1976 «Встречая мирную зарю…» Встречая мирную зарю В ночной пустыне Ленинграда, Я отрешенно говорю: — Горят Бадаевские склады… И спутник мой не удивлен, Всё понимая с полуслова, Пожары те же видит он В дыму рассвета городского. Вновь на него багровый свет Бросает зарево блокады. Пятнадцать, тридцать, сотню лет Горят Бадаевские склады… 1976 «ПИОНЕР-БОЛЬШЕВИК» Этот холм невысок, Этот холм невелик, Похоронен на нем «Пионер-большевик». Да, на камне начертано Именно так… Здесь всегда Замедляют прохожие шаг, Чтобы вдуматься в смысл Неожиданных слов, Чтобы вслушаться в эхо Двадцатых годов. Хоронили горниста Полвека назад, Молчаливо шагал Пионерский отряд. Барабанная дробь, Взлет прощальный руки. Эпитафию вместе Сложили дружки: «Пионер-большевик, Мы гордимся тобой — Это есть наш последний И решительный бой!» Отгремели года, Отгорели года. Человек на протезе Приходит сюда — Партизанил в войну Комсомольский отряд, Лишь один партизан Возвратился назад. Возвратился один, И его ли вина, Что порой без могил Хоронила Война?.. Потому и приходит, Как перст, одинок, Он на холм, где лежит Школьный старый дружок — Тот, кого подстерег Злой кулацкий обрез… Гаснет день. Заливаются горны окрест. Искры первых костров Светлячками летят — Как полвека назад, Как полвека назад. И о холм ударяется Песни прибой: «Это есть наш последний И решительный бой!» 1976 «Брожу, как в юности, одна…» Брожу, как в юности, одна В глухих лесах, по диким склонам, Где обнимает тишина Меня объятием влюбленным, Где отступает суета И где за мною вместо друга, Посвистывая, по пятам Смешная прыгает пичуга. Где два орла, как петухи, Сцепившись, падают на тропку, Где изменившие стихи Опять стучатся в сердце робко. 1976 ПРЕДВЕСЕННЕЕ Так было тихо, что казались, Вдруг оглушившие меня, Прыжки испуганного зайца Тяжелым топотом коня. Так было тихо, было тихо, Что в предвесенней тишине Смятенье и неразбериха, Как волны, улеглись во мне. Я знаю — скоро растворится В душе последний тонкий лед, Поскольку тенькают синицы: — Зима прошла, весна идет! 1976 В ЛЕСУ Там, где полынью пахнет горячо, Там, где прохладой тонко пахнет мята, Пульсировал безвестный родничок, От глаз туристов зарослями спрятан. И что ему судьба великих рек? — Пусть лакомится еж водою сладкой! …Давным-давно хороший человек Обнес источник каменною кладкой. Как маленький колодезь он стоял. Порой листок в нем, словно лодка, плавал. Он был так чист, так беззащитно мал, Вокруг него так буйствовали травы!.. Однажды, бросив важные дела И вырвавшись из городского плена, Я на родник случайно набрела И, чтоб напиться, стала на колено. Мне родничок доверчивый был рад, И я была такому другу рада, Но чей-то вдруг почувствовала взгляд И вздрогнула от пристального взгляда. Сквозь воду, из прозрачной глубины. Как будто из галактики далекой, Огромны, выпуклы, удивлены, В меня уставились два странных ока. И тишина — натянутой струной. Я даже испугалась на мгновенье. То… лягушонок — худенький, смешной Увидел в первый раз венец творенья! И вряд ли я забуду этот миг, Хоть ничего и не случилось вроде… Пульсирует ли нынче мой родник И жив ли мой растерянный уродик? Как жаль, что никогда я не пойму, С улыбкой встречу вспоминая эту, Какой же показалась я ему? — Должно быть, чудищем с другой планеты! 1976 СЕВЕР Скромный зяблик, как соловей, Заливается на осине. Из-под выгоревших бровей Лето взор поднимает синий. Им обласканная, стою, А кузнечики — как цикады. Север, Север! Красу твою Разве сравнивать с южной надо? Пусть все чаще мне снится юг — Блеск Кавказа, сиянье Крыма! Только Север, как старый друг — Незаметный, незаменимый… |
