Тогда же с группой Шлыкова к отряду присоединились младший лейтенант Стрельников и член партии Гоголев. С группой комиссара прибыл мастер среднеазиатской угольной шахты Цыганов Анатолий, чкаловский колхозник Ваня Батурин, работник МВД Александров, москвич Кривошеин и другие.

Так возмещались тяжелые потери нашего отряда. Росло количество, росло и качество сплоченного ядра.

Прошло больше месяца, как мы расстались с комиссаром. Люди, ушедшие с ним, пропали бесследно. Посланные вслед за Библовым и Серпионовым на поиски бойцы также не вернулись. Нужно было отправлять новую, более надежную группу, чтобы разыскать следы товарищей и установить с ними связь. Мой выбор пал на Шлыкова. Задача была ответственной. Ближайшие к нам деревни Холопинического района все еще были заполнены карателями. На дорогах и опушках леса они устраивали засады. Безопасно можно было итти только по топким местам. Расстояние в пятьдесят — семьдесят километров болотом, покрытым тонким льдом, являлось серьезной преградой. А связь восстановить нужно было во что бы то ни стало.

При выполнении этого задания пали смертью храбрых Николай Захаров и Чапай, пропали без вести Библов, Серпионов и еще три товарища. Шлыков попросился на связь сам. Да и кому же другому, как не ему, нужно было добиваться выполнения этой задачи, если в той части отряда был его боевой друг, ставший общим любимцем отряда, Валя Телегин!

С пятью бойцами Шлыков тронулся в путь ранним солнечным ноябрьским утром, когда кроны деревьев и пожелтевшие заросли лесных полянок еще поблескивали серебристым инеем. Друзья-бойцы и командиры, попрощавшись, смотрели вслед уходящим с чувством надежды и опасения. «Вернутся ли эти?» — думали провожающие.

Шлыков прекрасно понимал, что преимущество на стороне противника, сидящего в засадах. Он вел своих людей в полной боевой готовности. Всюду, где можно было ожидать засады, он показывался на тропе или дорожке, на видном месте сворачивал в одну сторону, а скрытно менял направление и обходил подозрительные места там, где враг не ожидал.

Три бойца беспрекословно выполняли все указания Шлыкова, четвертый время от времени вставлял свои замечания, намекая на излишнюю осторожность. Сержант Чупраков прибыл в отряд из числа окружение. Он очень много говорил о своих боевых подвигах в армии, и этим сколотил себе авторитет у доверчивой части товарищей. Шлыков решил проверить геройство этого воина на конкретном деле и взял его с собой. Взял и уже чувствовал, что ошибся, но исправлять ошибку было поздно.

Деревня Терешки была очень хорошо знакома некоторым бойцам этой группы. Здесь у них было немало знакомых мужчин и женщин.

Группа подошла вплотную к крайним от леса хатам. До избы тетки Авдотьи рукой подать.

Спокойный дымок вертикально поднимался из трубы, пахло сухой смолистой сосной. Бойцы ощутили во рту вкус горячей картошки и свежевыпеченного ржаного хлеба.

Но улица, несмотря на ясный солнечный день, была подозрительно пуста. На ней не видно было ни взрослых, ни ребят.

Сдерживая разыгравшиеся аппетиты ребят, Шлыков замаскировался и решил внимательно понаблюдать за улицей.

— Ну, чего же лежать-то? Разве не видно, что в деревне никого нет? Если бы были, то по улице ходили бы патрули, а то во всей деревне не видно ни души, — нарушив молчание, сказал Чупраков.

— Вот это-то и подозрительно, — спокойно ответил Шлыков.

— Да чего тут подозрительного?.. Если боитесь, так разрешите мне зайти и разведать, — не унимался сержант.

Шлыков недружелюбно посмотрел на Чупракова, промолчал, но у сержанта не хватало выдержки и дисциплины.

— В труса, что ли, играть решили? — проворчал он.

— Ну что же, если не хватает терпения, так иди, разведай, — сдержанно проговорил Шлыков и тоном приказания добавил — Только дальше крайней хаты не ходи и поосторожней!.. В случае чего мы прикроем огнем.

Чупраков встал, закинул на плечо винтовку, в правую руку взял наган и прямо через кусты вышел «а деревенскую улицу.

Но что это?.. Вместо выполнения указания командира он зашагал мимо крайней хаты, вдоль улицы. Кричать ему было уже поздно, да и незачем. Все необходимое было сказано.

В хате тетки Авдотьи скрипнула дверь, и на улицу не спеша вышло шесть гитлеровцев. Они были без головных уборов, некоторые без оружия. Но Чупраков продолжал итти в глубь деревни, не оглядываясь. А позади него улица заполнялась фашистами.

Вот он уже отошел на добрую сотню метров от крайней хаты. Один из солдат противника крикнул что-то другому. Чупраков оглянулся…

Бежать было некуда. Сержант завертелся на месте, а гитлеровцы, подходя к нему с разных сторон, подняли громкий хохот.

Подобные поступки не имеют ничего общего с геройством. Это ненужное и вредное бахвальство обычно выгодно только врагу. На этот раз оно только случайно оказалось роковым для многих оккупантов.

Сержант вскинул револьвер, намереваясь выстрелить в одного из ближайших гитлеровцев, но выстрел вражеского офицера опередил его. Раненный, по всей вероятности, в ногу, сержант повалился на правый бок, не сделав ни одного выстрела. Вначале было видно, как он барахтался, пытаясь подняться, затем громко гоготавшие гитлеровцы окружили его со всех сторон, закрыв своими спинами.

Толпа вражеских солдат быстро росла. С обоих концов деревни подбегали любопытные и лезли в общую кучу взглянуть на подстреленного партизана.

— Огонь! — тихо скомандовал Шлыков.

Два автомата и две винтовки, заглушая гвалт на улице, одновременно ударили но толпе гитлеровцев.

В толпе началась давка. Одни валились от пуль, другие, сбивая друг друга, бросились по хатам за оружием. Около двух десятков фашистов закорчились на месте, рядом с Чупраковым.

Через минуту раздались отдельные выстрелы из деревни. Огонь быстро нарастал. Четверка бойцов стала отходить в глубь леса, сопровождаемая свистом пуль, цокавших о стволы деревьев.

Шлыков со своими людьми отбежал с полкилометра в лес и остановился. Беспорядочная стрельба все нарастала, но бойцы уже чувствовали себя в безопасности. Здесь можно было сделать передышку и следовать на выполнение поставленной задачи. Ошибка Чупракова была так очевидна, что о ней никому не хотелось говорить. Это был наглядный урок школы войны.

Вернувшись с задания, Шлыков первым делом рассказал мне о безрассудном поступке сержанта Чупракова.

— Из-за пустого бахвальства погиб… — заключил он свой рассказ и тут же добавил: — Но смерть нашего товарища не дешево обошлась врагам.

Позднее мы установили, что Чупракова гитлеровцы посчитали за «смертника», а его поступок расценили как заранее продуманный план партизанской группы. Своих убитых и раненых они увезли в Лепель на нескольких подводах.

Шлыков задание выполнил. Он нашел и тщательно обследовал базу Басманова и прилегавшие к ней районы. Но доставленные им сведения не радовали. Землянки были разрушены и частично сожжены. Несколько неубранных трупов своих и вражеских указывали на жестокую схватку у землянок. Комиссара и Телегина Шлыков среди убитых не обнаружил и при докладе мне высказал предположение, что часть людей пробилась через кольцо окружения и ушла в неизвестном нам направлении.

«Пробились ли? — думал я, — А если и пробились, то что стало с ними потом? Неужели погиб и комиссар — прекрасный товарищ по совместной работе в институте, соратник по борьбе с оккупантами в тягчайших условиях тыла врага? Неужели мы больше никогда не увидим в живых Валентина Телегина, отсутствие которого в отряде ощущалось всеми?..»

Образ Телегина долго не выходил у меня из головы. Я вспоминал, с каким трудом и упорством этот комсомолец завоевывал себе авторитет среди бойцов и командиров отряда.

Телегин был не только отличным минером, но и хорошим мастером по ремонту всевозможного оружия и средств связи. Стоило ему появиться в каком-нибудь лагере, как он становился нужным для всех человеком. Пулеметчики жаловались, что пулемет иногда в бою отказывает, радисты шли к нему с наушниками или рацией, командиры просили отрегулировать личное оружие. Валентин очень многое исправлял, иным давал исчерпывающие советы, как можно устранить неисправность, и авторитет его в отряде рое с каждым днем. Кличка «лесной человек» так почему-то за ним и сохранилась, хотя никто уже больше не произносил ее с иронией. И вот этого ценного техника и бойца, любимого всеми, тоже не стало…