Оставшейся защиты хватило лишь на то, чтобы смягчить удар автоматных пуль и безжалостным рывком выдернуть тело из крохотной будки. От снаряда же, ударившего в стену в каком-то полуметре от него, Дымов укрыться не успел. Точно кулак великана боднул его в бок, разрывая мышцы и ломая ребра. Он не потерял сознание, это было лишнем. Оно лишь выскользнуло вон из тела, в силовом коконе воспарило над улицей, продолжая контролировать ситуацию. Собственно, для него это было единственно возможным вариантом. Шок, погружающий в беспамятство большинство обычных людей, был для него сейчас непозволительной роскошью. Лишенный большей части своих способностей, он мог лишь следить за корчами собственного изувеченного тела и по мере сил держать экран над перепуганной детворой. По счастью, у воспитательниц хватило присутствия духа, и, растопырив руки, они, словно курицы-наседки, метались среди своих питомцев, уводя их подальше от места взрыва. Кто-то из детей громко плакал, однако и дисциплинки страх им безусловно добавил. Глупых вопросов не задавали, — семенили маленькими ножками и поспешали что было сил.

Только когда они удалились на безопасное расстояние, Вадим свернул мантию, окутал собственный полутруп незримым пухом. Жизнь еще теплилась в этом теле, однако без силового поля и без концентраторов, он был бы обречен на самую скорую смерть. Но умирать Дымов не собирался, а потому немедленно приступил к самолечению. Не слишком помешали ему и примчавшиеся к месту событий милицейские машины. Трупы бандитов выуживать из иномарок не стали. Видимо, поняли, что поздно и бессмысленно, а вот его собственную покалеченную оболочку наскоро запечатлели на видеопленку и довольно шустро загрузили в карету «Скорой помощи». Сюда же влез один из автоматчиков в камуфляже. Занятый собственным телом, Вадим все же расслышал бормотание сидящих в фургоне.

— Как думаешь, док, довезем?

— Сомневаюсь, — врач как раз шарил по скользкой от крови руке Дымова, выискивая вену. — Сам видишь, половина внутренностей наружу выглядывает. Сердце, мозг еще живы, но по сути это уже труп.

— Вот, падлы! Узнать бы за что его.

— А если, это террористы?

— Возможно, что и так. Тут же детсадовцев привозилили на экскурсию. Аж целый автобус! Только выгрузили, тут и ахнуло. Кто знает, может, в них и метили.

— Иди ты!

— Точно говорю! Их сейчас в соседнем офисе отпаивают. Воспитательницы в истерике, с детьми вроде легче, но тоже напуганы.

Со второй попытки врач все же ввел иглу в вену, пристроил капельницу под потолком.

— Надо бы в карманах пошарить. — Неуверенно предложил камуфляжник. — Хоть узнаем — кто такой.

— Пошарь, если не боишься.

— А это у него что? Осколки?

— Точно. Только не бомбы, а костей. Иначе говоря — ребра.

— Черт подери! — Боец вгляделся в обезображенное тело, торопливо отвел взгляд в сторону.

— Ну что, может, помочь?

— Не надо… Там уж, верно, и не разобрать ни черта. Все в кровище.

— То-то и оно, — врач протер руки полотенцем, безнадежно кивнул. — Тут даже бинтовать нечего. Минуты четыре еще протянет и все…

«Хрена вам!» — Вадим осторожно вошел в собственное тело, соприкоснулся с замороженным сознанием. Он давно уже стал привычным к боли, однако на сей раз его обожгло по-настоящему. Если бы не кровь, залившая легкие и горло, — взвыл бы благим матом. А так лишь забулькал, пуская багровые пузыри, судорожно задергал руками.

— Что с ним?!

— А я знаю! — Врач ухватил его за локтевой сустав. — Да держи же! Игла выскочит…

Вадим же продолжал рычать и ворочаться под двумя навалившимися на него телами. Он не пытался вырваться, он попросту воевал с собственной болью — болью, которая в настоящий момент была для него и пыткой, и спасением.

— Диагноз?

— Мы могли поставить лишь первичный диагноз, но даже этого было более чем достаточно, чтобы отправить пациента в морг.

— Тем не менее, вы привезли его сюда, правильно. И привезли, насколько я понимаю, живым?

— Честно говоря, даже не знаю, как это получилось. — Врач, стоящий перед Денисом Трофимовичем, выглядел откровенно растерянным. — В сущности, мы забрали с места происшествия труп.

— Что, значит, труп?

— А то и значит, что фактически он был уже покойником. Дыхания не наблюдалось, пульс нитевидный, а раны такие, что смотреть было жутко…

— Конкретнее, пожалуйста! — Денис Трофимович спрашивал сухо и отрывисто, но было ясно, что он страшно зол, но всячески пытается держать себя в руках.

— Ну, во-первых, черепно-мозговая травма с явным повреждением области заднего мозга. Множественные разрывы внутренних органов — таких, как желудок, селезенка, печень. По сути ему сплющило всю грудную клетку, о кровопотерях я уже не говорю. Одних крупных и мелких осколков из него вынули более полудюжины. И когда в дороге он вдруг задышал…

— Что, что?!

— Видите ли, — врач сбивчиво заторопился, — такое ощущение, что он был в полной коме, а по пути — может быть, от тряски — вдруг очнулся.

— Вы делали ренген?

— Какой там рентген! Сразу отправили на стол к хирургу. Собственно, и это казалось бессмыслицей, но если пациент хрипит и шевелится… Словом, мы попытались остановить кровотечение, стянули ряд артерий. По ходу операции выяснилось, что ранения не столь уж серьезны, как это показалось сначала…

— Прелестно! Просто прелестно! — Денис Трофимович обернулся к своим сопровождающим — Захару, Геннадию и двум милиционерам. — Сначала нашего клиента именуют трупом, а потом вдруг выясняется, что он вполне даже жизнеспособен.

— Я этого не говорил. — Лицо врача пошло пунцовыми пятнами. — Ранения действительно были несовместивые с жизнью.

— Тогда как же вас понимать?

— Я… — Врач, кажется, начинал закипать. Случается иногда такое — смущение с растерянностью вдруг превращаются в полную свою противоположность. — Я говорю лишь о том, что наблюдал своими глазами.

— Сначала человеку было плохо, а затем он стал мало-помалу приходить в себя? — На этот раз Денис Трофимович не издевался, и доктор это почувствовал.

— Совершенно верно. Это кажется противоестественным, но по мере того, как мы работали над ним, положение становилось все менее критичным.

— И вам не показалось это странным?

— Представьте себе — нет. Во всяком случае — тогда. — Платком доктор утер взмокший лоб. — Мы просто делали свое дело и радовались, что у нас все получается. Знаете, есть такой термин — резистивный больной. То есть — больной, который совершенно не помогает врачам. Его лечат, за волосы вытягивают из могилы, а он все равно выскальзывает из рук и умирает. По счастью, обратные случаи тоже иногда встречаются.

— И этот случай был одним из таких? — получив в ответ энергичный кивок, Денис Трофимович устало вздохнул. — Что ж, в целом мне все понятно. Операция прошла успешно, заштопанного и обласканного пациента увезли в палату. А через пару часов он неожиданно поднялся с койки, вылез в окно и убежал. Я правильно излагаю факты?

Сказать было нечего, и врач попросту развел руками.

— Окно действительно было открыто. Но сосед спал и ничего не видел… Может быть, его украли? Тем более, если вы говорите, что тут замешаны террористы…

— Кстати, насчет соседа… — Денис Трофимович обернулся к Геннадию. — Ты поговорил с ним?

— Он действительно ничего не помнит. Хотя одна странная деталь все же привлекает к себе внимание.

— Скоропостижный сон, так?

Геннадий утвердительно качнул головой.

— На ночь ему дают димедрол, и спит он действтельно спокойно, а вот днем обычно читает журналы либо слушает радио.

— Ага, а тут неожиданно заснул. И как нарочно — именно тогда, когда в палату доставили упакованного в бинты страдальца. — Денис Трофимович взглянул на Захара. — Ну-с, а что у тебя? Выяснил ты, с кем мы имеем дело?

— Это он! — Колдун неопределенно махнул рукой. — Тут и думать нечего. В операционной след едва ощущается, а вот в палате он начал входить в силу по-настоящему. Вероятно, ему помогла и операция. Меньше рутинной работы, одна лишь глубинная регенерация тканей.