Через два дня в Заборье явились каратели, но никаких следов исчезнувшего Журавкина и сопровождавшего его полицейского не нашли. Вернувшись в Kраснолуки, они захватили с собой агентов, работавших с Журавкиным в первые дни, и еще через два дня снова появились в Заборье. Началось следствие. Людей хватали и тащили в гестапо, обосновавшееся в школе. Колхозники прикидывались простачками и несли околесицу. Гестаповцы побились, побились и уехали ни с чем.

Прошло три недели. Журавкин и его помощник не появлялись. Гестаповцы продолжали искать своих загадочно исчезнувших агентов. Наконец им удалось узнать, что в Заборье кто-то видел, как Журавкин ехал на подводе с Ермаковичем. Ермакович также узнал об этом открытии гестапо. Теперь он с часу на час ждал ареста. Ополченцы вели тщательную разведку. О предполагавшемся налете полиции в Московскую Гору Ермакович узнал заблаговременно и отлучился «в гости». Полиция обыскала его хату, допросила соседей и уехала не солоно хлебавши. Все же в Краснолуках решили взять подозрительного мужика и предложили бургомистру Василенко помочь при аресте Ермаковича. Двое отобранных Василенко полицейских из Краснолук и двое из Таронковичей прибыли в Московскую Гору днем и застали Ермаковича дома. Ермакович улучил момент и шепнул таронковическим полицейским, что в деревне находится несколько человек из моего отряда; тем самым дал им понять, что он, как и Василенко, связан с партизанами. До сих пор ни Василенко, ни его полицейские не знали, что Ермакович работал на нас. Один из таронковических полицейских потихоньку пробрался к нашим бойцам и предупредил, какая опасность грозит Ермаковичу. Наши люди установили наблюдение за хатой командира ополченцев и, устроив засаду на дороге близ леса, приготовились спасать Ермаковича, если полицаи повезут его в Краснолуки.

Тем временем Ермакович, не жалея самогона, угощал гостей обедом, но пили только таронковические полицейские. Краснолукские сидели трезвые и настороженные. Ермакович сознался им, что был такой случай: действительно он подвез Журавкина с приятелем на другой конец Заборья, а уж дальше им не по пути оказалось, — Журавкин, дескать, шел в Амосовку. Таронковические полицейские стали уговаривать краснолукских не таскать человека по таким пустякам в Краснолуки. Те подумали, подумали и согласились: Ермаковича пока с собой не везти, доложить его показания немцам, а там видно будет, как рассудит начальство. Гости распрощались и съехали со двора. Засада пропустила мимо себя сначала санки, в которых распевали подвыпившие таронковичевцы, и вторые с трезвыми краснолукскими полицаями. Сани скрылись, засада снялась и убралась на свое место.

Таронковические полицейские, выехав в лес, разогнали лошадей и помчались во весь дух. Между тем трезвые краснолукские полицаи одумались и решили все же, от греха, выполнить задание гестапо и арестовать Ермаковича. Они вернулись в деревню, без стука ввалились в хату Ермаковича и приказали ему немедленно собираться. Ермакович был дома один, и положение показалось ему вначале безвыходным. Думая о том, как предупредить партизан, что полицейские вернулись, он, чтобы затянуть время, предложил сначала выпить да закусить на дорожку, а уж потом и ехать.

Полицейские отказались. Тогда Ермакович спокойно уселся за стол и со словами: «Ну, как хотите, а я к панам не пообедавши не поеду», — принялся не спеша за еду.

— Кончай с обедом! — заорал один из полицаев и вскинул на Ермаковича винтовку. Ермакович оглянулся и, не двигаясь с места, ровным голосом сказал:

— Если ты меня застрелишь, то паны ничего не узнают о Журавкине, и вот тебя-то уж наверное расстреляют. А если мы приедем часом позже, дело нисколько не пострадает.

Так он сидел и обедал как ни в чем не бывало, а полицаи стояли с винтовками у него за спиной. Тут-то, видно, заметив неладное, в хату вошел сосед-ополченец.

— Обегай-ка, друг, к старосте, возьми у него взаймы махорочки на две закрутки, — мне к панам в Краснолуки не с чем ехать, — попросил соседа хозяин.

Ополченцу все стало ясно. Он побежал в дом, где находились наши люди во главе с капитаном Черкасовым, и не сказал, а скомандовал:

— Ермаковича берут! За мной!

Партизаны ворвались в хату командира ополченцев. Защелкали затворы полицейских винтовок, но пуля из парабеллума Черкасова свалила одного полицая, а Ермакович с криком: «Да здравствует советская власть!» — всадил нож в горло другого.

Снова всей деревней хоронили убитых, заметали следы.

Прошла еще неделя. В Краснолуках били тревогу. Еще два агента исчезли так же таинственно и бесследно, как и те, на поиски которых отправились эти. Гестапо подняло на ноги всех полицейских в округе. Ермакович скрывался у нас в лесу. Гитлеровцы схватили его жену, но страх подсказал ей единственно правильный образ действий: не успели ее скрутить, как она заголосила, запричитала и стала умолять «панов» за ради бога сказать ей, что они сделали с ее мужем. Гестаповцы пришли в недоумение от такого вопроса, а баба, обливаясь слезами, расписывала, как с неделю тому назад приехали из Краснолук двое полициантов и увезли ее ненаглядного. Она валялась в ногах у гестаповцев и просила не таить, куда же ее сердечного дели.

Окончательно обитые с толку гестаповцы избили жену Ермаковича и отпустили.

Наконец следствие установило, что двое исчезнувших полицаев перед арестом Ермаковича заезжали к Василенко. Распутать это дело взялись два ближайших дружка и сподвижника Журавкина. Получив полномочия гестапо, они прискакали в Таронковичи и ворвались к Василенко с винтовками наизготове. Василенко тоже схватил винтовку, стоявшую в углу, и наставил ее в упор на гостей.

— Бросай оружие! Руки вверх! — кричали гестаповцы.

— Сами бросайте, — спокойно отвечал Василенко. — Что вы, сбесились, что ли?

— Нет, ты бросай!

— Нет, вы!

И так они стояли долго, взяв друг друга на прицел, и спорили. Наконец Василенко уговорил полицейских отставить оружие в сторону и спокойно разобрать, в чем дело. «Все мы одной власти служим, откуда же у вас ко мне такое недоверие?» — урезонивал он. Наконец, согласились: всем троим одновременно поставить винтовки в угол. Василенко поставил свою первый, полицаи последовали его примеру. Тогда бургомистр выхватил пистолет и скомандовал: «Руки вверх!»

И эти полицейские исчезли бесследно. Гестаповцы поняли, что тут дело поставлено куда серьезнее, чем они предполагали.

Чем закончилась попытка гестапо проникнуть в ополченскую деревню, следует рассказать.

Зимняя ночь в Московской Горе. Сквозь перистые, малоподвижные облака просвечивает полный диск луны. По улице, занесенной глубоким снегом, ходит патруль. У хаты Ермаковича на посту — Саша Шлыков. Уже третий час утра, но в хате все еще продолжается совещание коммунистов.

Ермакович, подводя итоги, сказал:

— В этой вот избе нашли себе могилу четыре агента гестапо. Всей деревней прятали их трупы, заметали следы. Но пока бог миловал… Враг еще не дознался…

В это время к часовому подошли три человека в сопровождении патруля.

— Это бойцы нашей ополченской группы, — оказал патрульный, приведший колхозников к хате Ермаковича. — Добиваются пройти к нашему командиру.

— В хату пропустить не могу, не велено, — ответил Шлыков.

— Ну, тогда вызовите его к нам, — попросил ополченец в заячьем треухе.

— Тоже не могу. Подождите… Сейчас кончится совещание, и он к вам выйдет.

— Одним словом, довоевались… Теперь всей деревне крышка. Ни старым, ни малым пощады не будет… Он тут нам и колодца не оставит, все спалит, — вздохнул второй, тщедушный ополченец с козлиной бороденкой.

Ополченец в треухе покосился на него и укоризненно сказал:

— Да ты хоть бы при людях-то не каркал… Слышали мы это от тебя еще, когда мост рушить ходили.

Скрипнула дверь, и на крыльце появился Ермакович, провожавший участников совещания. Он глянул на пришедших, насторожился:

— Вы что здесь?..

Ополченец в треухе сделал шаг вперед и по-военному доложил: