Несколько месяцев спустя после первого посещения ведьмами моего дома Тайша грелась со мной на солнце и ела землянику, свесив ноги в бассейн, проданный вместе с домом. Карлос осуждал плавание, говоря, что погружение в воду иссушает жизненную энергию. Когда он услышал о водоеме, то приказал, чтобы я засыпала его. Но я люблю плавать, и в любом случае, после того как я узнала, сколько это будет стоить, я сказала Флоринде, что не могу позволить себе засыпку и обустройство сада на огромном пустыре. Вопрос был снят, и ведьмы стали тайно приходить ко мне поплавать.

Сидя в патио, Тайша улыбнулась и сказала:

— Удивительно, тебя выгнали, а ты в полном одиночестве, самостоятельно сделала всю эту работу! Я не знаю, где ты нашла силу, Эллис. Видимо, тебя день за днем что-то подпитывало, — она сделала жест, показав пальцем наверх, как будто устанавливала связь с энергией, которую могла видеть только она.

Так я получила комплимент по поводу своего боевого духа от ведьмы, у которой, как считалось, было практически невозможно получить одобрение. Но в то время похвала действительно не трогала меня. Теперь я понимаю почему. Мои чувства притупились. Я была в глубоком эмоциональном шоке, который продлится еще долгие годы. Мне казалось, что в этом состоянии меня обязательно примут назад, все дело только в моей настойчивости. Почему бы не продолжить? Я расчитывала, что Карлос в конце концов придет в мой дом. Но мне не удалось расшифровать знаки, указывающие на серьезность ситуации, а когда я это сделала, то запрятала глубоко внутрь свои эмоции и желание сопротивляться, что в конечном счете всегда заканчивается болезнью и разрушением разума.

Но, независимо от этого, наше тело и разум делают все, чтобы выжить. Я превратилась практически в зомби, сосредоточившись только на образцах краски и марках цемента. Многого я не понимала в то время, но хлопоты, связанные с ремонтом, стали для меня огромным облегчением — лишь бы не ходить на занятия, не слышать оскорблений, не чувствовать, что с тобой обращаются как с козлом отпущения, не прятать в отчаянии свои эмоции, не позволять себе проявлять свои настоящие чувства. Какое облегчение — не прятаться в ванной, не плакать, появляясь потом с фальшивой улыбкой на лице, как учила Флоринда.

Мне не хотелось покончить с собой. Это пришло намного позже, когда бесчувственность стала постепенно проходить. И началась новая глава в моих магических приключениях с ведьмами, которые теперь стали действовать не только по воле Карлоса, но и вопреки ей.

Карлос внезапно разрешил мне вернуться назад, знаком этого был подаренный стол. После невероятного успеха «женского семинара» в 1996 году он попросил, чтобы я отобрала участников для «женской группы». Я набрала какое-то количество новичков, но класс занимался недолго.

Многие из женщин не проходили по стандартам Карлоса: были с избыточным весом, или замужем, или слишком старыми.

Я постоянно давила на него, пытаясь обратить его внимание на одну девочку, которая мне нравилась, — Сьюэен Джонсон. Это была худенькая блондинка, которая, как новичок, еще не относилась ко всему с пиететом. Она вела себя с настоящим достоинством и вслух изумилась развращенности Карлоса, когда поймала его похотливый взгляд на наших бедрах во время медитативных «магических пассов». «Puh-leеze»[44] — усмехнулась она, когда он оглядывал полную комнату задниц.

Я разговорилась с ней и была потрясена, когда она сказала: «Я не собираюсь давать обет безбрачия, я собираюсь думать о сексе серьезно. Раньше я относилась к нему как к бессмысленному времяпрепровождению». Это не было похоже на обычный лепет поклонницы. Потом она сказала, что ее мать и племянница чрезвычайно важны для нее, и она не собирается от них отказываться. Я была заинтригована. В моем одиночестве среди почтительных учеников Карлоса, Сьюзен показалась мне глотком свежего воздуха — она появилась, чтобы бросить вызов. С другой стороны, у нее были манеры «уличной девчонки», приводящие в меня замешательство, выражения типа «пофигу» или «как бы». Она работала в небольшом молодежном журнале, который казался мне ужасно глупым, и иногда подрабатывала консультантом по костюмам в магазине, торговавшем видеокассетами.

Мне потребовалось время, чтобы заставить Карлоса посмотреть на нее.

Наконец он последовал взглядом за моим пальцем, указывающим на нее в толпе людей, затем скривился и объявил: «Оставь, она слабак, сопливая задница. Никакой ци».

Для своей работы консультантом по костюмам Сьюзен делала закупки в торговом центре, куда любили ходить ведьмы, и как-то сказала мне, что встретила их, но постеснялась поздороваться. Я постаралась убедить ее поприветствовать их в следующий раз, считая, что ведьмы сочтут хорошим предзнаменованием то, что встретились с ней.

Карлос вскоре расформировал женскую группу, попросив меня выбрать несколько девочек для воскресного класса, в котором «должно быть больше женщин». Я включила в списки Сьюзен и ее подругу Мирну. Они были неразлучны, вместе боролись за свое положение в группе, держались друг за друга, хихикали и шептались. Их «постпанковские» манеры раздражали, но я поняла, что они были вызваны исключительно беспокойством. Конечно же, мне было знакомо это чувство, и я предположила, что Сьюзен со временем изменит свое поведение. Мирна казалась мне гораздо менее интересной, но, по крайней мере, она пыталась издавать журнал, растрачивая свое наследство, несмотря на то, что тот был убыточным.

Я выбрала девочек в качестве помощниц в книжном магазине и нахваливала их старательность в разговорах с Карлосом. Нехотя он начал воспринимать их. Мы втроем осторожно поддерживали дух товарищества, так как среди воинов «дружба» запрещалась. Отчаянно нуждаясь в компании, я видела их сильные качества, — у них не было фальшивой стыдливости, и Сьюзен демонстрировала признаки утонченности. Возможно, мне не было бы так одиноко, если бы эти женщины были приняты.

Я непрерывно подталкивала Карлоса и Флоринду поговорить с ними. Флоринда отзывалась о Сьюзен как о «слабом и самовлюбленном куске дерьма», а Мирну она находила «жирной, хихикающей и раздражающей». Карлос наконец решил, что мы втроем могли бы жить вместе в моем новом просторном доме, который через несколько месяцев будет готов к заселению. Затем события приняли неприятный оборот.

Первая странная вещь произошла в тот день, когда обе девушки пришли ко мне поработать с компьютером. Они хотели собрать статьи в своем журнальчике и сделать книгу. Сьюзен предложила сходить после работы на «Самурая» с Аленом Делоном.

В час дня мой телефон зазвонил. Это была Тайша. Была ли я свободна настолько, чтобы без разрешения уйти из дома? Конечно. Я не сказала девушкам, куда ухожу, но предупредила, что постараюсь успеть к началу фильма. Тайша позавтракала со мной, мы выполнили кое-какие задания, и я вернулась.

На сеансе Мирна ерзала и скучала, она не любила субтитры, а мы со Сьюзен восхищались персонажем Алена Делона.

В тот же вечер позвонил раздраженный Карлос: «Ален Делон? Какое говно! Французское ГОВНО! Зачем ты потащила их на эту дрянь?»

«Я… мы…» — я стала заикаться. Я просто не умела говорить о себе в третьем лице: «она сделала это». Он повесил трубку.

Через несколько дней начался мой холокост.

Карлос неожиданно придрался ко мне по пустяшному поводу и обвинил в употреблении прозака. Я была озадачена, Я не использовала прозак уже много лет, с той поры, как создала угрозу его жизни (так он считал). Однако баночка с лекарством осталась в моей аптечке. Это было частью нашего с Астрид плана самоубийства на случай, если наши пути с нагвалем разойдутся. Все эти годы мы никогда не обсуждали детали, хотя имели в виду именно таблетки. Я знала, что прозак не входил в состав классического коктейля доктора Кеворкяна[45], но я думала — чем больше его запас, тем надежнее.