Но если Хейсей преуспеет… если одержит победу… «Глори». Его ожидает «Глори». Благословение Амеса. Ни с чем несравнимое ощущение правоты, успешности, сопричастности. Такую награду получали только самые верные слуги Директора. Хейсей до сих пор не был уверен, что это за чертовщина — наверное, какой-то квантовый «толчок». Да, заслужить благодарность Амеса — это чудесно.

Все просто. Стимул и реакция. Наказание и вознаграждение. И даже если ты понимаешь скрытый принцип действия механизма, это никак не отражается на его эффективности. Действует, да еще как.

Ладно, хватит. Не дрожи. Возьми себя в руки.

Хейсей сложил руки за спиной и, погрузившись в виртуальность, проверил местоположение корабля. Довольно далеко от Сатурна. Через час передовая группа приблизится к системе Нептуна.

— Эти дикари, фремдены, должно быть уже чувствуют сбои в работе мерси, не так ли? — Хейсей взглянул на своего адъютанта, майора Зейна.

— Вы же знаете, сэр, орбита у Нереиды в высшей степени эксцентричная, — ответил Зейн. — Сейчас она находится в самой дальней точке этой орбиты, как и предусмотрено нашим сценарием. — Майор посмотрел на экран. Помехи начнутся через тринадцать минут и двадцать шесть секунд.

— Конечно. Хорошо. — Хейсей совсем забыл про эту особенность орбиты Нереиды. Отметил ли Зейн его невежество? Трудно сказать. Молодой майор жаждал продвижения и старался угодить, но при этом пользовался каждым удобным случаем, чтобы порисоваться. Хейсей недолюбливал его, но находил полезным. В адъютантах лучше держать угодника и подхалима, чем заговорщика и интрига. Он хорошо понимал их психологию — сам побывал в такой же шкуре. Интриганов контролировать почти невозможно. Да и кому не нравится, когда ему лижут зад?

— Сэр, какой-то странный доклад с Плутона. — Глаза у Зейна расширились. — На связи сам генерал Бланкет, сэр!

— Бланкет? Он же знает, что я веду атаку на Нептун. Что ему надо?

— Принять, сэр?

— Хорошо.

В виртуальной части мостика открылась дверь, и ее тут же заполнил аватара Канга Бланкета, Таким взъерошенным и возбужденным Хейсей видел его впервые. Над встревоженными глазками растянулись густые, сросшиеся черные брови.

— К Харону приближается клаудшип. Громадный. И, как я подозреваю, с крупными силами на борту.

— Что? Откуда у них какие-то силы?

— С Нептуна! — рявкнул Бланкет. — Откуда ж еще! Вы должны были отвлечь их!

— Этим и занимаюсь, — ответил Хейсей. — Мы уже почти вышли в расчетную точку.

— Вам нужно развернуться в этом направлении.

— Я так не думаю, — возразил Хейсей. — В конце концов у вас есть «Штрайххольцер».

— «Штрайххольцер»? — Бланкет сорвался на крик. — Да клаудшип таких размеров проглотит его зараз и не поперхнется! Вы понимаете, какая опасность мне угрожает? Я вам сейчас покажу.

Бланкет вывел на дисплей мостика один из своих каналов. Хейсей недовольно поморщился. Номинально они с Бланкетом были на равных, но с командующим такое себе не позволяют. Тем более, с командующим, представляющим мир, рядом с которым твой собственный — жалкий карлик.

В следующее мгновение Хейси увидел приближающийся клаудшип и замер в изумлении. Большой. Громадный. В форме спиралевидной галактики. И курс он держал на Харон, имея, разумеется, конечной целью Плутон.

— Зейн, насколько он велик?

— Около ста километров в поперечине, — негромко ответил адъютант. — Толщина диска более километра.

— «Штрайххольцер», генерал, имеет пять километров в длину, — напомнил Бланкет. — Теперь вы понимаете, что меня беспокоит.

— Нет. Эти клаудшипы по большей части пустое пространство. В вашем распоряжении авианосец. Поднимите истребители!

— Уже поднял. Но если на этом корабле размещены силы вторжения, сдержать их я не в состоянии. — Лицо у Бланкета было бледное, отчего горизонтальная полоска бровей казалась еще чернее.

Черт. Похоже, он прав, подумал Хейси. Но что с того? Что такое для меня Плутон? Ничто. В любом случае, имея за собой Нептун, мы легко вернем этот никчемный камешек. И все же что-то не давало покою. Что-то свербело. Вот она — идеальная возможность совершить ошибку. А ошибка означает боль. Физическую боль.

Рука задрожала.

— Ладно, генерал, вы меня убедили. Отправлю вам в помощь половину Группы Бета. Они сейчас в векторе южного полюса Нептуна. Семь кораблей класса «Дирак». Идут на скорости в сотую от световой. Я планировал задействовать их во второй волне, но…

Бланкет кивнул. Лицо его уже не было таким бледным, хотя сменивший бледность желтушный оттенок не добавил ему привлекательности.

— Спасибо, генерал. До прибытия подкрепления мы их удержим. Вы нас спасли. — Он едва заметно склонил голову, повернулся и шагнул к виртуальному выходу.

— Не забудьте, что я для вас сделал, — бросил ему вслед Хейсей. — Когда придет время для «Глори».

Бланкет обернулся и улыбнулся. Бриви его при этом странно изогнулись в форме буквы «U».

— Не беспокойтесь, он знает все. Все и всегда.

Дверь за генералом закрылась и тут же свернулась. Хейсей вздохнул и приказал Зейну подготовить соответствующие распоряжения для Группы Бета.

Ладно, у него все равно оставалось восемнадцать кораблей. Более чем достаточно для захвата парочки миров.

О, да, на это раз трепку задаст он.

Система Урана

13:13, вторник, 1 апреля 3017

Чилд Элрондий в сияющих доспехах смело шагнул навстречу ужасному Дракону Умбриеля. Иллюзий не было — победить чудовище не в его силах, но и умереть в честном бою — большая честь.

Жаль. Умирать не хотелось. Элрондий любил жизнь. Ночные прогулки по кратерам его родной луны верхом на верном Апогее — последнем в долгой и славной серии робоскакунов. С неба за ним наблюдал ненасытный Король Ураний. Такова доля всех рыцарей: доблестная смерть на потребу Родителя.

Да, жизнь — прекрасна, но смерть забирает всех. Рыцарь живет мгновение, но потом его ждет вечность, в сравнении с которой жизнь кажется ничтожным мигом, а затем и вовсе ничем на фоне бесконечных эпох.

По крайней мере так говорят священники.

Он спустился по скалистой тропинке, и вот копыта Апогея уже стучат по черному льду, медленно стекающему в мрачные каньоны Оберона.

Ниже, ниже…

И вот он уже там, в логове Дракона.

— Смертный, ты пахнешь светом. Ты пахнешь жидкой водой! — Голос, как басовый барабан. От него сотряслась земля, и это ее дрожь восприняла и перевела магия Предрассвета, обитавшая в гербе Элрондия.

Он не стал тратить время даром.

— Я пришел, дабы вызвать тебя на поединок, — ответил рыцарь через магический трансмиттер в шлеме. — Я пришел, дабы показать тебе, каковы истинные рыцари Оберона!

Он подал еще вперед. Там, в темноте, глаза различили что-то похожее на пещеру. Уж не свет ли там?

Нет, не свет. То глаз Дракона Умбриеля!

Ну и громадина! Он и не предполагал, что чудовища бывают такими. А какое оружие у него с собой? Меч. Бесполезно. Да он и знал — против такой силищи любое оружие бесполезно.

— Поближе, — молвил Дракон. — Почему бы тебе не въехать прямо мне в пасть? Не пришлось бы готовить, а? — Дракон загоготал, и стены пещеры задрожали от этого хохота, а лед под копытами Апогея пошел трещинами. Робоскакун попятился, но Элрондий остановил коня твердой рукой.

Вот уже и формы чудовища проступили из мрака. Дракон притаился в самой глубине заканчивающегося тупиком каньона. То, что издалека казалось неровной, каменистой тропой, на деле оказалось чешуйчатой спиной чудовища. Горки аллювиальных отложений обернулись вытянутыми когтями. А тупик вдруг раскрылся, явив ряды зазубренных сталактитов и сталагмитов — зубов ящера.

И за ними — тлеющий белый огонь. Смерть.

Что-то черное и вертлявое вылетело из пасти Дракона и, упав под копыта Апогея, задергалось, завертелось, обвивая ноги жеребца. Элрондий рухнул на земле, с ужасом наблюдая, как его верный конь исчезает в жуткой пасти, за разомкнувшимися клыками, в белом пламени глотки. Молчавший до того, Апогей издал ужасный крик. Вспышка… и тишина.