Миронов сумрачно кивнул. Не помнить этого он не мог.

Делом педофила-растлителя, которое так и не сумели раскрутить до победного, им приходилось заниматься около года назад. Собственно, преступника взяли только по косвенным уликам, благодаря помощи местного экстрасенса. Взять-то взяли, но мерзавец оказался подкованным в юридических тонкостях — и все обвинения отмел мастерски. Опять же и дядюшка влиятельный обнаружился, замолвил за пельмяша словечко. Родители, спасая психику своих детей, заявлений так и не написали, а подшить к делу галлюцинации экстрасенса, увы, не получилось. Как известно, в России педофилию к тяжким преступлениям не причисляют, — так что помурыжили красавчика в изоляторе и отпустили на все четыре стороны. Хорошо хоть ненадолго. Некто взял и поставил в неприятном деле точку, приговорив маньяка к высшей мере наказания. То есть сработано все было под самоубийство, и так, собственно, случившееся и оформили, однако сомнения остались. Не вписывалось это в психологический портрет растлителя. Никак не вписывалось! Уважал любвеобильный педофил охоту с рыбалкой, часто ездил загорать на взморья. Кроме того, в планы маньяка входила скорая женитьба, — он и кольца обручальные уже приобрел, зал под свадебку арендовал. Что особенно удивительно, невеста была в курсе предъявленных жениху обвинений, однако решения своего не изменила. Декабристка, блин, хренова! Словом, депрессиями преступник не страдал, тоской не маялся, а вот в петлю, поди ж ты, сунулся. И был там один странный следочек — о-очень напоминающий пятна на подвальных стенах. То ли грязь, то ли копоть, то ли еще что. Внимание на пятно, конечно, обратили, но значения особого не придали.

— Насчет пятнышек это ты молодец, что вспомнил! — хмуро похвалил Шматов сержанта. — А коли оказался зорким соколом, бери это под свой контроль. Объяснишь ребяткам, где лучше сделать соскобы и в каком количестве. Пусть подумают кулибины на досуге, что это может быть… Да, и вот еще что! С телефонами поаккуратнее, — с одного из них, думается, нам и звонил сегодняшний гость.

— Может, у него сотовый был?

— На дело с сотовыми не ходят.

— Но это же Палач!

— Тем более. Чудится мне, что ему эти фитюльки вовсе без надобности. Кроме того, он мог воспользоваться радиопередатчиком Виктора.

Позади послышалось недоуменное фырканье.

— Капитан! Я тут хреновину какую-то обнаружил. Никак не возьму в толк, что это…

Оба враз обернулись. Пришедший в себя и даже чуточку порозовевший, Андрюха выбирался из люка. В руке он держал нечто, и на лице его было написано неподдельное изумление.

— Вот, глядите! Пока Макс на пленку подвал отщелкивал, я библиотечкой решил поинтересоваться. В смысле, значит, что эти козлики читали. Вот там, у шкафа, и наткнулся…

— Где?!

— Возле шкафа. Я его задел нечаянно, а он, возьми, и тресни.

Миронов переглянулся со Шматовым.

— Как это?

— Ну, не знаю. Но звук такой был, словно шкаф опрокинулся. А мне в ногу, значит, эта хрень ударила. Меня со страха чуть снова не вырвало.

Сергей первым приблизился к коллеге, склонил голову к находке.

— Интересно девки пляшут! Взгляни-ка, Потап! Уверен, тебе это понравится.

На ладони Андрея покоилось нечто прозрачно-слюдяное едва различимое. Даже угадать форму находки представлялось довольно затруднительным. Прежде всего по той простой причине, что сколько-нибудь устойчивой формой предмет не обладал. Нечто вытянутое, сотканное из туманного неведомого материала.

— Красивая хреновинка… — от мучительно напряжения у Миронова даже заломило глаза.

— Никак стекло?

— Да нет, это что-то иное. — Сергей осторожно взял странную находку на ладонь. Наощупь она была столь же неопределенной, как и с виду. Не мокрая и не сухая, не мягкая и не твердая, — скорее, эластичная. Пальцы увязали в ней, как в тугом тесте, не ощущая ни тепла, ни холода.

— Единственное, что можно назвать определенно, это вес. — Проговорил он. — Достаточно легкая, граммов триста, не больше.

— Может, какое оружие?

— Ага, инопланетного изготовления. — Сергей продолжал осторожно изучать предмет. — Надо бы проверить его на изотопы. А то схватим сейчас дозу, и кончится на этом наше расследование.

Приблизившийся Шматов коротко и с чувством выругался. Миронов поглядел на него с усмешкой.

— Не переживай, капитан. Это уже кое-что. Без малого улика.

— Вот именно — без малого. Интересно, что мы будем с ней делать?

— Представь себе, хотел спросить тебя о том же самом.

— Об этом, мы, по-моему, уже договорились. — Шматов решительно взял находку, не рассматривая, сунул себе в карман. — Лишние заморочки нам ведь не нужны, правильно? А значит, молчим в тряпочку. Ничего и никому, все ясно? И ты, Андрюхин, если что, — тоже не в курсе. Есть вопросы?

Андрюха нерешительно кивнул.

— Нам за это ничего не будет?

— Будет, — обрезал капитан. — Правительственная награда и букеровская премия в придачу. А говоря проще, сначала подымут на смех, а потом вздрючат за шибко бдительные головенки. Я, слава Богу, на этой земле пожил и знаю, как такие вещи воспринимает начальство. У нас и без того не уголовное дело, а сплошная аномальщина выходит. Куча сожженных трупов, шкафы левитирующие да еще эта хреновина. По-моему, многовато для одного дня, вам не кажется?

— Действительно, многовато.

— Вот и нечего зря молоть языками. Иначе засекретят все к чертовой матери и замучат потом допросами в спецкабинетах. Плюс подписки о невыезде, о неразглашении и прочей чепухе.

— Значит, спускаем все на тормозах?

— Почему же? Мне лично было бы интересно докопаться до этого терминатора. Хотя… Чую я, ребятки, самим нам с такой задачей не сладить.

— То есть?

Шматов сумрачно поглядел на Сергея.

— Раз уж нас макнули физией в мистику, боюсь, снова придется идти на полклон к твоему экстрасенсу.

— Ты про Дымова?

— Про кого же еще.

— Вот тебе на! Тебе же он не нравился!

Шматов недовольно поморщился.

— Ну… Мало-ли что было.

— А как насчет былого атеизма? Помню я, как ты с ним спорил. Чуть ли не за грудки хватал.

— Был атеизм, да весь вышел, Сергунь. — Шматов сердито засопел. — Хочешь, не хочешь, а на Палаче уже второй десяток дел провисает, так что пора к его поиску подключаться всерьез. В общем свяжись с Дымовым, растолкуй ему что да как.

— А сам не хочешь связаться? Заодно и прощения попросить?

— Это еще за что?

— Как за что? В последний раз, помнится, ему много чего пришлось от тебя выслушать.

Потап смущенно потупился.

— Ну… Я же не на полном серьезе. В общем придумай что-нибудь. Скажи, что на этот раз я прикушу язык.

Миронов фыркнул.

— Что ж, попробую забить стрелочку. Вадик — парень отходчивый, авось простит.

— Ну вот. На том и порешили…

За окнами взвизгнули тормоза, басовито тявкнула овчарка. Шагнув к окнам, Сергей пальцами раздвинул жалюзи, причмокнул губами.

— Ну вот и накаркали. Прикатили голубчики золотопогонные. Наверняка, прокуратура и опера из главка. Как пить дать, майор вызвал. Устроят нам сейчас нахлобучку.

— За что нахлобучку-то? — возроптал Андрей.

— Да уж найдут за что… — Миронов столкнулся со Шматовым взглядом. Капитан глядел на него глазами побитой собаки. Сергей ободряюще подмигнул.

— Не журись, кэп. Как-нибудь пробьемся.

Дверь прикрывать за собой не понадобилось. Управляемая фотоэлементом, она проделала эту несложную процедуру самостоятельно.

— День добрый, Раиса Дмитриевна. Алла передала, что вы хотели со мной переговорить?

— Сказать по правде, хотела.

— Какие-то нарекания по работе?

— Особых нареканий, разумеется, нет…

— Но?…

— Меня волнуют отказы, Вадим Алексеевич.

— То есть?

— Ну как же, по собственному почину вы отказываете некоторым из наших клиентов. Особо замечу — клентам весьма и весьма обеспеченным, способным платить по высшему тарифу.