Наконец щекотальщики струн и клавиш угомонились, расселись и грянули для затравки избитовую мелодию. Друзья не ошиблись. Пошла-поехала откровенная биджистика, манфредменство и джетротальщина.

Так они выкаблучивали минут десять. Потом разыгрались, перестали тянуть кота за хвост и врезали композицию на мотив популярного в прошлом нудного блюза. Причем полифонист оказался настоящим виртуозом: он так зашаривал на ультра-фиолетовом регистре, так искусно подыгрывал ножной педалью, что земляне вошли в раж.

— Интересно, зачем Фингалу понадобились наши скальпы? — задумчиво спросил Зурпла в наступившем антракте. — Мы на Полинте без году неделя и, по-моему, не успели сделать никому ничего плохого?!

— Ты в этом уверен? И догматерию не сделали ничего плохого, кроме того, что его ликвидировали?

— Какое отношение может иметь бандит к нашей законной добыче?

— Скорее всего здесь, как на всякой цивилизованной планете, наверняка образовано Общество Защиты Животных, а его активистов хлебом не корми, дай только над охотниками поизмываться!

— Мстят, стало быть, за зверушку?

— Похоже на то, — подтвердил Виктор, вспомнив медный лоб зверушки, о который бились шаровые молнии и пробить не могли!

Он посмотрел на свои руки. Они были обагрены кровью непрожаренного бифштекса, взявшегося неизвестно откуда, равно как порционная курятина у Кондратия и две розетки с заливным.

— Нет, этого так оставлять нельзя! Официант! Сервис в харчевне был поднят на должную высоту. Как это ни удивительно, но обслуживание было человеческим. Хотя, вполне возможно, хозяин заведения просто оригинальничал, держа в штате живых официантов вместо традиционных роботов.

— Сей момент! — над столиком склонилось лицо. Бледнее бледного. У официанта была грудная жаба. Жаба была зеленая и ядовитая. Он встретил ее сегодня перед работой, когда переходил улицу в неположенном месте. Жаба сидела на канализационной решетке, и взгляд у нее был грустный. Официант пожалел бездомное существо и неожиданно для себя самого пригрел амфибию на собственной груди. Все было бы ничего, да только присущий обычно ему румянец куда-то исчез, да юркие мышки зрачков прятались теперь глубоко в норках глазниц. — Чем уважаемые гости недовольны?

— Вот это совершенно несъедобно! — возмущенный Виктор ткнул пальцем в железобетонное желе заливного.

— А у меня? — поддакнул разъяренный Зурпла. — Ваша так называемая жареная курица полностью не соответствует моим представлениям о том, какова должна быть жареная курица!

— Насколько я помню школьный курс зоологии, — с сомнением сказал бледнолицый астматик, вглядываясь в нетронутое крылышко. — лошади пока не летают! Сами виноваты, сударь, я предлагал цыплят табака в таблетках, но вы так были увлечены музыкой… По поводу же заливного, — он выразительно посмотрел на Джонга. — вы совершенно правы. Третьего Дня шеф-повар поскользнулся, и аналогичная порция упала ему на ногу. Скрытый перелом, душераздирающие подробности, полная потеря трудоспособности… А что поделаешь, фирменное блюдо из царь-рыбы, а ее, как известно, можно только торпедой…

Вдруг с мышкоглазым что-то произошло: он как будто вспомнил нечто важное. Земляне не знали, что разительная перемена в поведении официанта — дело рук жабы. Официант тоже этого не знал.

— Виноват. Я по ошибке полагал, что вы из Полиции Вкусов, а с ними у нас спорят! — начал оправдываться он, собирая кушанья в скатерть, факирским жестом сдернутую со стола. — Как же я вас сразу не признал? Еще раз виноват.

Покончив безжалостно с прежней сервировкой, он достал записную книжку и произнес:

ЗАСТОЛЬНЫЙ МОНОЛОГ:

— Паштет из язычков колибри под соусом из молок ценных осетровых рыб пойдет? Записываю две порции… Ах, четыре. Но есть одна неувязочка — придется подождать… Пока рыбку поймают, пока молоки вынут, соус приготовят… Опять же колибри с перебоями поступают — не сезон-с! Но если располагаете кое-каким временем? Не располагаете! Значит, все четыре порции вычеркиваем! Но ничего, как насчет закусочки? Есть грибочки белые а ля шампиньон, фаршированные зернистой икоркой, а есть трепанги с меренгами в шеренгу через одного! Поставляются исключительно за твердую валюту, но денег таких стоят — принудительная перистальтика, прекрасные анализы, повышенный гемоглобин! Кстати, как у вас с пищеварением? Отрадно слышать. Тогда только у нас в кафе и только сегодня, вам удивительно повезло: съедобные минералы с астероида имени мадам Гесс-де-Кальве! Рекомендованы лицам, желающим сбросить лишний вес…

Жаль, я уверен, что вы пожалеете! На первую перемену позвольте посоветовать изысканный черепахнущий суп — блаженство носа и глотки, восхитительный аромат! Впрочем, бульон из ласточкиных гнезд ему ничем не уступит! На второе могу предложить седло дикой козы… О, вы никогда не ездите верхом! Сочувствую. Тогда возьмите машиностроительную вермишель. Как желаете, чтобы я подал ее: отдельными модулями или целым технологическим комплексом? В паре к вермишели идет заливной соловей, любовно откормленный баснями местного эзопа по фамилии Полифонтен…

— Неси! — простонал Виктор, захлебываясь слюной. — Грибочки неси, трепангов неси, все неси! Но только быстро!

— Понял. Имею один вопрос: чем запивать будем?

— Лимонадом! — отрезал Кондратий, который с детства терпеть не мог не только никотин, но и алкоголь.

Грудная жаба настойчиво призывала официанта действовать. Через секунду на свежезастеленном столике стал из ничего возникать натюрморт на белково-жиро-углеводную тему. Салаты служили подмалевочным фоном, паштеты придавали колорит, рыбные и мясные ассорти могли вызвать у знатока восхищение умело подобранной цветовой гаммой: от пламенеющих панцирей лангустов и омаров до фиолетового бока молодого барашка, запеченного с чесноком, миндальным орехом и горькими перчиками. Гарнир из панированных овощей был вкраплен в холст скатерти смелыми мазками, выдающими руку мастера. Апофеозом же всей картины, несомненно, являлся запотевший графин прозрачного стекла с жидкостью ядовито-зеленого цвета — фирменным лимонадом харчевни «Замори червячка!»

Отдавая должное мастерству Гения Сервировки, Виктор Джонг подумал, что все равно фасолевый суп с грибами и сибирские пельмени из заварного теста никто лучше Константы не приготовит!

— Знаешь, Виктор, если честно, — признался Кондратий и проглотил слюну, — сейчас бы сюда фасолевого супа с грибами и пельменей, которые Константе удаются лучше всего!

Конца фразы Джонг не расслышал — «Вышибалз» врубили душещипательное ретро, и посетители бросились на штурм танцевального пятачка. Барабанщик оставил ударные и стал измываться над электрофлейтой, которая больше всего походила на парализованную змею. Сходство усугублялось тем обстоятельством, что у флейты наличествовала тупая башка, из которой, в такт мелодии выползал и вновь прятался раздвоенный металлический язычок.

Зурпла плеснул в бокал лимонада и по привычке стал разглядывать содержимое на свет, как всегда любуясь всплывающими пузырьками. Взгляд его встретился с глазами официанта — мышки пристально следили за кошкой, которая вместо того, чтобы утолять жажду, предавалась бессмысленному на их взгляд созерцанию газа, стремящегося покинуть жидкость. Но следили не только мышки: форменная рубашка бледнолицего маэстро расстегнулась, и в прореху высунулась отвратительная морда зеленой жабы!

Движимая инстинктом врожденной антипатии к земноводным, электрофлейта зашипела, как королевская кобра, заметившая добычу. Зурплу поразила фальшивая нота, прозвучавшая диссонансом и одновременно предупреждением. Ему почудился намек, некое предчувствие беды, и тонкая интуиция человека, привыкшего к опасностям, связала концы с концами. Все встало на свои места: и шипящая флейта, и зеленая жаба, и официанта нетерпеливое ожидание — лимонад был отравлен!

Кондратий цепко схватил злоумышленника за сонную артерию:

— Попался, гад! Фрукт фаршированный! С Фингалом поди снюхался?!

Виктор, размягченный старинной музыкой, меланхолично наблюдал скетч, в котором его товарищ исполнял заглавную роль. Охотник ничего не понимал и весьма поразился, когда Любитель-Отравитель не стал довольствоваться партией статиста в им же затеянном спектакле. Финальный монолог без единого слова был насыщен полными внутреннего драматизма мизансценами: мышкоглазый пал грудью на сервированную деликатесами сцену и принялся поспешно запихивать в рот куски, лишая полотно ужина законченности и продуманной до мелочей композиции. Отравлен был не только лимонад…