— О, пожалуйста! Я просто обязана быть там… И спасибо Вам! — я горячо с благодарностью сжала его руку. И куда же делись все мои обиды?

Принц тоже сжал мои пальцы в ответ и улыбнулся.

— Это самое малое, что я мог для тебя сделать за спасение жизни моего воина. Я лично буду следить за тем, чтобы с тобой хорошо обращались. Я позабочусь о тебе.

— Спасибо… — смущенно ответила я. Мне уже было все равно, что со мной будет, лишь бы смотреть и смотреть в эти глубокие глаза.

— Утром к тебе придет один из моих нандиров, он проводит тебя на церемонию. А сегодня я пришлю двух портных, они сошьют для тебя несколько платьев. Я же должен идти.

Когда он, попрощавшись, ушел, я опечаленно вздохнула. Что же мне делать с моим сердцем, которое вопреки всем моим попыткам продолжало страдать от любви? Я поправила подушку, намереваясь забыться сном и хоть на это время перестать думать о нем, как моя рука нащупала что-то живое и хрупкое. На настиле лежал амулет совы и нежный, ослепительно белый альпийский цветок с поверхности, который я прижала к своей груди. Где Алвар прятал его и как умудрился тихонько положить под подушку — было для меня необъяснимой загадкой. В то же самое время я четко осознавала, что этот цветок не должен увидеть никто. Казалось, что вся земля ушла из под ног, а я воспарила в густую синеву безоблачного неба.

Признаться, это были самые первые цветы, подаренные мне хоть кем-либо, глядя на белоснежные его лепестки, я живо представляла себе удивительно красивое место, где принц нашел его, нежная зелень травы, острый разреженный воздух гор, сверкающие ледники… Мои щеки горели, затрепетало сердце в груди, и я так разволновалась, что даже взгляд на каменные стены не мог вернуть меня с небес на землю. Но через несколько мгновений холодная мысль окатила меня словно душ, я очнулась вновь на своей кровати и повторяла себе снова и снова: «Забудь его, Марта. Забудь». Сердце не знало подобных этому чувств, оно кричало от боли, но хотело ее, и это мне было совершенно неподвластно. И непонятно.

Руки принца сотворили со мной нечто совершенно удивительное. Рана почти не болела и даже не беспокоила меня, и я смогла прийти на похороны моей матери.

Умерших они предавали священному огню, урны с прахом хранились в южных пещерах, которые были скорее похожи на чудесный сад. Здесь росло столько цветов, что их сияние даже слепило меня. Но глаза быстро привыкали к этому мягкому свету. Взгляд отдыхал на высоких храмах, что возвышались громадой черного камня посреди небольших гротов, где покоилась память о предках эльфов. Урны были расставлены на специальных алтарях.

Меня искренне удивило, что эльфы с почтением относились и к смерти людей, для ушедших за Край Света татиров строились отдельные храмы, что могли даже посоперничать с эльфийскими по своей мрачной красоте. Но одно место привлекло мое внимание, когда мы в полном молчании с моим провожатым-эльфом шли сюда. В центре сходящихся туннелей на самом почетном месте возвышался маленький храм, он был высок и построен с особой любовью и мастерством, но казался совсем запущенным. Вокруг не росло ни одного цветка, и земля под ногами была будто выжжена злой магией. Стены были матово-черными и взгляд тонул и засасывался этой чернотой. Мимо него мы прошли, в два раза ускорив шаг, и нандир избегал смотреть в его сторону.

В одном из людских храмов мы увидели небольшую группу странно одетых эльфов и высокого принца Алвара. Я была рада, что он будет здесь в этот печальный день.

По белым саваном лежало что-то уже теряющее форму, и мои глаза наполнились слезами.

Шесть эльфов, что присутствовали на церемонии, оказались жрецами и носили странные балахоны с пурпурно-фиолетовыми разводами и капюшонами, одежды были украшены блестящей, как золото металлической отделкой. Они держали в руках позолоченные сферы на длинных цепях, что распространяли по всей зале легкий запах каких то ароматических масел.

Я подошла в полном молчании к телу своей матери и хотела приподнять саван, но принц, тронув меня за локоть, чуть покачал головой.

— Пожалуйста… Я хочу увидеть ее, — сказала я сквозь слезы и Алвар, вздохнув, без слов, откинул белые ткани.

Я поняла, зачем нужны были все эти масла, тело в таком состоянии уже должно было ощутимо пахнуть. Я лишь прошептала: «Прощай, мама, да хранит тебя Ваар» и опустила глаза, не в силах смотреть на ее обезображенное лицо.

Принц снова закрыл ее тканью и отвел меня чуть в сторону, пока жрецы цепляли крюками специальную решетку, на которой покоилось тело. Затем они перенесли ее на огромную печь и начали читать молитву на своем языке. Едва слышно молилась и я, но слезы потекли рекой, когда они открыли заслонку, позволив пламени охватить ее тело.

Так ушла моя мама в свой последний путь. Она всегда будет в моем сердце, и я пообещала ей, что обязательно найду свою дорогу к счастью, как она того хотела.

Сильная рука принца тихонько легла на мое плечо, и я даже сама не поняла, как уткнулась в его темные одежды лицом.

После Алвар проводил меня до самой комнаты в окружении своей свиты и даже побыл немного со мной наедине. Он поражал меня каждый раз все больше, его благородство было поистине королевским, я поняла, что не просто влюбляюсь в него, это чувство ушло глубоко в сердце и заполнило его полностью. Кто бы мог подумать, что тот самый «Черный принц», которого в самых ужасных красках расписывали деревенские старожилы, был самым достойным из всех, кого я встречала.

Ах, моя бедная Надежда! Выдержишь ли ты такое испытание?

Алвар сказал, что должен уехать по делам, но перед самым отъездом он распорядился, чтобы меня начали учить эльфийскому языку. Когда я чуть отстраненно кивнула ему, погруженная в свои мысли, принц лишь с улыбкой добавил, что это невероятно сложный язык, требующий немалых способностей, и он проверит мои успехи по прибытию. И вот тут в моих глазах загорелся огонек живого интереса. Мне вдруг захотелось показать ему, что люди могут быть очень способны, и я поняла, что он ловко разжег во мне эту искру азарта, стремления показать, что я тоже чего-то стою.

Я вдруг выпалила, что обучена грамоте и их эльфийский язык меня не испугает, а затем покраснела от стыда. Но принц только весело засмеялся и сказал, что будет несказанно рад, если я справлюсь. Вот теперь я точно страстно жаждала поскорее начать учиться. А его смех оказался настолько приятным, что звучал чуть ли не музыкой для моей души.

Но когда он ушел непонятное волнение и страх охватили меня. Скоро мне предстоит познакомиться с тем чуждым миром, что лежал за дверью моей комнаты, и он был отнюдь не так дружелюбен.

Волнение сегодня действительно захлестнуло меня куда сильнее прежнего. Жрица, что лечила меня, после отъезда Алвара, на третий день презрительно бросила, что ее работа закончена и поспешила оставить меня наедине с моими страхами. Это почти все, что она сказала мне за все это время, и я ее больше не видела. Я проснулась намного раньше, чем обычно и долго ворочалась во всех этих подушках, пытаясь снова уснуть и хоть на миг вернуться с чарующий мир грез, где не было мрачных пещер с тяжелым душащим воздухом и едким запахом неизвестности.

Наконец, встав с постели, я со странным смущением оглядела одежду, что принесли мне портные, тонкие темные ткани, искусно сшитые и обработанные умелыми руками эльфов, не годились для раба. Все эти платья, конечно, не были такими вычурными, как великолепные одеяния эльфийских женщин, скорее, даже скромными, но и контраст между ними и жалкой робой Дионы был разителен. Я любовалась ими, но не знала, как показаться в этом на глаза рабам. Когда я одевалась в эти шуршащие мягкие ткани, я убеждала себя, что у меня все равно не было выхода — мою старую одежду они забрали, якобы подштопать.

Скинув сорочку я внимательно осмотрела свою рану и увиденное изумило меня до глубины души. Там не осталось даже шрама! Только едва видное темное пятнышко.