— Так-то оно так, только связь-то и впрямь кто-то вырубает. Понять бы еще — как? Считай, все в десятый раз прозваниваем.

— Должно быть, опять тиристоры полетели. Черт его знает, откуда здесь всплески напряжения…

Послушав еще немного трепотню ремонтников, капитан вернулся к напарнику.

— Как тебе только не надоедает эта макулатура? — он щелкнул пальцем по цветастой обложке покета. — Хоть бы слово правды напечатали!

— Да кому она нужна — правда-то? — Миронов поднял голову. — Я эту правду каждый день кушаю — аж до тошноты.

— Тем более незачем читать.

— Как это незачем? Я, может, посмеяться люблю! А нынешние триллеры, похоже, одни юмористы и пишут.

— С чего ты взял?

— Да ты сам послушай… — Миронов вернулся глазами к тексту, немного поискав, с выражением зачитал: «…Гордая девушка продолжала проявлять непокорство. Рассвирепев, бандит поднял руку с пистолетом и прострелил ее насквозь. С ухмылкой дунул в немного попахивающий пороховым дымом ствол и, спрятав за пояс брюк, вышел из помещения…»

— Погоди, погоди! — капитан нахмурился. — Что еще за байда? Он кого прострелил насквозь — руку или девушку?

— По логике вещей — девушку.

— А если девушку, то как он узнал, что насквозь?

— Ну, там, наверное, выпало что-нибудь с той стороны. Типа пули.

— Хорошо, а что тогда он спрятал за пояс брюк?

— Как что? Попахивающий дымом ствол! А ты про что подумал?

— Я подумал, что хорошо бы потолковать с твоим издателем где-нибудь в укромном месте. Уж я бы ему доходчиво объяснил — и про ствол, и про пули.

— Брось! Мы тебе не царская цензура и даже не чекистская. Народ читает и требует удовольствий. Издатель его этими удовольствиями обеспечивает.

— И тебя обеспечивает?

— Представь себе! Ты правильно сказал, это байда, а не литература, — только хорошую литературу я в нынешнем замороченном состоянии, пожалуй, и не осилю. Пусть уж лучше Маринина с Доценко. По крайней мере в голове не задержится.

— Ага, а на закуску — молодого Баскова по телеящику! И «Галандию» через одно "л"!..

— Какую еще «галандию»?

— Да магазин у нас цветочный открылся возле отделения. На афишке надпись: «Цветы производства Галандии». Так и прописана Голландия — через «а» и одно «л».

— Это ты к чему?

— А к тому, Сергунь, что безграмотные издатели уже наплодили безграмотных читателей. Вот и получается голимый дурдом.

— Согласен. Только скажи мне, где не дурдом? Везде дурдом. В таком уж мире мы родились. Или забыл уже, как Селиванчика судили?

— Это того, что ты на рынке задерживал?

— Точно. Только ты, наверное, продолжения не знаешь. Я Селиванчика задержал, а осудили другие. Как раз на прошлой неделе. Дали три года, приговор зачитали, последнее слово выслушали — и все. Публика убрела, охрана слиняла, судьи удалились, а он остался.

— Как это?

— А вот так. Один-одинешынек. Посидел, подумал — и пошел себе с миром. И что смешно — совестливым оказался. Хоть и карманник. Порыскал по зданию, нашел какого-то юриста, попробовал объяснить про неувязочку. Дескать, в тюрьму не отправили, баланды казеной не выдали. Так тот его отфутболил. Сказал, что по таким вопросам нужно записываться загодя на прием. Есть мол, определенные дни и часы.

— Ну и?

— Вот Селиванчик и записался. Только ждать надо было чуть больше месяца. Так что, пока то да се, он домой заявился, по дороге бутылочку в магазине прихватил. Все-таки не каждый день из зала суда свободным человеком выходишь. Короче, загулял, мужик.

— А дальше что?

— Забрали. Соседи в отделение позвонили, накляузничали. Сообщили, что сбежал Селиванчик. Им еще не верили долго. Объясняли, что согласно компьютеру клиент уже сидит. Скоро и на этап отправится. А он дома как раз песни горланил…

Хрипло гаркнуло над головой, ожившие голоса наперебой начали расхваливать шубы и трикотаж, бухгалтерские программы и курсы автовождения. Поморщившись, Миронов кивнул в сторону динамиков.

— Вот, с чем надо бороться, а не с триллерами в мягком переплете. Эту бодягу я могу закрыть в любой момент и забыть, а от этого звона попробуй прикройся.

— Кстати, те двое, что в щитке возились, про терроризм болтали. Мол, радио у них периодически кто-то глушит. И вроде как банк наверху взорвали.

— Что ж, у нас теперь кругом террористы. Это уже вроде народного хобби. — Сергей нервно прикусил губу. — Слушай, может, зря мы не сказали Денису Трофимовичу про ту улику?

Шматов не стал переспрашивать, о чем идет речь, все понял сходу. Тяжеловато качнул плечами.

— Может, и зря. Только что бы мы ему объяснили? Мол, дали Вадиму на хранение, а чудище пришло и унесло?

— Ну и что? Думаю, после той истории с чернобыльским саркофагом его уже ничем не проймешь.

— Может, и так, и все равно — как-то не того… Сначала промолчали, потом рассказали. И если бы хреновина у нас на руках осталась, но ведь посеяли.

— Думаешь, Денис Трофимович не до конца понимает, с чем мы столкнулись?

— Возможно, и не до конца. Мы эту тварь видели, а он нет. Может и не поверить.

Миронов поежился.

— Мда… Как бы то ни было, а ту лучезарную его фразу я хорошо запомнил.

— Это по поводу чего?

— А по поводу того, что с нами случится. Если, значит, Палач посчитает наше присутствие досадной помехой. — Миронов невесело взглянул на капитана. — Придет и уничтожит. Не моргнув глазом, не поглядев на все наши звания и регалии.

Шматов сосредоточенно кивнул.

— Именно поэтому его и надо искать.

— А надо ли?

— Надо, Сергунь. Нельзя, чтобы этот монстр бесконтрольно разгуливал по городу. Это наш город, понимаешь? А откуда заявилась эта тварь, ни ты, ни я не имеем ни малейшего понятия.

На этот раз близость глона он почувствовал с запозданием. Внутренне встрепенувшись, вывернул все свои мантильи шипами наружу, нырком ушел в ближайшую метаплоскость. Здесь еще раз осмотрелся. Совсем близко за стеной угадывалось эфирное облачко Аллочки, несколько дальше в процедурном кабинете подрагивала парочка пурпурных «санитаров», — кажется, проводилась дежурная уборка помещений, ниже и выше вились стайки пациентов, и где-то совсем далеко серебрился величественный ореол Раисы Дмитриевны. И все. Ничего и никого…

Дымов подобрался словно перед прыжком. Что-то здесь было не так, — некто приблизился к нему практически вплотную. Во всяком случае, незримое присутствие постороннего Вадим чувствовал совершенно отчетливо. Потому и решился на более глубокое погружение. На счет «три» выдохнул весь лишний воздух, замедлив биение сердца и на время забыв о дыхании вовсе.

Как обычно, подпространство пропускало в себя с большой неохотой — точно болотная глубь расступаясь перед ним, делая зримым совсем уж заповедное. Менялись образы, что-то удивительное происходило со слухом, хотя в целом ощущения были не самыми приятными. Словно из солнечного дня Вадима разом перебросило на десять-пятнадцать метров под воду. Сгущенный полусумрак и особая неземная прохлада живо напоминали о колодезной глуби. Впрочем, он знал: если избегать лишних движений какое-то время здесь можно было просуществовать. Главную опасность представляли не холод и не давящая глубина, а прежде всего здешние обитатели. В этом мире царствовали глоны, и его, пришлого, здесь, конечно же, не ждали.

Стараясь не суетиться, Вадим внимательно просканировал окружающее пространство — не зрением и не слухом — чем-то иным, чему он и сам не сумел бы подобрать подходящее название. и уже через несколько секунд понял, что его заметили. Парочка юрких теней мелькнула на отдалении, завершив замысловатый, чем-то напоминающий движение головастиков пируэт, оказалась чуть ближе. Теперь их было уже почему-то трое — лохматые, с уродливыми горбами, низко опущенными мордами. Глаз у них не было, и все-таки все трое неотрывно смотрели на него. Для того, верно, и были приставлены. Собственно, на «особом контроле» Дымов очутился уже после первых яростных столкновений с глонами. Во всяком случае, в последние месяцы присутствие этих тварей он ощущал постоянно. Во сне они по-шакальи приближались к нему, днем держались на разумной дистанции.