По другую сторону стены поблескивал грист концлагеря. Он занимал площадь не более квадратного километра, но это пространство вмещало около полумиллиарда человек.

И среди них Данис.

Она бы, наверно, расплакалась, да вот только глаза ее давно высохли. Ни слезных желез, ни слезных протоков у нее больше не было.

Обри протиснулась в вырезанное в стене отверстие…

…но выйти на другую сторону не смогла. Застряла. Ни туда, ни сюда. Мышцы как будто парализовало.

Черт. Она ошиблась. В стене все же был защитный грист. Обри поняла это, когда стена сомкнулась вокруг нее, заключив пленницу в свою структуру. В последний момент она попыталась выхватить из сумки Руку Тода.

И не успела.

Стена обтекала ее со всех сторон. Лагерный грист мелькнул совсем близко, не более чем в метре от нее.

А потом исчезло все.

Вместо того, чтобы спасти мать, Обри стала частью стены, окружающей ад.

Планируя побег с Меркурия, Ли чувствовала себя немного виноватой. Впервые за почти четыре стандартных года она собиралась покинуть Текстока.

Четыре года. Неужели и впрямь так много? Она провела на Меркурии почти десять лет и домой выбиралась только однажды, пять лет назад, на свадьбу сестры. Ей всегда казалось, что виртуальных визитов вполне достаточно. А почему бы и нет? При первоклассном мерси-соединении все, что ты видишь, слышишь, ощущаешь, ничем не отличается от общения в реальности. Ощущения при этом не проходят по каким-то бесконечным проводам и не преобразуются в электромагнитные лучи. Нет, они доставляются мгновенно и без малейших искажений. После начала войны цены на реальные перевозки взлетели до небес. Виртуальный визит на самой широкой мерси-частоте обошелся бы почти в девять раз дешевле.

И все же, как только Ли услышала, что отец болен, все ее инстинкты потребовали одного: нужно навестить его самой, лично, физически. Никакого логического смысла в этом не было, скорее всего, сработал какой-то атавистический пережиток, доставшийся людям от далеких предков. Плевать. Семья есть семья, и когда семья в беде человек следует тому, что подсказывает инстинкт. Тем более, что речь шла об отце, человеке, сделавшем все и многим пожертвовавшим, чтобы дочь смогла раскрыть свои способности и таланты. Она помнила, как он играл с ней в детстве. От него всегда пахло одеколоном и древним эликсиром «Аква Велва», ароматом, которым пользовался тысячу лет назад какой-то древний гуру и который Хьюго Сингх специально ввел в грист собственной кожи.

Папа не может умереть. У него впереди еще лет пятьдесят, если не больше. От люпуса уже никто не умирает. Это равнозначно тому, чтобы умереть от чумы или СПИДа. Какой-то кошмар из далекого прошлого. Такое не убивает.

Комплекс Б охранялся весьма строго, но у Ли был знакомый, охранный алгоритм, свободный конвертер, бывший, еще довоенный коллега. После начала конфликта Департамент Иммунитета ввел ограничения на использование конвертеров. Остаться на своих постах разрешили только тем, чья работа в университете считалась «критически важной». Всех остальных вычистили.

Сискаль, статистик, попал во вторую категорию. Он всегда обожал свою работу в университете и каким-то образом пробился в список избранных агентством, которому поручили заботиться о безопасности учреждения. Сискаль был готов на все — лишь бы сохранить связь со своим любимым заведением. Ли сочувствовала приятелю и знала, как его подкупить — дать час доступа к последним публикациям в его области, в чем ему было отказано после отстранения от преподавательской должности.

Копировать и изучать документы Сискаль не мог — его сверхоперативная краткосрочная память находилась под постоянным мониторингом, и вся проблемная информация стиралась в конце каждой смены. Ли знала — на этот час он задействует все свои ресурсы, чтобы все прочитать, понять и постараться усвоить.

Помимо всего прочего, в здании находилось несколько автономных систем, следящих за тем, кто есть и кого нет в комплексе. Ли предприняла меры, чтобы запутать эти несложные устройства, отдавая себе отчет в том, что она преступает закон и по возвращении подвергнется наказанию. Не исключено, что ей урежут на пару пунктов зарплату. Придется самой готовить и отказаться от мгновенных заказов из гриста. Впрочем, последнее она позволяла себе нечасто, не больше раза в неделю.

Выйдя на поверхность, непосредственно в город Бах, Ли поймала вагончик и назвала пункт назначения — домой. Добравшись до верхнего яруса, она перешла к главной транспортной трубе, которая вела к полярному лифту. Пройдя по пешеходной дорожке к остановке, Ли воспользовалась денежной карточкой для оплаты проезда. Денег на карточке было достаточно, чтобы добраться до Джонстон-болса, нигде не засветившись. Потом придется перейти на банковский счет с надеждой, что ее еще не ищут.

Поднявшись над Бахом, автобус попал в полный солнечный день, и Ли опустила третье веко, входившее в адаптационный комплект, приобретаемый всеми, кто селился на Меркурии. Внизу блестел Бах, и она вспомнила, какое впечатление он произвел на нее в первый раз, почти десять лет назад.

Фактически Бах состоял из двух городов. Металлический, отливающий тусклым серебристым блеском, напоминающий огромный конгломерат кристаллов пирита, Нью-Франкфурт образовывал основу, в которой, как жемчужинки в короне, мягко мерцал Кэлей. Чем выше поднималась Ли, тем больше Бах становился похожим на роскошный артефакт, дар, достойный императора. По сути так оно и было, потому что именно здесь находился центр Директората Мета во главе с Директором Амесом.

Ли поднялась на лифте до Джонстон-болса. Пока все шло гладко. Теперь ей предстояло первое испытание. Она связалась с системой предварительных заказов. Ли заранее обналичила военные облигации и перевела значительную сумму на счет, который изрядно уменьшился после оплаты следующего отрезка пути. По крайней мере трансфер прошел без проблем. Теперь бы попасть в вагон.

Она направилась по дорожке к центральной оси болсы. Центробежная гравитация ощущалась здесь заметнее. Ли зацепилась за петлю поручня, и ее потянуло к посадочной зоне. Механический швейцар, ловко развернувшись, втолкнул ее внутрь. Через несколько минут дверь закрылась.

Получилось! Она улетит с Меркурия.

Вагон тронулся. Ли мягко увлекло назад. Ноги коснулись пола. Скорость нарастала, и гравитация достигла почти земного уровня. Такой тяжелой она не ощущала себя уже много лет. Впрочем, не такая уж большая цена за то, чтобы попасть домой. Через пару часов Ли расслабилась. Вагон уносил ее из Дедо, а дальше — Венера, прересадочная станция и путь на Вас. Домой, в Алкали-Дал.

Она подавила в себе желание уйти на время путешествия в мерси. Чутье подсказывало: избегай по мере возможности виртуальность. Вместо этого Ли вызвала на сетчатку проекцию журнальной статьи, которую давно собиралась почитать, но уже через несколько секунд уравнения начали путаться, и она, убрав журнал, включила музыку. В этой области ее вкусы ограничивались классикой двадцать девятого века. Выбрав концерт Холброка, она закрыла глаза и целиком отдалась ритмичным наплывам скрипок и гобоев, подражающим радиоподписи солнечного ветра. Почувствовав ее настроение, померкло освещение.

Проснувшись, Ли обнаружила, что парит в воздухе. Вагон остановился, а в ушах звучала виртуальная сирена. Сама сирена как будто помещалась у нее в голове, которая гудела, как колокол.

— Контрольный пункт Цезий, — вопил виртуальный голос. — Всем пассажирам приготовить для проверки протоколов идентификации.

Ли осведомилась у гриста вагона, что случилось, и получила короткий ответ: в доступе к информации отказано. Попытка убрать оконное затемнение тоже ни к чему не привела — грист не отзывался. Судя по тому, что вагон стоял, а гравитация возвращалась, они, скорее всего, свернули из центральной трубы Мета в боковой кабель или даже болсу. Точного положения грист не указал, но, судя по времени, они приближались к Венере.