Алвар протянул ко мне руку, приглашая подойти поближе, и я шагнула к ним, стараясь, чтобы дрожь была не так заметна. Когда я оказалась подле ложа Короля и низко поклонилась, принц встал и приобнял меня за плечи, увлекая вниз. Мы опустились на одно колено перед Его Величеством.

— Для меня Честь, отец, представить тебе дочь людей и потомка ангелов, надари-нандира и мою возлюбленную.

Я чуть не ахнула и у меня даже слезы навернулись на глаза от непонятных эмоций, ощущения счастья и непередаваемого страха, надежды и трепета перед Владыкой и отцом моего любимого.

Я не видела Тэнгольфина, но услышала, возглас удивления, вырвавшийся из его груди.

Мгновение мы стояли так, я не осмеливалась поднять глаза, пока Король не посмотрел на меня своим лучистым, но тяжелым взглядом. И я, подчиняясь его немой воле, тоже взглянула на него, и он тут же придавил меня тяжестью желто-зеленого света. Руки Алвара стали очень сильными, он держал меня так крепко, что мне казалось, это не я и Король смотрим друг на друга, это отец и сын смотрят друг другу прямо в души… через меня.

Я смотрела в эти необычайные глаза, и их свет вдруг будто вырос, начал обволакивать всю комнату, окружающее начало таять, а тело наполнилось небывалой легкостью, руки принца уже не держали меня. Я поняла, что уже не вижу свет, не вижу комнаты, не вижу ни Феларуса, ни Алвара и осознала, что попала в какое-то совсем иное место. Здесь не было пола, чтобы стоять, не было неба и звезд, сине-серая мгла клубилась вокруг и где-то вдали угадывались очертания каких-то то ли нитей, то ли остовов, то ли чего-то еще. Последнее было даже вернее.

Справа от меня все еще был какой-то свет, и я направилась к нему. Как хорошо, что я столько упражнялась вызывать силу своим желанием, поскольку здесь у меня не было тела, лишь свечение души, и передвигаться можно было, только используя эту силу.

Здесь я видела Черту. Слово «видела» немного не подходит для места, где у меня не было глаз, я просто знала это, и это знание вызывало во мне образ.

Это, конечно не было чертой, как таковой, нарисованной на земле, в воздухе или где-то еще, но воспринималось именно как Черта. А за ней… Серая Смерть.

Свечение, которое привлекло мое внимание, было душою Великого Феларфиндора, которого также называли — Сердце Дракона. Могучая душа эльфа была обвита тысячью светящихся нитей другого столь же могучего духа, некоторые насквозь пронзили его, оплетая всю его сущность, причиняя просто невероятную боль, подобной которой не было в материальном мире. Вот он источник болезни Короля! И этот светящийся дух стоял почти на пороге Края Мира, где поджидала Смерть, не в силах разомкнуть объятия, не в силах уйти за черту.

Это был Ивор и его ненависть, что обретала уже свой собственный уродливый разум, терзала их обоих, и Феларуса и мага. Да, он умер, сраженный Королем, но так и не обрел покой в своей смерти. Обе души, сражаясь, кричали от боли и бессильной ярости, я знала, что Ивор стал побеждать, Владыка становился все слабее. Больше долго так продолжаться не могло, хотя длилось без малого сорок лет.

Надо было попытаться расцепить их, но я не имела представления, как это сделать.

Я попыталась ударить душу Ивора по одной из этих нитей, но тихий крик полный боли заставил меня тут же пожалеть об этом. Никто из живых не знает, как кричит человеческая душа.

Часть сияющей энергии мага уже частично затянулась за черту, но Король упорно сопротивлялся.

— Отпусти его и возьми меня, — послала я мысленный приказ этой неистовой ненависти и, кажется, это подействовало.

Этому едва разумному сгустку злобы уже было все равно, лишь бы ломать и крушить, а Ивор слишком устал от сорокалетней борьбы с собственным разумом.

Нити разжимали свои объятия и устремлялись ко мне, я же собирала в центре осознания всю силу, что у меня имелась. Но… Я знала, что Ивору я не противник, это Феларус был способен устоять перед его мощью, меня могло утянуть в два счета.

Отпуская Короля, душа стала все сильнее погружаться в Смерть, но уже начинала опутывать меня, врезаясь с нечеловеческой болью, и потащив следом. Его Величество сильно ослаб, и держался из последних сил, но теперь ненависть Ивора переключилась на меня.

— Возьми же меня! — вязкая плоть астрала сотряслась от моей мысли и ненависть, взревев, как тысяча драконов, послала ко мне последние нити, одновременно отпуская Короля и окончательно соскальзывая в серую бездну Смерти.

Я ударила по нитям всей своей собранной мощью, но меня неумолимо тащило за черту. Ивор еще не успел опутать меня как следует, но все же я была не в состоянии скинуть с себя все эти нити могущественной души.

Потеряв всякую надежду, я уже почти не сопротивлялась, как вдруг что-то внезапно подхватило меня и с такой силой повлекло подальше от края, что путы начались соскальзывать и отпускать меня.

Гилаэль.

Через несколько мгновений душа Ивора обрела свой покой, встретив, наконец, свою Смерть за краем мира. Дух старшего принца, что не давал магу людей забрать Короля в людскую Смерть, подхватил нас обоих, ослабленных, но свободных, чтобы унести подальше от Черты. Феларфиндор возвращался в свое тело, его осознание уносило прочь в материальный мир, а мы со светлым духом Гилаэля повисли в безликой мгле астрала.

В мире материальном минуло лишь одно мгновение, за которое Король поднялся в постели впервые за долгие годы, а я упала в руках принца у самых его ног.

— Ты одна могла помочь нам, — зазвучали в сознании слова Гилаэля, — Никто из эльфов не был способен подойти так близко к Смерти людей. Лишь моя королевская кровь и любовь к отцу позволила мне сделать это. Я был связан с материальным миром лишь через тот алтарь и тянул столько жизни, сколько мог, чтобы не дать Ивору забрать его. Я защищал его все это время. Теперь я вернусь к своим братьям и сестрам в Серебрянные Чертоги. Передай моему отцу и брату, что моя песнь скоро поднимется к небесам и, избавившись от проклятия, они смогут услышать ее. Прошу лишь… Не оставляй моего брата. Он никогда не оставит тебя. И… Я не говорю тебе прощай, для тебя теперь открыты врата в священный Налардрикиль. Я покажу тебе путь обратно, в твое тело. Возвращайся. Не задерживайся в пути.

Гилаэль показал мне дорогу обратно. Но я сбилась и долго блуждала пораженная своей легкостью, ясностью осознания, прекрасными творениями астрала вокруг. Я знала, что это было такое, но, увы, мне не передать это ни какими словами в мире, я только могу восхищенно сказать, что это было прекрасно. Но в то же время и не прекрасно, в мире, где обитают лишь духи, нет земных слов и понятий.

Я не слышала здесь голосов, кроме одного, что прозвучал однажды издалека, он звал меня с надрывом и отчаянием. Я узнала бы его где угодно и радостно устремилась на его зов, в нем была неземная любовь и печаль, он все приближался и звал.

Я иду! Я иду к тебе, мой принц.

Алвар, белый, как мел, похудевший, с ввалившимися потемневшими глазами, склонился надо мной и внезапно сжал мое тело в нежных и крепких объятиях. Его подбородок лежал на моем плече, а носом он зарылся в мои волосы.

— Ты вернулась!

— Это ты вернул меня, Алвар!.. Но… сколько же времени прошло?

— Уже неважно, — он чуть отстранился, все еще держа меня в руках, наши лица были прямо друг напротив друга, в его глазах сияла настоящая бессмертная любовь.

Даже его одежда казалась какой-то блеклой, черная рубашка с золотистой оторочкой и высоким воротником, выглядела помятой, но ножны вместе с копьем все также висели за спиной на широком кожаном ремне, и я поняла, что он не спал несколько дней.

— Спасибо тебе, — сжав его руку, ответила я, — Гилаэль просил передать, что его песнь будет звучать для вас и теперь он вернется в Чертоги.

— Я знаю. Отец рассказал, что ему довелось увидеть у Края Мира. Силы возвращаются к нему, но ему требуется еще долгий отдых. Весь народ Аладраэ празднует его выздоровление! Я никогда не забуду того, что ты сделала для меня и для моего отца.