Элрондий поднялся, сжимая в руке меч.
— У твоей лошадки привкус жестянки, — заметил Дракон. — А какой у вас, сэр Рыцарь?
— За Персиваля и Апогея! — воскликнул смельчак, устремляясь вперед.
Меч звякнул, наткнувшись на нижние зубы. Никакого эффекта. Дракон лишь рассмеялся, и от его смеха у рыцаря задрожали кости. Элрондий ударил по верхним зубам.
Даже если челюсть опустится, найдет ли он мозг? Удар достиг цели. Дальше. Глубже.
Голос чудовища упал до шепота. Шепот обволакивал, проникал под кожу. Из ушей пошла кровь. Ребра зашатались и одно за другим стали лопаться прямо в груди.
— Думал, мой творец был идиотом? Думал, он поместил мозг в голову? — шептал Дракон.
Громадная голова поднялась. Элрондий держался, вцепившись изо всей силы в меч. Внизу, под его болтающимися ногами, вспыхнул белый огонь.
— Вот мой секрет: мой мозг в хвосте.
Пламя метнулось вверх.
Элрондий уже ничего не мог поделать и лишь со страхом взирал вниз. Отец выплюнет труса.
Нет, не выплюнет. Если я назову Его имя, Он услышит меня.
По крайней мере так говорят священники.
А если они ошибаются? Если все, во что я свято верил, ужасная ошибка?
И все равно я умру по-своему. И никто меня не выплюнет.
С отчаянным криком рыцарь выпустил меч и полетел в огненную глотку зверя.
Дракон Умбриель сглотнул. Пламя с шумом взметнулось ввысь, вырвалось из каньона и устремилось к лику Урания.
А Дракон опустил голову в ожидании очередного Рыцаря Оберона.
Глава шестая
Система Урана
0:45, среда, 2 апреля 3017
— Неплохо, — сказал Герардо Функ. — Эскапизм. Безрассудная смелость. Людям такое нравится.
— Жутчайшая смерть из всех, что я видел, — отозвался Томас Огава. — Использовать пошлую сказку, чтобы завлекать бедных и несчастных в пасть… ну, скажем, в мясорубку… это не совсем честно.
— А разве Амес поступает честно? — возразил Функ. — На Сатурне применил против нас мил-грист. — Он криво усмехнулся. — Мы по крайней мере даем… анестезию.
— Какой ты злой. — Огава покачал головой. — Хорошо еще, что мы на одной стороне.
— Без тебя бы я не обошелся. Капитан Томас Огава, сеятель Драконов.
— Ладно, обзывайся как хочешь. — Огава помахал рукой и оборвал связь. Работа почти сделана, пора убираться подальше из системы Урана.
Он покидал этот ад без малейшего сожаления, даже зная, что возвращается в огненный смерч Нептуна.
В отличие от бедных, обреченных душ Урана, он не питал иллюзий относительно следующего задания.
Глава седьмая
Система Нептуна
2:07, четверг, 3 апреля 3017
Командный центр Федеральной армии
Приказ у полковника Теори был только один: сдержать силы Департамента до прибытия помощи. Генерал Шерман, как обычно, сформулировал задачу четко и ясно, и Теори ценил это его качество. Не радовало только то, что он остался на Нептуне за главнокомандующего. Шерман, вероятно, имея на то свои причины — скорее всего, военного свойства, — взял захваченный неприятельский корабль, «Бумеранг», и вместе с клаудшипом Тацитом отправился в экспедицию на Плутон.
По сути, обычная мера предосторожности — на случай, если Теори облажается. Так, по крайней мере, считал сам полковник. Возможно, у Шермана было на этот счет свое мнение. «Если противник будет иметь подавляющее превосходство». Что-то вроде этого. Но Теори знал, что никогда не сможет быть самим собой, если уступит систему Мету, а Шерману придется возвращаться и выручать его.
В любом случае, если такое случается, в живых меня, скорее всего, не будет, думал полковник.
Впрочем, для беспокойства были и более реальные причины.
В системе Нептуна находилось шесть клаудшипов: Марк Твен, Остин, Гомер, Маккарти, Сервантес и Карлайл. Себя они называли «Группой Койпера», поскольку именно в Поясе Койпера для многих из них все и начиналось. К сожалению, им не хватало боевой подготовки. Все были добровольцами, сражавшимися вместо Федерального флота, который лишь формировался на базе первых выпускников военной академии в Облаке Оорта.
И все же командовать шестью клаудшипами — большая ответственность, вот почему Теори отнесся к делу с полной серьезностью. Все они, мужчины и женщины, имели за спиной богатый жизненный опыт и успели побывать в таких далях, которые ему и не снились — Марк Твен, например, летал в Альфа Центавра! Все они прожили по сто с лишним стандартных лет и большую часть этого времени провели, бороздя просторы космоса в своих сияющих телах изо льда и камня.
Распределил он их вроде бы достаточно эффективно. Они согласились занять назначенные позиции, хотя и не проявили особой радости, особенно Карлайл, считавший, что нахождение на орбите внутренних лун лишает его возможности наблюдать за ходом всей операции. Карлайл не был солдатом, поэтому Теори не стал его одергивать, а просто повторил приказ, и клаудшип, ворча, отправился туда, куда его послали.
Каждый корабль принял на борт ту или иную воинскую часть, хотя численное превосходство в этом отношении оставалось на стороне Департамента. Шерман забрал с собой на Плутон пятьдесят пять тысяч солдат, включая лучших, ветеранов Третьей и Легкой бригад, оставив Теори Вторую дивизию Федеральной армии, укомплектованную, по большей части, новобранцами. (Первую дивизию федеральное командование уже откомандировало на Юпитер.)
Итак, на Нептуне неизвестным силам Департамента противостояло 113000 бойцов. Каждый крейсер Департамента мог нести до двадцати тысяч солдат. Двадцать кораблей разместили бы при желании половину гражданского населения Тритона! Судя по поступающим донесениям, численность неприятельского флота составляла двадцать пять кораблей.
Чтобы иметь хоть какой-то шанс на победу, нужно было ограничить грядущую битву исключительно боевыми действиями в космосе. В последний год Федеральная армия отнюдь не сидела сложа руки. По темпам вооружений они даже опередили Мет. Проблема заключалась в том, что Мет имел в своем распоряжении огромные производственные мощности, а численность его населения в несколько раз превышала численность населения внешней системы: 90 миллиардов, включая БМП и свободных конвертеров, против 10 миллиардов фремденов.
Фремдены. Снова это слово. Сначала оно появилось там, в Мете, как пренебрежительная кличка для всех, кто жил по другую сторону, но федеральные войска приняли его и теперь пользовались сами, с некоторой даже гордостью.
И не только войска, но и население вообще. Например, Дженифер Филдинг, с которой он на днях встретился в Форке. Когда Теори спросил, почему она употребила это прозвище, девушка ответила, что не видит в нем ничего оскорбительного, и что так называют себя многие ее знакомые и просто люди на улице.
Теори немало удивило, что Дженифер мгновенно сошлась с его сыном. Они были едва знакомы, и мальчик был с ней так же молчалив и застенчив, как и с другими, но ее это нисколько не смутило. Похоже, его безразличие даже тронуло ее, особенно после того, как Теори рассказал, через что ему пришлось пройти, живя с матерью, прежней любовницей Теори, Константс.
— Он как птенчик, никогда не имевший собственного гнезда, — сказала Дженифер. — Нуждается в тепле и безопасности. Все остальное приложится. Ты первый дал то, чего ему недоставало.
— Я бы хотел уделять ему больше внимания, — вздохнул Теори. — Но не знаю, что делать.
— Я помогу, — сказала Дженифер. И помогла. Он отдал ей свои ключи от квартиры в «виртуальности», и она проводила там половину свободного времени, играя с мальчиком. Вот так, думал Теори, хотел подружку, а приобрел няню. Тем не менее они бывали и вместе, иногда вдвоем, иногда с ребенком, и ее отношение к нему определенно изменилось к лучшему. До поцелуев пока не дошло, не говоря уж о чем-то большем, но Теори не терял надежды. Впервые в жизни у него было что-то наподобие личной жизни. Ее присутствие никак не сказывалось на его служебных обязанностях, точнее, сказывалось в положительном смысле. Он стал лучше понимать биологических людей, а они, что ни говори, составляли большую часть тех, кого ему полагалось защищать.
