Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Беспорядок был только на прикроватном столике. Он выглядел как столик обычного человека, если бы не большой нож, нити бус из опала, лунный камень и янтарь, лежавшие среди обычных коробков спичек и часов с большим циферблатом. Причудливый предмет на письменном столе привлек мое внимание. Это был резиновый фаллоимитатор. На нем лежали очки.

— Это для очков, — сказал Карлос немного раздраженно, выводя меня из комнаты.

Мы прошли мимо закрытой двери.

— Это комната, в которой умерла Ла Горда, потому что она была эгоманьяком! Мы не открывали эту дверь с того самого дня, как она умерла.

Карлос повел меня назад через темнеющий сад на улицу. Между нашими пальцами пробежало электричество. Пока Карлос искал свои ключи, я ненадолго оглянулась, чтобы увидеть улицу, мало ли, меня спросят о ней позже. Я очень плохо ориентируюсь, и неудача при очередном расспросе Карлоса о концентрации внимания могла иметь фатальные последствия.

Карлос замер и медленно покачал головой:

— Я знал это. Я знал, что ты так сделаешь! Кто ты?! Частный детектив?! Ты высматривала! ТЫ ПРОВАЛИЛАСЬ! Вот так Ты все разрушила.

— Я?! Я..

Карлос молчал. Я неправильно поняла свою задачу. Я полагала, что для того, чтобы стать хорошим воином, надо помнить, где я была, незаметно отмечая все пути. Я сидела и плакала. Когда мы подъеха ли к двери дома матери, Карлос скомандовал:

— Возвращайся в Беркли немедленно, — он сделал паузу. — Ты такая срань! О, да! — он пожал плечами, — впрочем, как и я.

Он отвернулся, когда я потянулась, чтобы его поцеловать.

глава 14

ПЛОД СОЗРЕЛ

Как было написано, — я должен быть верен кошмарам своего выбора.

Джозеф Конрад «Сердце тьмы»

Я представляю, что большинство читателей могли бы спросить: «При таком медовом месяце, после таких оскорблений, почему вы продолжали поддерживать эти взаимоотношения, становясь одним из козлов отпущения в группе?»

Причина лежала глубоко в моем детстве и юности. Я изучала цигун и другие боевые искусства как духовную практику, — я была «духовно ищущей» в 70-х и написала оригинальную книгу о хилерстве и телепатии. И я с благоговением относилась к Карлосу, одному из величайших учителей и авторов моего поколения.

Когда отец, которого я обожала, умер в 1990 году, в течение двух лет я нашла в Карлосе приемного отца. Я была «помолвлена» с лицом, замещающим папу, — фактически тот же самый возраст, оба — авторы бестселлеров и писатели, взрывающие устои общества, авторитеты для целого поколения. Я осознавала только половину своих мотивов.

Мое семейство, хотя и было одарено множеством талантов, было также не вполне приспособлено к жизни. Когда напряжение в доме стало не выносимым, каждый разработал свою стратегию выживания.

Моя мать страдала от постоянных нервных срывов, последовавших за прервавшейся карьерой фотожурналистки Голливуда, вызванной необходимостью воспитывать двух детей. Брак моих родителей, который начинался как истинно счастливый союз влюбленных и равных, терпел крах из-за страха замкнутых пространств моей матери и частых отлучек папы, его рабочих командировок.

Моя мать чувствовала себя несчастной, брошенной и одинокой.

В соответствии с их ценностями (и таких семей было немало в их поколении) развод даже не обсуждался. Любовные интрижки на стороне, настоящая брань и оскорбления стали частью их жизни. Моему отцу были прописаны сильные амфетамины для контроля над весом, он напивался в одиночестве под утро, чтобы снизить эффект стимуляторов.

Вся семья знала, хотя мы никогда не говорили об этом, что он имел серьезную любовную интригу с одной журналисткой и еще несколько коротких романов. Все же однажды он объявил мне в присутствии матери, что, если бы она когда-либо обманула его, он немедленно разорвал бы брак. Я обожала отца и боялась, что развод оставит меня на попечении матери.

Мой брат Дэвид, на восемь лет старше меня, убежал в свой собственный мир логики и чисел. К семи годам он изобрел статистические игры, и это закончилось пожизненным романом с информационными системами. Наряду со страстью к спортивным состязаниям это привело его к тому, что он стал известным историком Олимпийских игр.

И девочкой, и подростком я боготворила его. Только мой восьмилетний брак и возраст— мне было уже больше двадцати лет — позволил образоваться некоторой дистанции между нами. До тех пор мой брат представлял собой идеал человека, способного порвать связь с семейным домом. После того как я провела свою юность в школе-интернате в Новой Англии, я переехала в Беркли и жила вместе с Дэвидом.

Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой - i_016.jpg

Автору два года, с братом.

Его способность, подобно Гудини, «выпутываться» из семейных цепей казалась мне волшебной.

Когда мы возвратились в дом наших родителей, чтобы писать книги, это было временным явлением.

Даже в этом случае напряженность порой была просто невыносима. И, напротив, в последние годы мое семейство часто переживало счастливые, интересные времена, когда мы совместно трудились над составлением «Книги списков», колонки для «Сигнифика», и в период хождения по передвижным книжным магазинам в Лос-Анджелесе. Вся семья вместе с удовольствием наблюдала развитие Уотергейтского скандала, что сближало нас.

Будучи ребенком, я ощущала нарастающую отчужденность моих родителей, и уходила в мир волшебных сказок, жадно читая, сочиняя стихи и короткие рассказы. Самые любимые воспоминания о моей матери — это когда она брала меня в библиотеку и помогала выбирать на стеллажах волшебные мифы и басни. Эта страсть привела меня к карьере романиста и биографа.

Когда семейный прессинг становился невыносимым, отец просто вставал и выходил из-за обеденного стола или из телевизионной комнаты в свой кабинет, что6ы писать. Или, что было гораздо хуже, уезжал из страны на длительные периоды, работая как иностранный корреспондент, позже проводя время в биографических исследованиях для своих романов.

Обо всем, что ее окружало, мать отзывалась с мрачным сарказмом. Нас веселили ее остроумные замечания в стиле Дороти Паркер и пугало, если ока становилась все более и более язвительной.

Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой - i_017.jpg

Семья Уоллес, 1966 год.

В начале шестидесятых наши портреты, как представителей образцового семейства, печатали в «Лайф». В шесть я улыбалась для камеры, сжимая нашего кота. Десятилетия спустя журнал «Пипл» увековечил изображение, на котором мой отец, брат и я были запечатлены во время написания серии «Книги списков», которые долгое время возглавляли рейтинг бестселлеров «Нью-Йорк таймс».

Неоднократно поклонники говорили мне: «Я не могу пережить один-единственный обед с моими родителями! Как же вы делаете это? Какие вы все-таки молодцы!»

Внутри своего клана мы никогда не говорили с наших проблемах, вместо этого мы прятали их куда подальше. Несмотря на семейные сцены, чрезмерное употребление стимуляторов и ссоры, мы сосуществовали бок о бок, проявляя любовь и уважение шутя и напряженно работая.

Когда мой отец умер от рака поджелудочной железы, не было ничего неожиданного в том, что я влюбилась в мужчину, которого знала и который имел влияние, равное магической харизме моего отца; потрясающий талант рассказчика, мудрость, опытность и невыразимое обаяние.

Я поверила, что нашла подлинный духовный путь, который исцелит глубокие раны детства.

Отец редко проявлял свою любовь ко мне — иногда «морковка одобрения» появлялась и затем убиралась. Карлос был чрезвычайно искусен в этой «технике», она стала центральной в его философии. Конечно, в отличие от моего отца он рассматривал ее как «путь воина», как форму жестокой магической любви.

29
{"b":"184196","o":1}