.

— Прекрасно! — рассмеялся я. — Я — ломтик картофеля фри. И никакой тебе оберточной бумаги, и адреса нет.

— Это лишь подтверждает мою гипотезу, — гордо заявила Лив, помешивая соломинкой сладкий чай. — Ты однозначно стоишь в очереди на книгу «Сладостная прелестница Далила»!

— Черт, угадала!

— Не могу ничего обещать, но я, кстати, знакома с библиотекарем. И довольно неплохо!

— То есть мне светит халява?

— Светит, чувак, — засмеялась Лив.

Я засмеялся вместе с ней. С этой девчонкой было так легко, казалось, мы знакомы целую вечность. Не успел я об этом подумать, как веселье вдруг превратилось в чувство вины. Вот объясните мне, ну почему?

— Все таинственное кажется таким романтичным, правда? — спросила Лив, не отрываясь от картошки.

Я не нашелся, что ответить, ведь вокруг творилось столько таинственного, а она об этом и не подозревала, и она продолжала рассуждать:

— В моем городе бар и церковь находятся на одной улице, и прихожане просто курсируют между этими двумя заведениями. Иногда, по воскресеньям, мы там даже ужинаем.

— Вкушаете прелестные сладости? — улыбнулся я.

— Ну почти. Не настолько завлекательно. А вот напитки там вполне себе, — добавила она. — Лед, друг мой, у нас чаще лежит на земле, чем в стакане!

— Ты что-то имеешь против знаменитого сладкого чая, гордости округа Гэтлин?!

— Чай, сэр, должен быть горячим! И заваривать его надо в чайнике!

Я стянул у нее из-под носа ломтик картофеля фри и показал на стакан со сладким чаем:

— Знайте, мэм, для правоверных баптистов Юга это настоящий напиток дьявола!

— Потому что он холодный?

— Потому что это чай. Кофеин у нас под запретом.

— Вы не пьете чай? — в ужасе спросила Лив. — Нет, я никогда не пойму эту страну!

— Хотите поговорить о богохульстве? — поддел ее я, стащив еще один ломтик картошки. — Вас-то тут не было, когда в кафе «Завтраки и печенье у Милли», что на Главной улице, стали подавать готовое печенье, ну такое, из полуфабриката. Мои бабушки, Сестры, устроили такую истерику, что чуть все кафе не разнесли! Стулья туда-сюда летали!

— Они — монахини? — поинтересовалась Лив, засовывая луковое кольцо между булочками чизбургера.

— Кто?!

— Сестры, — уточнила она, снимая верхнюю булочку, чтобы было удобнее.

— Нет, просто они — сестры.

— Понятно, — констатировала Лив, кладя булочку на место.

— Ничего тебе не понятно!

— Если честно, вообще ничего, — призналась Лив и принялась за чизбургер.

Мы снова рассмеялись. Я даже не услышал, как к нам подошел мистер Джентри.

— Наелись? — спросил он, вытирая руки о полотенце.

— Да, сэр, — кивнул я.

— Как поживает твоя девушка? — спросил он, словно надеясь, что ко мне вернулся рассудок и я бросил Лену.

— Спасибо, сэр, у нее все в порядке.

— Передавай привет мисс Эмме, — разочарованно протянул он и вернулся за стойку.

— Надо понимать, он не в восторге от твоей девушки?

Лив просто задала мне вопрос, но я не знал, что ответить. Если твоя девушка без объяснений уезжает на мотоцикле с другим парнем, технически она остается твоей девушкой или нет?

— По-моему, доктор Эшкрофт говорила мне о ней…

— Лена. Мою де… ее зовут Лена, — ответил я, искренне надеясь, что мои слова звучат не так жалко, как я себя ощущал.

— Может, мы с ней увидимся в библиотеке, — предположила Лив, не обращая внимания на мое замешательство и спокойно потягивая чай.

— Не думаю, что она зайдет туда. Последнее время у нас столько проблем…