Боб резко поднялся и вышел из комнаты, но скоро вернулся — со скрипкой и смычком — и начал тихонько играть. Мелодия была знакомая, только играл ее Боб вполовину медленнее.

— Я хотел тронуть мир. И чтобы мир тронул меня. Хотел, чтобы музыка била по барабанным перепонкам. Хотел чувствовать ее подошвами башмаков. И хотел придумать, как помочь Клоду.

— Придумал?

Боб покачал головой.

— Нет. Не придумал. Но я больше не существо, лишенное формы. Я могу натереть смычок собственной слюной. Я могу пить виски. — Смычок задвигался живее. Ты должен отказаться от идеи стать тем, кем собирался, пока не станешь тем, кто ты есть.

ТиБи допил вторую чашку и, откинувшись на спинку стула, слушал музыку.

— В общем, это то, что случилось со стариком Деспачио. Он не умер. Он всего претерпел трансформацию.

Некоторое время оба молчали. Потом Боб взял воск, поплевал на него и начал натирать смычок.

— Может, — сказал ТиБи, — ты еще придумаешь, как ему помочь.

— Надо быть сумасшедшим, чтобы связываться с Директором Амесом, — пробормотал Боб, вытирая слюну. Потом поднял голову и улыбнулся. — С другой стороны, у меня есть чувство, что у нас с тобой получится, а?

Система Нептуна

13:17, четверг, 3 апреля 3017

— Боестолкновение у Милла, — доложил майор Монитор. — Остин под огнем. Твен маневрирует… выходит на позицию…

— Мне нужны данные, — бросил Теори.

— Четыре корабля. Идентификация по трем. Два эсминца класса «Дабна», «Агилла» и «Медиум». Третий — крейсер. «Марсианский Рассвет». Полагаем, специализированный корабль.

— Несет взрывчатку для Милла.

— Разведка тоже так считает. — Квадратное лицо Монитора на долю секунды зависло в виртуальном пространстве Теори.

Принимает информацию, подумал полковник. Монитор никогда не прибегал к помощи анимационных алгоритмов, которые оживляли бы его лицевой дисплей во время пауз.

— Есть данные по четвертому кораблю. Тот же класс «Дабна». «Дебех-Ли-Зини». Минный тральщик с десантом… Стоп…

Монитор опять замер.

— Принимаем электромагнитную информацию по группе внешней системы. Потребуется некоторое время для корреляции. Секунды.

Теори вздохнул. Из-за глушения они теряли драгоценное время. Но по крайней мере они не совсем слепы. За те несколько секунд, что информация поступала в командный центр из внешней системы, он успел составить приказы для клаудшипов Остин и Марк Твейн и повернулся к офицеру по связи.

— Пусть Марк Твен займется «Марсианским Рассветом». Остин — действовать по ситуации. — Секундой позже в командном центре загудел голос Марк Твена. Когда клаудшип хочет довести до кого-то свою точку зрения, на коммуникационные протоколы ему наплевать.

— Остин атакуют два крейсера!

— Знаю, — отозвался Теори. — Придется потерпеть. Ваша задача — остановить эсминец, не дать ему вывести из строя Милл. Есть основания считать, что на нем взрывные устройства.

Короткая пауза.

— Сделаю.

Теори знал — клаудшип Марк Твен выполнит приказ. Старик нравился ему — он понимал тактику. И к тому же был для Теори настоящим героем, первым человеком, совершившим путешествие к системе Центавра. Теори уважал и клаудшип Остин, чьи познания в экономике и стратегии намного превосходили его собственные. Именно поэтому он и поручил этим двоим защищать Милл.

— Теперь все зависит от них, — сказал он.

Майор Монитор его, похоже, не слышал — к его текущему пониманию ситуации данная информация ничего не добавляла.

Вот на кого всегда можно положиться, подумал Теори и отвернулся к дисплеям.

И в победе, и в поражении.

Система Плутона

18:27, суббота, 5 апреля, 3017

Федеральный флагман «Бумеранг»

Шерман планировал рейд на Харон как быстрый и эффективный. Но с самого начала ему пришлось столкнуться с проблемами в гристе. Плутон и Харон сами обладали пелликулой, схожей с человеческой кожей. И планета, и ее спутник были полностью покрыты пленкой толщиной в дюйм. Предполагалось, что применение новой военной разработки Герардо Функа произведет сильнейший разрушительный эффект. Так и случилось, да вот только пострадали от этого эффекта другая сторона.

Совершенно непредвиденным образом средство вступило во взаимодействие с местным субстратом и мутировало. Все наземные средства защиты Департамента мгновенно оказались парализованными, и именно в это время Шерман отдал приказ высаживать войска. Но тут Плутон и Харон оправились и огрызнулись. Командные и контрольные структуры оказались в руках маньяка — человека или программы, — который открыл огонь по всему, что оказалось в пределах досягаемости, без разбору. Авианосец Департамента «Штрайххольцер» и его боевое соединение выдвинулись из зоны ответственности собственной планетной базы. На некоторое время они попали под спорадический огонь с Плутона, а затем уже под более плотный — с Харона. Сначала Шерман предположил, что это его солдаты взяли штурмом крепость и завладели боевыми системами, но когда они с клаудшипом Тацитом подошли ближе, чтобы проверить предположение, то подверглись такому же обстрелу.

В результате десять тысяч солдат оказались в ловушке на Плутоне и еще пять тысяч застряли на Хароне. Что еще хуже, пропала связь с целой ротой. Часть под командованием Квенча высадилась на Хароне, и с тех пор от них вот уже два часа не поступало никаких сигналов.

Шерман стоял перед нелегким выбором: остаться поблизости и разбираться с местными силами или уйти и попытаться вытащить за собой флот Департамента? Последний вариант собственно и предусматривался первоначальным планом, тем более, что его атака достигла первой цели и отвлекла часть сил противника от вторжения в систему Нептуна. Но повернуться к врагу спиной и сбежать означало бы бросить высадившиеся на луну части.

Был у него и еще один вариант: майор Мерэ Филатели и ее Виртуальный спецкорпус. Филатели и ее солдаты попали в плен три года назад, когда Шерман спас их после гибели «Монсеррата». При взрыве корабля их физические тела распались на атомы, но они избежали смерти как свободные конвертеры. Свободные конвертеры, нарушившие один из важнейших законов Мета — Принцип ограничения распространения. По возвращении домой их ждала тюрьма или, скорее, один из тех концлагерей для свободных конвертеров, слухи о существовании которых находили все больше подтверждений.

Филатели попросила о встрече с Шерманом и, когда он посетил ее в виртуальной части лагеря для военнопленных на Тритоне, предложила план.

— Вы спасли нам жизнь, и некоторые из нас хотят работать на вас. Мы понимаем, что вы не доверите нам участие в обычных операциях. Но мы готовы выполнить любое, самое рискованное задание. Разгрести дерьмо, с которым никто не желает возиться. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Контроперации против крупномасштабного грист-развертывания. Паршивое дело.

— Но еще хуже сидеть в тюрьме и ничего не делать, — возразила Филатели. — Без дома, без надежды, без какого-либо занятия.

— Понимаю, — сказал Шерман. — Что ж, давайте послушаем, что вы имеете предложить.

Филатели коротко изложила план операции: ее спецкорпус проникает в антиинформационные зоны мил-гриста и вызволяет застрявшие в нем федеральные войска. Идеальная работа для свободных конвертеров, но с почти гарантированно высокими потерями. Мил-грист — штука неприятная, смертельно опасная для СК, которые и существуют, и передвигаются в нем. Для солдат Филатели это будет примерно то же, что для обычного человека переплыть ядовитое море. Да что там — то же, что дышать ядовитой атмосферой.

Смелое предложение.

Если, конечно, пленникам с «Монсеррата» можно доверять.

Если Шерману еще чего-то и не хватало, так это пятисот свободных конвертеров на стороне противника.