Далее Дерри в своем анализе антропологических параметров приходит к сенсационному выводу, дающему повод упрекнуть его в расизме:

Таких взглядов придерживались в 1950-е и даже 1960-е гг. некоторые представители академической науки, специалисты в таких традиционно «викторианских» дисциплинах, как египтология и исследования Месопотамских древностей. Это — красноречивое свидетельство того, что британская египтология была и осталась одним из последних бастионов академического колониализма.

В двух своих публичных докладах (опубликованных в «Джэйл ревью» в 1918 и 1922 гг.) Петри со всей определенностью сформулировал свои колониалистские взгляды. Оба доклада были прочитаны вскоре после окончания Первой мировой войны, когда пресловутая «западная цивилизация» залечивала раны после самых кровопролитных битв в своей истории. Взгляды Петри явно шокируют либералов конца XX в., но, как показал ход исторического развития, такие идеи были весьма и весьма распространены в Европе в 1920-е гг. В этом смысле Петри был человеком своего времени. Однако, хотя теория Династической расы, вне всякого сомнения, испытала заметное влияние эпохи колониализма, на которую, кстати сказать, приходится жизнь и археологическая деятельность Петри и его коллег, это вовсе не означает, что мы должны ставить под сомнение его археологические находки только потому, что сделанные им исторические выводы имеют весьма запятнанную репутацию.

Прошлое есть прошлое, и уроки, извлеченные человечеством из него, не в силах ни на йоту изменить его кровавую реальность. Для переселенцев в новые края вполне естественно способствовать активному подъему цивилизации в отсталых регионах. Именно таким регионом и был Египет Додинастической эпохи, когда в нем, в самом начале III тысячелетия до н. э. пребывала Династическая раса Петри. Археологические свидетельства этого вполне очевидны. Появление иноземцев со всеми их навыками и познаниями — неоспоримый исторический факт.

Спустя целое поколение после кончины Петри Брайан Эмери подхватил знамя теории «Династической расы» и даже еще больше подчеркнул остроту проблемы, назвав переселенцев долины Нила «высшей расой». Столь резкий шаг не мог остаться незамеченным, учитывая, что всего каких-нибудь пятнадцать лет назад в мире разыгралась трагедия холокоста. В результате основной костяк теории Династической расы оказался выброшенным в клозет академической науки, где он пребывает до сир пор.

Впрочем, как я уже отмечал в предисловии к этой теме, мы должны простить Петри не слишком удачный — с точки зрения наших сегодняшних взглядов — выбор терминологии.

Мы вправе приступить к рассмотрению существа теории «Династической расы», заменив это название не столь эмоциональным термином, например, «иноземная элита». Поступив так, мы сделаем уступку лексике современной науки. Это позволит нам без всякой предвзятости обратиться к рассмотрению археологических находок и в то же время не даст излишне политически щепетильным ученым умам предлога априорно отвергнуть свидетельства вторжения иноземцев в Египет в Додинастическую эпоху из-за одних только шокирующих терминов ее первооткрывателя. Неоспоримые доказательства появления иноземных культурно-цивилизаторских влияний в долине Нила в Додинастическую эпоху весьма многочисленны, и их можно получить многообразными путями, о которых стоит поговорить особо.

Появление лазурита и грушевидной булавы, а также чисто антропологические свидетельства далеко не единственные факты, говорящие о появлении в Египте некой новой культуры. На всем протяжении Накадского II и следующего за ним археологического периода — Накадского III — мы встречаем появление таких важнейших факторов, как: а) цилиндрические печати; б) первые памятники иероглифической письменности и (в) крупные сооружения из кирпича. Известно, что все эти «изобретения» имеют шумерские корни.

а) Цилиндрические печати

Цилиндрические печати часто использовались в качестве погребальных амулетов, а в земной, повседневной жизни — как средство маркировки имущества. Наиболее ранние из таких небольших печатей были покрыты резьбой с разнообразными сюжетами и мотивами и при прокатывании по сырой глине печатей-пломб на всевозможных сосудах оставляли на ней знак-символ или герб владельца. Позднее, в эпоху Древнего Царства, на печатях стали вырезать краткие иероглифические надписи, указывающие имя и титул владельца. Однако ко времени Среднего Царства (НХ — 1800–1633 гг. до н. э.) цилиндрические печати практически уступили место обычным штамповым печатям в форме скарабея.

Нельзя считать простым совпадением, что цилиндрические печати впервые появляются в Египте одновременно с лазуритом и грушевидной булавой. Цилиндрические печати не были изобретением туземных жителей долины Нила, ибо, как мы уже знаем, эти небольшие предметы уже давно использовались для той же цели в древнейшем городе Урук в конце Убаидского периода. Таким образом, цилиндрическая печать также была чисто шумерским изобретением.

Крупнейший голландский египтолог и ориенталист Генри Франкфорт (учившийся у Петри в Юниверсити Колледж в Лондоне) считает находки цилиндрических печатей «неопровержимым свидетельством контактов между Месопотамией и Египтом». В частности, эти печати, «по самому материалу и характеру резьбы на них говорили о том, что они были сделаны в Месопотамии во второй половине Протописьменного периода». Одна из таких печатей, кстати сказать, была найдена Петри в захоронении Накадского II периода.

Иконография этих ранних цилиндрических печатей включает в себя «мотивы геральдических животных, типичные для культуры ранней Месопотамии», а также «изображения грифонов с горизонтальными крыльями, которые, как показал Амье, восходят к искусству Суз». Эти же мотивы характерны и для памятников искусства начала эпохи фараонов, особенно — для больших косметических приборов-плошек, о которых мы поговорим в главе одиннадцатой.

б) Письменность и язык