— Вот так, теперь стой и не двигайся! — продолжая держать перед собой руку, Дымов поискал глазами и почти сразу разглядел распростертое невдалеке тельце несчастного песика. Подойдя к нему, он присел на корточки, коснулся Бима рукой. Осторожно огладил шерстку от хвоста и до вывернутой под жутковатым углом головы. Все оказалось хуже, чем он думал. Сломанные шейные позвонки плюс осколок треснувшего ребра, прорвавший ткань легких. Как первое, так и второе в равной степени сулили летальный исход. Собственно, этот исход уже произошел. Клиническую смерть сумел бы подтвердить любой ветеринар. Почти наполовину легкие собаки уже наполнились кровью, крохотное сердечко не билось. Дымов мысленно чертыхнулся. Вот ведь как совпало! И надо же приключиться такому именно сегодня, когда пес наконец-то обрел возможность бегать на всех четырех лапах!

Это было в высшей степени несправедливо — и по отношению к Биму, и по отношению к Дымову. Стараясь не спешить и тщательно соразмеряя поток энергии, он прижал ладонь к туловищу пса и спустя пару секунд оживил застывшее сердечко. Лапы Бима судорожно задергались, а чуть погодя, бедолажка с трудом поднялся. Неустойчиво покачиваясь, вяло и как-то по-неживому махнул хвостом. Голова его при этом продолжала свешиваться набок. Вадим сумрачно вздохнул. В остекляневшие глаза Бима жизнь так и не вернулась. Увы, искорка собачьей души успела взлететь ввысь, растворившись в заоблачной дали. На земле осталась одна лишь холодеющая плоть.

Поморщившись, Вадим поднялся. Лишенный внешней подкачки, трупик Бима сделал несколько слепых шагов и вновь завалился. Маленькое сердце по инерции встрепенулась еще раз-другой и остановилось — теперь уже навсегда. Глаза Дымова вновь вернулись к неподвижной фигуре грабителя.

— Ты убил его, понимаешь?

Голова мужчина неловко дернулась. Он то ли кивал, то ли наоборот пытался отрицать свою вину.

— Ты его убил, ты его и похоронишь. Возьми пса на руки и неси.

— Куда?

— Не знаю. Выберешь место сам. Можешь похоронить его в этом парке. Землю будешь рыть руками, ты меня понял? Если понял, подойди.

Голос Вадима звучал отрешенно и страшно. Не размыкая век, Аллочка могла слышать только шорох шагов грабителя.

— Вот так. Забирай пса и уходи. Это последняя твоя жертва. Больше ты никого в жизни не ударишь и не обидишь. Никого и никогда. И еще… Всю жизнь отныне ты будешь помнить этого убитого пса.

Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Вадим снова заговорил:

— Алла, ты слышишь меня? Все в порядке, мы можем идти.

Распахнув глаза, девушка лихорадочно осмотрелась. Никаких грабителей, никаких следов недавней схватки.

— Где они?

— Ушли. Один туда, а двое туда. — Дымов неопределенно махнул рукой.

— Это был гипноз?

— Самый обыкновенный. Я ведь психотерапевт, ты не забыла?

— Не забыла… — Аллочка снова покрутила головой. В мозгу запоздало плеснула мысль о ноже. — Но ведь они ранили тебя! Тебе срочно нужна помощь!

— Ничего не нужно. Легкая царапина, не более того.

Она подбежала к нему, порывисто обняла.

— Ты говоришь правду?

— Истинную. И спасибо, что наконец-то стала называть меня на «ты».

— Да? Я и не заметила. — Аллочка затрясла головой, из глаз ее хлынули слезы. — Я так перепугалась. Никогда не думала, что я такая трусиха.

— Не выдумывай, ты смелая и отважная. — Дымов тронул девушку за подбородок, заставил поднять лицо вверх. — Только знаешь, может, в ресторан мы сегодня не пойдем?

— Не пойдем, — она кротко кивнула.

— Пойдем-ка мы лучше ко мне домой.

И снова она безропотно кивнула.

В отличие от большинства бережливых россиян свой сотовый телефон Аксан не выключал никогда. Он мог себе это позволить, тем более, что с чепухой к нему обычно не обращались, а номер знали лишь те, кому положено было знать. В криминальной иерархии Екатеринбурга Горбун имел не самый большой вес, однако он был человеком Аксана и в качестве исполнителя заслуживал самых высоких похвал. Он умел держать язык за зубами, не афишировал своей дружбы со столичными группировками, а самое главное — не чурался грязной работы. Во всяком случае, если возникали скользкие проблемы, Аксан всегда знал, к кому можно обратиться. Так или иначе, но осечек у Горбуна до сих пор не случалось, все команды исполнялись точно и вовремя. Однако на этот раз уже по взволнованному голосу помощника столичный авторитет понял, что произошла накладка.

— Что-то случилось?

— Я туда троих послал. Тему вроде просекли, что делать — знали. Короче, непоняток никто не ожидал…

— Что, черт подери, стряслось?

— Драка там вышла. То есть пацаны хотели только потолковать, как ты и велел, а он буром на них попер.

— Кто? Лепила?

— Ну да. Борзый оказался, да еще с бабой какой-то гулял. Вот и вышел компот с кровушкой. Короче, есть опаска, что клиент кони двинет.

— Что?!

— Так ведь я тоже им говорил. Все, как ты велел. А Поводырь, идиот такой, пером его ткнул. Вроде бы в живот угодил.

От ярости у Аксана помутилось перед глазами.

— Они что, с ножами были? Я же объяснял — работать всухую!

— Про перья базара не было.

— А ты сам разве не понял?

— Так ведь это… Пацаны только понтовались — типа, попугать, то-се… Кто знал, что этот козел на них кинется? Ну, и получилась петрушка.

— Кретины! Ослы!..

— Ты погоди ругаться. Я ведь не дорассказал.

— Что ты еще можешь рассказать!

— Так ведь дело тем не кончилось. Перо-то ему засадили, только завалить все равно не сумели. Все как раз наоборот вышло.

— Что?!

— Ну да. Джеба с Колянчиком он сразу урыл, а вот с Поводырем непонятка приключилась. То есть, лепила его вроде как сглазил…

— Не понял?

— Вот и я реально не вкуриваю. Только там псина была, Поводырь ей шею свернул, — так лепила натурально заставил ее похоронить. И прикинь, Поводырь — как пьяный после этого стал. Наши, говорят, и по морде его били, и за руки хватали, а он, знай себе, башкой трясет и могилу роет. Для пса, значит. Я так думаю, лепила его чисто закодировал.

— Закодировал, говоришь? — Аксан прикрыл глаза ладонью, с ожесточением потер лоб.

— Ну да. Он и сейчас смурной. Все больше молчит да на нас косится.

— А с другими что?

— Да вроде ничего. Колян, правда, до сих пор нараскоряку ходит, а у Джеба трех передних зубов не хватает. Но главное — мозги в порядке.

— Ну, про порядок с мозгами мы отдельно потолкуем. А сейчас меня интересует состояние клиента. — Аксан нервно забарабанил по подлокотнику кресла. — Слушай сюда, Горбун. Если лепила действительно умрет, придурка Поводыря ты спишешь лично!

Собеседник некоторое время безмолвствовал.

— Может, не надо так круто? Пацан-то правильный, много чего для нас делал.

— Ну, а если его прищучат?

— Да нет, я его у корешей пристрою. Поживет годик в Ревде или Перми, а там все и забудется.

— Забудется… — Аксан фыркнул. — Ладно, оставляю под твою ответственность. И молись, чтобы клиент прочухался.

— Так ведь если прочухается, опять же он — свидетель. Может указать на Поводыря.

— Я уже сказал: Поводырь — твоя проблема, а мне нужен лепила. Живой и невредимый! В общем разузнай — что там и как. В больничку, если надо наведайся. Но осторожно, без нужды не светись. Будет что-то определенное, сразу сообщай.

— Понял, Аксан. Сделаю все в лучшем виде.

— Ты уже сделал в лучшем виде…

— Не надо, Аксан, не наезжай. Я же все объяснил. Кто знал, что он такой бешеный!..

Авторитет поморщился, словно в рот ему сунули дольку лимона. Отстранив от уха трубку, отключился, не прощаясь.

Конференц-зал был расписан японской вязью, а вместо обоев стены покрыла шелковые гобелены. Справа и слева гости могли вволю любоваться индонезийскими масками и глиняными статуэтками, но главной достопримечательностью помещения был, конечно, огромный, стоящий на мраморном подиуме аквариум. В аквариуме помимо десятка рыбок обитала довольно крупных размеров морская черепаха и еще не подросший крокодил. Последний, будучи в одной весовой категории с черепахой, справиться с ней еще не мог, однако на вкус уже пытался попробовать. Во всяком случае, ласты у черепахи были уже изрядно пообкусаны, и дни водоплавающей Тортиллы были, по мнению Папы, уже сочтены.