Сделав на миг видимым «силовой» барьер, Вадим отплыл чуть в сторону. Рассмотрев его защиту, глоны сочли за здравое оставаться на месте. Сосредоточившись, Дымов еще раз изучил близлежащее пространство и почти тотчас обнаружил источник своего внезапного беспокойства. Это в самом деле оказался посторонний. И не просто глон, а глон-разведчик. Внедрившись в метапространство Дымова, он разительно переменился и сам. А мгновением позже Вадим с ужасом понял, отчего не сумел распознать его сразу. Глон не просто проник в его метапространство, он вошел в оболочку Аллочки, полностью скопировав ее плотность, довольно точно воспроизведя цветовую гамму. Даже теперь Дымов видел его довольно смутно, как некое вздутие на метателе девушки.
Ему стоило большого труда подавить в себе желание взрывной необдуманной атаки. И все-таки определенные грозовые признаки в его изменившемся метаполе глоны успели различить. Во всяком случае, они разом отступили, затерявшись в сумраке подпространства. Знали прекрасно, что такую никчемную горстку, как трое-четверо глонов, он разнесет одним плевком. Да и про своего раскрытого собрата все поняли правильным образом. Между Дымовым и глонами никогда не водилось дружбы, однако после давней серии схваток некое подобие перемирия они все же установили. Тогда, помнится, он порвал около дюжины этих тварей, они же в свою очередь крепко потрепали его защитную мантию, едва не похоронив в своем сумраке. Вадим выцарапывался тогда из их мира, как утопающий выдирается из трясины. Десятки тварей жгли его огненными жалами, оплетая ускользающее метатело, пытаясь не выпустить и удержать. Еще пара минут, и с ним было бы покончено. Он просто задохнулся бы, лишенный воздуха и энергетической подпитки. Однако подобно людям — глоны поддались азарту и, действуя толпой, проявили откровенную бестолковость. Потому и не сумели закрепить победу, упустив пленника на волю. Вырвавшись из лап глонов, Дымов не стал терять времени, немедленно воспользовавшись резервными концентраторами.
Он действовал тогда интуитивно, прекрасно рассчитав, что скорого возвращения потрепанного противника глоны, конечно, не ждут. Он поступил вопреки логике и, вернувшись, застал глонов врасплох. Тремя безжалостными залпами Вадим обратил их тогда в бегство и тут же вынырнул обратно. Именно эта схватка раз и навсегда определила их настороженное отношение друг к другу. Отныне он знал, что может легко и просто остаться в сумрачном мире навсегда, глоны же в полной мере ощутили мощь его ударов, решив на будущее не раздражать и не злить столь опасного противника.
В сущности, они и теперь покушались на него неявным образом, избрав в качестве косвенной жертвы Аллочку. Еще удивительно, что она не пожаловалась Вадиму на недомогание. Размеры вторгшегося в метатело паразита были отнюдь не маленькие. Уж Дымову-то было хорошо известно — каково это носить в себе пришельца из иного мира. Глон, если он «сосет» по-настоящему, способен в короткие сроки вымотать самого здорового человека, заставив его слечь в постель, серьезно заболеть, а то и погибнуть. Возможно, и тут «раздведчик» действовал с максимальной осторожностью, стараясь не выдать себя по возможности дольше. Как бы то ни было, но Аллочка вряд ли интересовала эту публику, и главной целью глонов оставался по-прежнему он. Возможно, таким замысловатым образом они решили познакомиться с ним поближе, но, как бы то ни было, новая тактика глонов Дымову решительно не понравилась. Более того, становилось очевидно, что бойцовским повадкам и методам ведения войны глоны учились у людей! Самым непосредственным образом. И то же внедрение паразита в метатело секретарши знаменовало собой попытку прикрыться живым щитом, ударить по которому будет уже не просто. Конечно, Вадим мог бы выдрать глона из Аллочки, но эту атаку и эту боль она ощутила бы в той же мере, что и засевший в ней паразит.
В который раз Дымов с сожалением отметил, что все прежние его оценки способностей глонов требуют существенной корректировки. До сих пор он контактировал с ними не так уж и часто, но и для него становилось ясным, что из класса энергетических паразитов глоны стремительно трансформируются в некую осмысленную формацию, преследующую свои определенные цели. Впрочем, могло быть и так, что цивилизованную формацию они представляли собой всегда, и только он в своем дремучем нежелании видеть опасность, продолжал принимать их за диких хищников подпространства.
Заставив себя успокоиться, Вадим пустил в себя ночь, расправил собранную в кулак мантию и медленным вздохом повел тело на «всплытие». В минуемые метаслои на этот раз даже не вглядывался. Прямиком вышел в собственный кабинет и, пошевелив окаменевшей шей, с дрожью ощутил собственное физическое тело.
Теперь, главное, не спешить. Успокоиться и принять решение. Единственно верное, минимально затратное. Во всяком случае, для Аллочки…
Дымов неспешно поднялся из кресла, обойдя стол, приблизился к двери. Мысленно удостоверившись в добродушном выражении лица, покинул кабинет.
Все и впрямь обстояло не самым лучшим образом. Болезненно бледная, Аллочка сидела за столом, подперев лоб ладонью. Пальцы ее правой руки что-то еще пробовали натюкивать на клавиатуре, но даже по глазам угадывалось, что энергии из бедной девочки глон вытянул уже порядочно. Следовало еще разобраться с какого именно момента она подцепила этого кровососа. Во всяком случае, еще утром его не было. Значит, внедрение произошло в одно из недолгих отсутствий Вадима.
— Ну что? Как живешь-можешь?
Аллочка подняла голову, вяло улыбнулась.
— Ничего. Голова вот только разболелась.
— А почему молчишь? — Дымов приблизился к секретарше. — Могла бы сразу сказать. Дал бы тебе цитрамончика.
— Ты же сам не веришь в таблетки.
— Видишь ли, девочка, цитрамон цитрамону — рознь. По крайней мере, мой цитрамон — особенный. — Говоря это, Вадим поднял руки, осторожно возложил их на плечи Аллочки. Глаза ее явственно расширились, по телу прошла крупная дрожь, но он знал: дрожит не она, а глон, осознавший, что угодил в ловушку. Теперь Дымов держал под контролем все каналы выхода и в сущности мог начать «выжигание» паразита прямо сейчас. Но это вновь означало войну, означало ежедневный риск, которому на этот раз он подвергал уже не себя, а близкого ему человека.
— А теперь слушай меня внимательно, — медленно проговорил Дымов. — Ты тихо и аккуратно выйдешь наружу. Я позволю тебе это сделать, даю слово. После этого ты уйдешь — и уйдешь навсегда. Но я запомню твой след. Очень хорошо запомню! И если ты когда-нибудь вернешься — ко мне или к кому-нибудь из моих близких, я тебя найду. Найду и уничтожу. Все. А теперь выходи!..
Аллочка продолжала дрожать. Из горла ее вырывалось свистящее дыхание, суженные зрачки неотрывно смотрели на Вадима. Она была в трансе и скорее всего не понимала ни слова из того, что он говорил. Но это было не важно. Главное, Дымова слышал глон. Как ни ужасно, но эта нежить давно уже понимала людей лучше их самих. В том и заключалась главная беда: глоны знали о человечестве если не все, то очень многое, люди же не знали о глонах ничего, по-прежнему пребывая в уверенности собственной избранности и единственности. Именно по этой причине даже самым мудрым из хаккеров сложно было бы объяснить истинную подоплеку сетевых взломов. Баловались не веселящиеся студентики и не разобиженные исламисты, — происходило нечто иное. Автохтоны земли пробовали человечество на зубок, с осторожностью совершали первые попытки прикоснуться к рычагам влияния на политику гуманоидов.
Вот и это существо сообразило все достаточно быстро. Поверило же или нет, сказать было сложно. Изменившимся зрением Вадим рассмотрел, как инородное тело под мантией Аллочки едва заметно шевельнулось. Наружу показалось нечто мохнатое — не то мордочка, не то лапа.
— Я дал слово, ты слышал. Уходи! — прошипел Вадим.
Черное, опушенное грязноватые мехом начало прорастать прямо сквозь метатело Аллочки. В сущности это был самый подходящий момент. Сведенными воедино ладонями Вадим мог бы обратить это потустороннее существо в бешено визжащее пламя. Ни раствориться в подпространстве, ни защититься глон просто бы не сумел. Однако главное было сказано, и, вытянув собственную мантию подобием направляющего тоннеля, Вадим указал твари путь наружу. Воровато, словно рыбина, выпущенная из садка, глон метнулся к свободе. Уже на самом выходе Дымов не удержался и чуть сомкнул шипастые края мантии. Глон дернулся, обдирая шкурку, вильнув мохнатым телом, ринулся в темноту.
