Усугубило положение и решение некоторых локальных правительств — например, юпитерского конгломерата Каллисто и собрания городов Нью-Миранды — оживить деловую активность вбросом наличности. Труды десятилетий были подорваны в один день, когда власти этих территорий пустили новые деньги на необоснованные покупки. Рынок мгновенно почуял, что происходит, и отреагировал соответственно. Цены взлетели как ртуть на Меркурии. Уже на следующий день новая валюта девальвировалась наполовину, а к концу месяца инфляция составляла 1000 процентов в неделю. Это было уже не свободное падение, а бросок в бездну.
Прибыв на Тритон, Келли поступил на работу клерком в торговую компанию. Жить он рассчитывал тихо и незаметно, но старый приятель по бизнес-школе, Ллойд Нджонджо каким-то образом пронюхал о его присутствии на Нью-Миранде. Нджонджо служил советником в местном правительстве и был членом клуба «Мотосерра», куда входили представители так называемых «первых семей», которые контролировали большую часть бизнеса на этой луне. На протяжении нескольких лет он внимательно следил за карьерой Келли в могущественной меркурианской фирме «Телман Минт», где тот поднялся до положения партнера, и восхищался им со стороны. Теперь же Нджонджо, не теряя времени понапрасну, предложил давнему товарищу престижную должность в только что образованном Военном банке Солнечной республики.
Келли, еще не оправившийся от пережитого, не спешил хвататься за предложение Нджонджо, но уже через несколько недель пребывания на Тритоне ему стало ясно, что Синту необходимо как можно быстрее адаптироваться на новом месте хотя бы для того, чтобы ладить как-то со сверстниками. Адаптация, как и за все остальное, стоила денег. Келли ускользнул из внутренней системы с приличным состоянием, но к тому времени, как он прибыл на Тритон, «состояние» превратилось в «заначку». Он узнал, что не имеет права вкладывать деньги в реальную собственность, пока не получит статус официального резидента, и понял, что когда это случится, средств хватит разве что на покупку скромного бунгало и подержанного транспортного хоппера.
Потеря сбережений была второй причиной душевных терзаний Келли. Он корил себя за то, что не сумел разместить деньги наилучшим образом, хотя возможности для сохранения и даже умножения нажитого у него были. В конце концов его же считали мастером финансов. Однако, сраженный горем и придавленный депрессией, он на какое-то время просто забыл о деньгах, а в результате упустил возникавшие возможности.
Ровно через год после прибытия на Тритон Келли без особого желания приступил к исполнению новых обязанностей. Ему, однако, не потребовалось много времени, чтобы сделать простое открытие: приняв предложение Нджонджо, он вернулся в мир финансов. В мир, где он чувствовал себя как рыба в воде. Поначалу ему поручили заниматься вопросом одной дебиторской задолженности, и он с удовольствием погрузился в изучение запутанной ситуации с материальными активами и пассивными позициями различных счетов. Набравшись уверенности и изучив финансовый рынок, Келли сформулировал несколько предложений по рефинансированию, суливших выгоду как клиенту, так и банку. Через полгода его перевели в другой отдел и включили в состав команды, ответственной за создание новых серий федеральных военных облигаций, которые банк должен был выпускать в партнерстве с правительством Солнечной республики.
Выпуск первых серий обернулся полнейшим провалом. Облигации оказались такими сложными, что никто не мог толком понять, что именно покупает. Движимые патриотизмом, многие выкладывали тысячи гринлифов. Потом люди с удивлением узнавали, что на их ценные бумаги наложен целый ряд ограничений по продаже, что некоторые нельзя передавать другим держателям в течение десяти и даже более лет. Новостные каналы разнесли эту новость с соответствующими комментариями, заострив внимание граждан на особо чувствительных пунктах, и рынок ценных бумаг рухнул.
Выпуск новых серий увеличивал государственный долг в десять раз по сравнению с первыми облигациями. Более того, за этой мерой должны были последовать и другие. Новое правительство полагало выпуск облигаций абсолютно необходимым инструментом привлечения средств для финансирования быстро растущих военных расходов.
Келли с головой погрузился в изучение проблемы. Карьеру он начинал именно с облигаций, и теперь десятилетний опыт пришелся как нельзя кстати. Вскоре даже старшие члены группы обращались к нему за советом. Он не только восстановил использовавшийся в Мете стандарт торговых соглашений, но и адаптировал к сложившейся ситуации язык контракта, а также подбросил с десяток идеек, зародившихся у него еще в молодости, но так и не нашедших применения в финансовой системе Мета.
Новые облигации пошли на ура, притянув деньги с Юпитера, Оорта и Койпера гораздо быстрее, чем кто-либо ожидал. Успеху в немалой степени поспособствовала бодрая заметка в «Бизнес-рипорт» (помещенная под именем того же самого Джейка Аляски, который, можно сказать, единолично похоронил первый займ), вызвавшая настоящий ажиотаж и подхлестнувшая интерес к торговым площадкам в мерси. Его облигации встали на ноги.
Но работа и сын занимали не все его время, а когда Келли оставался один, на него снова и снова накатывало отчаяние: Данис в лапах врага, судьба Обри неизвестна.
Еще одна перемена в его жизни состояла в том, что он становился, по сути, отцом-одиночкой. Синт посещал расположенную неподалеку мерси-школу. На Меркурии, особенно среди знакомых Келли, такое было не принято. Считалось, что дети должны расти в естественных условиях, не испытывая на себе влияния виртуального мира, в котором большинство их родителей зарабатывали себе на жизнь.
На Тритоне никто из таких мелочей проблем не делал. Более того, многие из учителей Синта сами были свободными конвертерами. На Меркурии и в большинстве других частей Мета закон запрещал им такого рода деятельность, и то, что здесь дело обстоит иначе, стало для Келли приятной неожиданностью. Мальчик посещал занятия с удовольствием, чего раньше отец за ним не замечал. И неудивительно — в конце концов преподаватели были такими же людьми, как и его мать.
Занятия в этой школе проходили в виртуальных классах. Прежде чем отправиться на занятия в мерси, дети каждое утро собирались в «игровых комнатах», которых было несколько на территории каждого района. Выходя из виртуальности — полностью или частично, — учащиеся отдыхали, занимались материальными арт-проектами или делали что-то еще, что получалось лучше в физическом мире. Дети-конвертеры, которых на Меркурии загоняли в специальные, плохо финансируемые школы, здесь, на Тритоне, обеспечивались в учебных комнатах роботами-аватарами, так что физический мир был для них таким же счастливым местом, как и виртуальный.
В Мете о такой образовательной системе можно было только мечтать, и предпосылкой для ее реализации могло бы стать предоставление всем свободным конвертерам полного равноправия. Именно за это Келли и Данис боролись годами, приходя на участки для голосования. Судя по опросам, их мнение разделяли примерно три процента населения, так что до исполнения мечты Келли дожить не надеялся, а о том, что его ребенок станет участником такой программы, даже не мечтал.
Каждое утро Келли отводил Синта в школу, а во второй половине дня уходил на часок с работы, чтобы отвести его домой. В «Телеман Милт», где он был партнером, его за нечто подобное уволили бы без всяких объяснений. А может быть и нет. Ему и в голову не приходило попросить о чем-то подобном. Там всем занималась Данис, которая никогда и ничего не упускала из виду и все успевала. К тому же там их сын находился в интернате.
По пути домой из школы Келли и сын частенько заворачивали в булочную — полакомиться местным деликатесом под названием кипферл. Местные кондитеры сделали интересное открытие: если тесто перед выпечкой подвергнуть на короткое время воздействию внешней температуры — минус 391 градус по Фаренгейту, — то печенье получается необычайно нежным, буквально воздушным, но при этом сохраняет приятную хрусткость. Синт обожал эти штучки, да и Келли нередко ловил себя на том, что хрустит чем-то за чашкой кофе.
