— Вы еще не догадались? — жеманно облизнулась Крим Брюле.

— Неужели тоже…

— Да, — потупилось существо с двойным дном. — Человек в Черном — тоже я.

Земляне ахнули. Даже мертвец на полу и тот не выдержал. Труп Фингала открыл глаза и с натугой прохрипел:

— Этого не может быть, ибо Божественная Лулу и Человек в Черном — разные люди. Могу дать голову на отсечение! Во время моей встречи с заказчиком и он, и секретарша присутствовали в кабинете одновременно. Не могла же Лулу быть единой в двух лицах?!

— Молчи, подлец, когда джентльмены с дамой разговаривают! — Крим Брюле выпалил из револьвера и попал Фингалу в кингстон. Бывший шеф перевернулся вверх дном и затонул вторично. Теперь уже бесповоротно. — Большому кораблю — большое кораблекрушение!

Отдав должное бандиту, начальник полиции продолжил свой рассказ как ни в чем не бывало:

— Я способен и не на такое! Иногда моя неординарная натура ищет самовыражения и находит его в раздвоении личности, а раздвоенную личность можно одеть во что угодно, даже во все черное… Если мне опять не верят, прошу осмотреть правую тумбу — там вы обнаружите элегантный вечерний костюм, сорочку на планке, тупоносые туфли на рифленой подошве, сетчатую майку, демисезонный плащ, купальные трусы, галстук-бабочку, летнюю шляпу — все аккуратно отутюжено и сложено. Полумаску я уничтожило — по такой важной улике меня могла опознать контрразведка синдиката! Таким образом, заказом от лица человека в маске я спровоцировало банду на поединок с Межзвездным Охотником, и, как видите, результат налицо: неделя, данная мне гражданином Президентом, закончилась — и Фингал закончился! Мир праху его!

— За такие шутки, — разгневался Кондратий, — не будь вы в душе дамой, следовало бы лицо набить!

— Я способен постичь глубину вашего искреннего негодования, но что мне оставалось делать?

— Арестовать Фингала, хотя бы на хомодроме во время скачек, и устроить публичный процесс!

— Как бы не так! Разве вам не объяснили, что адвокаты этого дьявола во плоти вытащили бы своего патрона из любой передряги, а публика всегда на стороне кого угодно, но только не полиции! Кроме всего прочего, Фингал — мой кузен.

— ?!

— У моей матушки была любимая сестра. Тетя любила музицировать и продавца пирожков с зайчатиной. Кто мог предполагать, что от этого противоестественного союза Эрато и Гермеса появится чудовище, которое только в юности подавало надежды, и то в барьерном беге. Это чудовище было моим единственным родственником, — грустно добавил начальник полиции, засовывая завещание во внутренний карман. — Если бы я принялся преследовать Фингала официально, общество решило бы, что я просто домогаюсь наследства! А подобные подозрения, согласитесь, не имеют под собой никакой почвы… И вообще, убивать кузена не вполне прилично — об этом говорит хотя бы то, о чем в приличном обществе не говорят… Вы не возражаете, если я закурю?

Кабинет вновь претерпел метаморфозу. На этот раз он стал похож на подземелье, где гнездятся тролли и гномы. Блики, отраженные от кристаллических решеток на окнах, слепили глаза. С потолка свисали сталактиты. По стенам, представляющим собой разрезы геологических напластований, шныряли юркие саламандры. Юркие и огненные. Крим Брюле изловчился, поймал одну за хвост и поднес к сигарете. Саламандра обжигала пальцы, он ее выронил и по привычке хотел затушить подошвой, но саламандра рассыпалась угольками и зашипела…

— И, наконец, самое главное, о чем я хочу рассказать. Вы победили Фингала не только благодаря своему умению с честью выходить из любого самого трудного испытания, но и благодаря моей уловке. В заказе-наряде я подчеркнул, что смерть одного из вас оплачивается дороже, чем смерть обоих.

— Я же говорил, Виктор, с письмом-бомбой что-то неладно. Фингал не мог быть уверен, что я непременно взорвусь!

— Да подожди ты! — Джонг уставился на Единого-в-трех-лицах. — Дай человеку досказать!

— Я надеялся на жадность кузена. Оставив одного из вас в живых, он срывал куш посолиднее, но зато приобретал кровного врага, который непременно отомстил бы за смерть товарища! Каково?!

— Ваше хитроумие, сударь, — склонился в шутовском поклоне Зурпла, — может соперничать с вашим же коварством!

Полицейские автомобили подкатили к мраморным ступеням Дворца правосудия.

— Прошу в мои апартаменты! — пригласил начальник полиции. — Вы не забыли, я должен отметить ваши удостоверения на командировку и завизировать платежную видимость! По правде говоря, догматерия с Предрассудка-111 организовал тоже я. Доставка обошлась казне в изрядную копейку.

— Боже мой! — притворно всплеснул руками Зурпла. — Скоро окажется, что мы прибыли на Полинту тоже из-за вас!

— Так оно и есть! — подтвердил догадку Кондратия Крим Брюле. — Догматерия я выписал исключительно с целью пригласить какого-нибудь Межзвездного для расправы с хищником, а заодно и с Фингалом. Прилетели вы…

— Д-а-а-а! — воскликнул Последняя Инстанция. — Вашему умению закрутить интригу в узел можно только позавидовать!

— Недаром же вторая часть моего литературного псевдонима — Кристи, в честь прославленной писательницы криминальных историй, в которых действует детектив Эркюль Пуаро!

— А первая?

— Что первая?

— Первая часть вашего псевдонима? — спросил Виктор. — В чью честь?

— В честь другой не менее знаменитой английской писательницы, автора так называемого «дамского» романа, Шарлотты Бронте, которая своими произведениями исторгала водопады слез у многих поколений читательниц. Мой полный псевдоним — граф Бронтекристи, а в моих повестях обязательно присутствуют персонажи Агата и Шарлотта.

— Секунду, — сказал Межзвездный Охотник и вытащил из-за пазухи потрепанную книжку, которую так и не успел дочитать до конца. — Так это вы написали?

— Да. «Убийство в морге» — мое любимое детище. Критика считает «Смерть наложенным платежом» лучше, а мне все-таки ближе «Убийство…», — без ложной скромности признался граф Бронтекристи. — Но с детективами покончено! Признаться, успех у публики начал меня утомлять, и я решил посвятить дальнейшее творчество созданию совершенно нового жанра. Однажды мне пришла в голову мысль, что про смерть пишут много и часто, возьмите трагедию и драму, психологический роман и вещи в стиле «черного юмора», не говоря уже о детективах, которые построены только на том, что кого-то зверски убивают на первых страницах! А вот рождению человека в литературе не повезло. Я не говорю о рождении человека в переносном смысле, когда описывается какой-нибудь Пека Чмырь, который «завязывает» с уголовным прошлым и встает на стезю добродетели к зубофрезному станку, — я говорю о рождении человека после девятимесячного заключения в утробе матери. А ведь смерть и рождение — это две крайние точки, два полюса такого загадочного процесса, который называется жизнью. И я решила начать новый жанр — жанр романа-геборуны, увлекательного повествования о зачатии, вынашивании и появлении на свет. В отличие от детектива, где речь может пойти о смерти любого, самого невзрачного субъекта, геборуна должна описывать реальное, достаточно известное лицо, ибо давно подмечено, что читатели обожают смаковать интимные эпизоды из жизни знаменитых артистов, писателей или ученых. Я долго думала, кого из современников выбрать в качестве героя своей первой геборуны, и после всестороннего анализа остановился на Сублимоцарте…