А в ту пору догадалась Галвин Сеерий: не вызвать ей дух Алтан Галав-хана, не заполучить его никогда!.. Поняла она, что не всего можно добиться силой зла, и дала клятву стать на дорогу добра. И сдержала слово! Родились у нее трое сыновей, которые позже сделались ханами страны Шарай Гол. А Тувдэн Нима Осорма знала о том заранее — потому и не велела она убивать Галвин Сеерий.

У принцессы Задангуй тоже родился сын, и Алтан Галав-хан дал ему имя Чутан. Он был братом шарайгольских ханов и дядей Гэсэр Богдо-хану. И ханы страны Шарай Гол принимали его с радостью, называя старшим братом, и Гэсэр уважал его как дядю. И там и сям успевал Чутан, с тех пор в наших краях двурушников так и называют чутанами!..

Жили все в Среднем Тиве в добре и согласии, когда Тувдэн Нима Осорма сказала однажды:

— Надо новый дворец строить.

— Зачем, — удивились Сэнлун и его жена, — когда есть у нас такая прекрасная хото-мандал, огненная крепость?

— Она была спущена с небес для защиты от мангасов, — ответила государыня. — А теперь истек срок и ее земной жизни, и нашей…

И правда! Проснулись однажды дети Алтан Галав Сандал-хана и видят: нет ни отца, ни матери, ни трех баатаров… И огненной крепости нет, будто никогда и не было.

Вот и вернулись на небеса пятеро тенгри из девяти, сошедших на землю, чтобы победить мангасов. Их имена: Алтан Галав Сандал-хан, Хар Сандал, Суунаг Цагаан, Шилэн Галзуу и Тувдэн Нима Осорма.

А вот Цагаан Сандал так и не расстался с табунами Дуулга-баяна — остался на земле покровителем скота.

Сам Бурхан и ее сыновья Сэнгэ Донран и Шуусран Донран и по сей день стерегут отверстие, ведущее в Океан Крови, куда сбросили мангасов.

Советники Алтан Галав-хана, Шавдай и Нявдай, стали хозяевами гор. Лувсан с его честным и спокойным нравом — покровитель земли. А хитрец Хастараа, который и соврать может, и из любой беды вывернется, сделался хозяином изменчивой воды.

Еще говорят, что Владыка Хурмаст щедро наградил пятерых тенгри — победителей мангасов… но не нам судить о деяниях бессмертных небожителей.

В прошлом году, пытаясь наметить пути фантастов «Школы Ефремова» в пустыню Гоби — по следам нашего Учителя, — я оказался в древней Урге — нынешнем Улан-Баторе. В Союзе Писателей как раз открылся семинар прозаиков, меня попросили выступить, ответить на вопросы. Когда спросили, что, на мой взгляд, самое насущное для пробуждающейся Монголии, я ответил без долгих раздумий: «Главное — восстановить все семьсот разрушенных монастырей и вернуть народу его память: первобытные сказания, легенды, поверья. Ни одной подобной книги в здешних магазинах я не нашел».

Этот разговор с писателями случился, оказывается, за два дня до праздника Рождения Будды, а в день празднества меня пожелал принять духовный Владыка Монголии — хамба-лама. Наша беседа продолжалась около часу. Поблагодарив за призыв к духовному возрождению некогда цветущей страны, хамба-лама вручил мне награду — почетный знак мирового сообщества буддистов. Знак оказался похожим на орден Андрея Первозванного: на голубом поле два перекрещивающихся голубых золотых жезла — очиры, что отгоняют мировое зло.

Через неделю я улетал в Москву. На аэродроме, уже прощаясь, переводчик Мэргэн (он когда-то учился в Москве в Литературном институте) сказал: «Да, наши святыни уничтожены, по всей стране лишь два монастыря уцелело. И фольклор в забвении у власть предержащих. Но народ не обеспамятел, в нем жива устная традиция. Познакомьтесь с записями одного из моих родственников — народного сказителя. Здесь подстрочный перевод мифов о сотворении мира, о перволюдях. Если это обработать, снабдить необходимыми пояснениями — русскому читателю приоткроется Монголия, как открылась она когда-то Ивану Ефремову на «Дороге Ветров».

Я прочитал тетрадку в самолете и еще успел взглянуть в иллюминатор на благословенную землю, родившую «Деяния небожителей»…

Информация «В совете фантастов», помещенная на последней странице книги Ю. Глазкова «Черное безмолвие», содержит перечень наиболее удачных за последние годы книг издательства. Значится в нем и книга А. П. Казанцева «Клокочущая пустота», а также сборник «Фантастика-86», свое мнение о которых хотелось бы высказать.

А. П. Казанцев — признанный мастер фантастического жанра. В своих произведениях он исходит из того, что нельзя превращать вымысел в самоцель, отрывать его от действительности. «Призвание подлинно художественного фантастического произведения, по мнению писателя, — «помочь науке сделать правильный вывод из сегодняшней мечты», — пишет в послесловии к книге кандидат филологических наук И. В. Семибратова.

«Клокочущая пустота», входящая в трилогию романов-гипотез «Гиганты», знакомит молодого читателя с Францией эпохи Ришелье — Мазарини, с удивительными людьми, чей невероятный талант ставит в тупик современных исследователей. В центре романа — образы выдающихся представителей человека мыслящего: поэта и философа Сирано де Бержерака, провозвестника утопического коммунизма Томмазо Кампанеллы, великого математика Пьера Ферма.

А. П. Казанцев пишет не биографическое исследование — автор широко использует право на фантазию, на научно обоснованный допуск. Авантюрно-приключенческий сюжет органично соединен с историческими фактами, в живую ткань эпохи естественно вкраплены научно-фантастические гипотезы. Казанцев стремится придерживаться правды развития характеров героев романа, изображая их людьми «страстными и бескорыстными, одаренными и искренними, одержимыми жаждой знаний и порывами любви, желанием служить добру и людям, переживающими яркие взлеты и горькие разочарования». Но несмотря на то, что автор неоднократно подчеркивает, что образ, скажем, Сирано недокументален, а скорее гипотетичен, на страницах произведения живет, страдает, борется живой человек. Можно с уверенностью сказать, что созданный А. Казанцевым образ Сирано — героя «без страха и упрека», человека, живущего в соответствии с прекрасным девизом: «Мне — ничего, а все, что есть, — другим!» — окажет немалое положительное влияние на юных читателей романа.

Думаем, после прочтения этих страниц читатель еще и еще раз задумается об остроте экологической проблемы, об ответственности за судьбу родной планеты.

Созвучен с произведением А. Гая и рассказ-предупреждение Ю. Леднева и Г. Окуневича «День радости на планете Олл».

Д. Жуков — признанный мастер исторической литературы. Тем приятнее познакомиться с ним в новом качестве. Рассказ «Случай на вулкане», бесспорно, привлечет внимание юных читателей: благодаря таким произведениям и определяется жизненный путь, происходит выбор профессии. Необходимо отметить и мастерское описание Д. Жуковым природы Камчатки.

Отрадно, что лучшие произведения более молодых писателей, еще только начинающих свой путь в фантастической литературе, по уровню литературного мастерства, по масштабности мысли оказываются не ниже произведений известных мастеров жанра. Необходимо отметить очень своеобразный рассказ А. Минеева «Автопортрет», написанный в форме рецензии на творчество художника. Хороша притча «Десять минут в подарок» В. Губина, запоминается рассказ-предупреждение «Тот, кто оказался прав» А. Скрягина.

В то же время нельзя не отметить, что в благородном стремлении оказать помощь молодым авторам, представить в сборнике все направления НФ, составитель «Фантастики-86» местами допустил неоправданное снижение уровня требовательности. Можно объяснить появление в сборнике рассказа В. Малова «Статуи Ленжевена» — написан он достаточно добротно, а то, что эту же идею более четверти века назад использовал И. Росоховатский, автор и составитель могли и не знать (хотя следовало бы). Можно спорить о правомерности включения в сборник рассказов «Великая и загадочная» Н. Дарьяловой и «Дар медузы» И. Дорбы (имеющих, на мой взгляд, весьма отдаленное отношение к НФ-литературе), но, повторяю, об этом можно спорить — границы жанра никем еще точно не определены. Но публикацию весьма слабых произведений «Завтрашняя погода» Т. Непомнящего и «Веланская история» И. Яковлева понять трудно. И дело не в том, что Т. Непомнящий пишет фантастику «ближнего прицела», — в конце концов, любой жанр имеет право на жизнь, кроме скучного. Непомнящий пишет именно скучно и серо. Повесть «Завтрашняя погода» — это заготовка для будущей повести. Невнятность, сумбурность идеи, а то и откровенная пошлость характерны и для «Веланской истории» Яковлева. Вроде эти вещи не определяют лицо, интересного в целом, сборника, но…