С обычным аппетитом Карлос принялся есть своего копченого лосося и печеный картофель в масле.

— Знаешь ли ты, как происходит человеческое воспламенение? — серьезно спросил он.

Я засмеялась.

— Конечно же, нет. Я просто исследую случаи. Вы же знаете, что документальные свидетельства..

— А-а! — перебил Карлос. Тут он заговорщицки понизил голос. — На прошлой неделе я лежал в ванне, и моя левая ступня начала гореть. Большой палец. Началось с появления голубого пламени.

Флоринда пнула его под столом ногой. Предполагалось, что я этого не заметила.

— Да, — продолжал он, — „Книга списков“ — это замечательно. Над чем ты сейчас работаешь? Как поживает твой муж?

Прежде чем я успела ответить, он начал свою очередную невероятную историю. — Между прочим, рассказывал ли я тебе о Хулио Иглесиасе? Это моя любимая история! Однажды меня пригласили в его особняyк. Меня привели к огромному бассейну, где Хулио лежал в окружении красивых обнаженных блондинок Он вскочил, когда увидел меня, потряс мою руку и произнес: „Здравствуйте, мистер Кастанеда!“ — он был очень любезен, а потом сообщил мне:

— Я трахаюсь каждый день. Я не очень умело это делаю, но трахаюсь так часто, как могу! Трижды в день!» Carajo! Это моя любимая история!

Из-за абсурдного поворота беседы я мгновенно поняла, что они испытывали меня на предмет присоединения к их групповым утехам. Я поняла, что группа уже существовала и тест мною провален.

Меня это слегка разочаровало.

Пятнадцать лет спустя, лежа в объятиях Карлоса, я спросила его об этом вечере. Оказалось, я и впрямь провалилась на том «экзамене». Но почему? Что я сделала неправильно?

— Ну, — ответил он, — ты была слишком озабочена платой оброка этому миру.

— Да-а?

— У тебя был муж — этот джазмен, — прошипел он. — Твой дом в Беркли, друзья… Сдвинуть тебя было невозможно. Кроме того, был жив Ирвинг, а он ни за что бы не отпустил тебя. Освободить тебя, разбить твои цепи было невозможно.

К 1989 году я уже была разведена и увлеченно занималась китайскими боевыми искусствами и медитациями. Четыре года я брала уроки у пышущей здоровьем восьмидесятитрехлетней женщины, величайшего мастера цигун. К ней можно было попасть только по знакомству; она учила в затхлом подвале Сан-Франциско.

Я хотела, чтобы они встретились с Карлосом, поэтому написала ему об уникальной медитации, которой ее обучили в детстве прекрасные шанхайские мастера. Мы с ним очень быстро связались — он мгновенно позвонил в Лос-Анджелес и поговорил с Ирвингом, как оказалось, в последний раз.

Они, как обычно, весело поболтали. Карлос оставил для меня номер. Когда же я позвонила, номер уже не отвечал.

Это был тяжелый период моей жизни. Я искала партнера после того, как кончилось мое замужество, но не встретила никого, кто бы мне по-настоящему понравился. Я очень беспокоилась за родителей, потому что мой отец был тяжело болен, но отказывался пойти к доктору. У меня самой были гормональные проблемы, и я принимала таблетки прозака[13] по полмесяца — это было новое экспериментальное лекарство. Вскоре, не пройдет и года, как мой отец умрет от рака, и мир перевернется вверх дном. Начнется настоящая магическая сага. неизведанного.

Одним холодным вечером 1991 года, я раскрыла газету и заметила объявление, что этой ночью в «Гайа Букс» выступит с речью Флоринда Доннер. Это был нью-эйджевский, феминистский книжный магазин в нескольких кварталах от моего дома в Беркли.

У меня болела голова, и мне хотелось оставаться дома. И в то же время, прошло уже десять лет с тех пор, когда я последний раз видела мою любимую энергичную подругу, Флоринду. Я приняла аспирин и, пройдя четыре квартала, пришла на лекцию. Этот поступок изменил всю мою жизнь. У Карлоса была любимая присказка, популяризированная в его бестселлерах — «Всем нам дается один кубический сантиметр шанса, хотя бы раз в жизни. Это подарок, который предоставляется через Дух». За медное кольцо берется авантюризм — иногда случайно, как у меня, когда я потянулась за баночке с аспирином — хотя большинство как правило игнорирует его, и направление наших жизней никогда не отклоняется от скучных норм социальной рутины. Магия, всегда говорил Карлос, находится повсюду, но мы носим шоры, которые мы нацепляем на себя, боясь неизвестности. Если бы, призывал он, мы смогли бы жить как пираты, захватывая сокровища жизни и направляли паруса вперед к открытому морю, мы могли бы гордиться подарком, который является нашей жизнью.

«Я живу в первом вагоне поезда, поэтому все, что я вижу, — ново для меня, — часто говорил он мне. — В это время остальные проживают свои жизни в безопасном вагоне».

Для лекции Флоринды было арендовано помещение в магазине, но двери были еще закрыты. Я попыталась что-нибудь рассмотреть через щелку и сразу же увидела миниатюрную, очаровательную Флоринду, рядом с ней была дама повыше, с удивительно женственной фигурой, с миндалевидными глазами и волосами с проседью. Они смеялись и дурачились с игрушками магазина «Нью эйдж» — били в шаманские барабаны, смотрели сквозь кристаллы. Они не видели меня. Я почему-то стеснялась показаться им.

Когда открылись двери в лекционный зал, я собрала всю свою смелость и приблизилась к Флоринде.

Она была такой, какой я ее помнила, — невероятно живой. При росте пять футов и два дюйма она весила около ста фунтов[14]. Флоринда была потрясающей — тонкокостная и мускулистая, со сверкающими голубыми глазами и светлыми волосами ежиком длиной в дюйм. Она выглядела как эльф-панк.

— Привет, Флоринда, я — Эйми Уоллес, ты пом…

— Эйми! — она порывисто схватила меня и горячо обняла. — Ты прекрасно выглядишь. Карлос будет так счастлив, что я нашла тебя.

— Почему у тебя такая короткая стрижка, Фло?

Она усмехнулась, сверкнув улыбкой кинозвезды:

— Я только что вернулась из племени янамомо на Амазонке, где подхватила вшей. Мне пришлось остричься наголо. Теперь я хочу представить тебе мою спутницу. Это Кэрол Тиггс. Она — женщина-нагваль.

Флоринда торопливо объяснила мне, что женщина-нагваль — это женский эквивалент Карлоса, так сказать, его сестра-близнец и лидер группы. Кэрол ответила смешной песней, сфальшивив:

«Нагваль-ву-у-умен…» — и издала пронзительный вопль в стиле Джони Митчелла и Роберта Планта.

Если не принимать во внимание эту выходку, Кэрол с ее темно-голубыми глазами, отстраненная, таинственная и немногословная, показалась мне полной противоположностью Флоринды, — солнце и луна. Я сразу же невзлюбила Кэрол, решив, что она холодна и без чувства юмора, несмотря на ее выходку с «песней». В ней не хватало грации, чем особенно отличались Карлос, Анна-Мари и Флоринда. Она неожиданно спросила:

— Вы дочь Ирвинга Уоллеса?

— Да.

— Я слышала о вас.

Мы сидели вместе во время лекции. Флоринда была резкой и острой, многих в аудитории задевали ее дерзкие рассказы. Она представляла свою последнюю книгу «Жизнь в сновидении». Ее первая книга, «Шабоно», была репортажем о жизни среди индейцев янамомо и оказалась плагиатом — вероятно, она заимствовала эту историю из опубликованного отчета итальянского автора, но «потеряла» ссылки (как Карлос), и ей было отказано в дипломе UCLA. Вторая книга, «Сон ведьмы», была серией анекдотов в художественной обработке об обучении традиционной curandera в ее родной Венесуэле. Она была дочерью немецких эмигрантов и выросла в Каракасе. За годы, проведенные с Карлосом, она, как и другие ведьмы, не бывала в тех местах, о которых говорила, хотя в то время я ничего не знала об этом.